— Он хотел, чтобы его сестра стала вашей любовницей, ваше величество. Ваше величество пришли в ярость, узнав об этом.

Губы короля тронула сладострастная усмешка, отчего его раздутое лицо стало еще омерзительнее.

— Женщина из рода Ховардов... пригожая девка... и пикантная.

Сеймура чуть не стошнило. Он отвернулся от короля, с изумлением подумав: «Лежит на смертном одре, а все думает о плотских утехах! И Кейт... моя бедная Кейт... замужем за этим человеком. И это чудовище собиралось сделать с ней то же самое, что и с другими своими женами. Если верить слухам, он собирался казнить ее через несколько недель».

— Томас!.. — неожиданно закричал король. — В мою спальню проникли враги. Они шепчутся и замышляют против меня недоброе.

— Нет, сир. Это — члены вашего Совета, они пришли справиться о вашем здоровье.

— А Норфолк здесь? — Нет, ваше величество, Норфолк сидит в Тауэре, ожидая, когда вы подпишете указ о его казни.

— Я подпишу его, обязательно подпишу. На плаху обоих Ховардов — отца и сына.

— Ваше величество, берегите свои силы.

— У меня хватит сил... Я подпишу этот указ. Сюррей... глупый мальчишка. А твоя сестра, Сюррей, пригожая девка. Пить... пить... мое горло горит огнем. Залей его, Сеймур. Залей, друг мой. Кто это там шепчется около моей кровати? Выходите, выходите! А, и ты здесь, мошенник! Ну, что вы хотите мне сказать? Почему вы все такие мрачные? Я умираю? Это вы хотели сказать мне, да? Подходите... Ты, Денни, скажи мне, как мои дела? Как мои дела, спрашиваю тебя?

Денни, который был храбрее других и не сомневался, что король умирает, решил сообщить ему правду:

— Ваше величество, доктора опасаются, что больше ничего не в силах сделать. Настало время вашему величеству задуматься о том, как вы прожили жизнь, и просить Господа даровать вам прощение во имя его сына, Иисуса Христа.

На мгновение воцарилась жуткая тишина. Лицо короля исказилось от ужаса, свидетельствовавшего о том, что он все понял. Но он быстро подавил охвативший его страх, и лицо снова приняло спокойное выражение. Твердым голосом король произнес:

— Скажи мне, Денни, по какому праву ты выносишь мне приговор? Какой судья уполномочил тебя сделать это?

— Ваши судьи — доктора, сир. Я пришлю их к вам. Они ждут аудиенции.

Король утомленно закрыл глаза, но, когда несколько минут спустя врачи со своими лекарствами приблизились к нему, он открыл их и взглянул на подошедших со своей привычной свирепостью.

— Что это? — сердито спросил он. — Вы ведь уже вынесли мне приговор, господа судьи, а когда судья приговаривает преступника к смерти, он уже не должен больше беспокоить его. Убирайтесь! Убирайтесь, говорю вам!

Но врачи продолжали стоять, глядя на него, и он заорал:

— Убирайтесь! Убирайтесь!

Доктора поклонились и повернулись, чтобы уйти.

— Ваше присутствие здесь излишне, — заявил им Райотесли.

Когда они удалились, канцлер подошел к посте-пи короля.

— Ваше величество, не хотите ли вы поговорить с духовными лицами?

— А? — спросил король. — О чем это вы? А... дело уже дошло до этого? Нет, не надо никаких духовных лиц. Я буду разговаривать только с Кранмером... и то не сейчас.

Райотесли повернулся к одному из придворных:

— Отправляйтесь за Кранмером. Он в Кройдоне. Да поторопитесь. Скажите ему, что король желает, чтобы он без промедления явился в Уайтхолл. Ваше величество, — продолжал Райотесли. — Кранмер скоро появится.

— Я приму его, когда буду готов... но не раньше. Уходите, говорю вам. Оставьте меня...

Его глаза уставились на них, хотя он видел только расплывчатые тени. Члены Совета отошли в дальний угол спальни, и через некоторое время король закрыл глаза и снова заговорил: — Уходите... Уходите... Видеть вас не хочу. Он застонал и неожиданно закричал в испуге: Анна, Анна, и ты здесь, ведьма? Я тебя вижу. Дальше он продолжал уже шепотом: — Не смотри на меня своими огромными черными глазами У тебя тонкая шея — ты не почувствуешь удар меча. А! Ты хочешь, чтобы для тебя привезли меч из Кале. Да, это на тебя похоже. Пусть топором рубят головы простым смертным. Ты осталась гордячкой до самого конца. Анна, Анна... Я сделал это ради Англии, дорогая моя. Англии нужен был наследник. Король — слуга своей страны, а не своих страстей. Анна, твои черные глаза смотрят на меня с презрением. Я этого не потерплю. На плаху! На плаху!

Неожиданно король открыл глаза и с испугом огляделся. Свечи, догорая, вспыхивали в своих гнездах.

— Задуматься о том, как я жил, и просить Господа даровать мне прощение, — прошептал он. -Вот что они мне советуют. Вот что они мне советуют сейчас. Великое правление... великое и славное правление. О Боже, Генрих VIII трудился только ради твоей славы и блага Англии. Он не допускал и мысли о своих желаниях...

Голос его затих, дыхание стало тяжелым и вдруг совсем прекратилось, и те, кто наблюдал за ним, подумали, что наступил конец.

Но не успели они сделать и шагу, чтобы подойти к нему, как он опять заговорил:

— Это ты, кардинал, сидишь здесь? Почему ты улыбаешься, кардинал? Мне совсем не нравится твоя улыбка. Кардинал умер от дизентерии. Многие от нее умирают... не важно, кто ты — кардинал или нищий. У тебя хорошее вино, Томас... хорошая еда и вино. Подданный не должен так возноситься. Не смотри на меня своими огромными черными глазами, Анна! Ведьма! Колдунья!

Отравительница! Как красивы розы в Хивере! Красные розы... красные... цвета крови. Тени... тени надо мной. Тени в моей комнате. Вот они. Вот они. Это монахи... монахи... Черные рясы, которые сосут красную кровь. О Боже, они подкрадываются ко мне. Все ближе и ближе. Монахи... монахи лезут изо всех углов...

Он попытался поднять руки, но не смог пошевелить ими; он попытался закричать и погнать на помощь, но из его уст вырвался только шепот:

— Свечи догорают, и наступает темнота, а с ней приходят... монахи... В Тайберн их! В Тайберн! И... не в Тайберне. Я лежу в постели... и умираю... умираю.

Звук хриплого дыхания короля заполнил спальню.

— Пить! — выдохнул он. — Пить... стакан вина, во имя Господней любви.

— Его мучит смертельная жажда, — сказал Райотесли.

Подойдя к кровати и налив вина в кубок, канцлер услышал, как король произнес:

— Кейт... Кейт, это ты... моя добрая женушка?

— Это ваш канцлер, сир, — сказал Райотесли. — Вот вино, о котором вы просили.

— Хорошая моя Кейт, — сказал король; глаза его были закрыты. — Хорошая жена.

— Пейте, вино освежает, правда, сир?

— Оно гасит огонь, чтобы он не разгорелся сильнее. Кейт... Кейт... я уже никогда больше не увижу рассвета.

— Не говорите так, сир, — сказал Райотесли. — Кейт... я тебя любил. Я очень любил тебя. Я вовсе не собирался избавиться от тебя, чтобы, взять себе другую жену. Не надо было мне жениться... Джейн... да, Джейн... и мои подданные не заставляли меня жениться.

Даже в суровое сердце канцлера прокралась жалость, и, слушая последние слова короля, он захотел успокоить его совесть.

— Нет, это они заставили ваше величество жениться, — мягко произнес Райотесли.

— Это так. Катарина... разве ты не видишь вон ту густую тень... у портьеры на двери?

— Там ничего нет, ваше величество.

— Посмотри получше, — велел король.

— Нет, сир. Ваши глаза вас обманывают.

— Подойди поближе, Кейт. Я скажу тебе шепотом. Эта тень напоминает мне человека в черной рясе. Неужели ты не видишь, что у двери стоит монах?

— Это всего лишь портьера, сир.

— Ты лжешь! — вскричал король. — За твой обман я велю отрубить тебе голову. А, жена Суффолка! Она мне нравится. У нее глаза голубки, и клянусь, она будет приятной девкой. И не слишком покорной. Я никогда не любил покорных женщин. Помнишь ли ты, Джейн, что случилось с твоей предшественницей? Фландрская кобыла... и племянница Ховарда — самое прелестное создание, которое когда-либо появлялось при дворе. Это вы, канцлер? Монахи... канцлер. Они пришли за мной. Прогоните их. Прогоните их от постели своего короля, я сказал! — Король дышал с большим трудом. — Какой сегодня день? — спросил он.

— Наступило утро, ибо уже два часа, — сказал Райотесли.

— Какой день? Какой сегодня день?

— Двадцать восьмой день января, ваше величество.

— Двадцать восьмой день января. Запомните его. В этот день был убит король, ваш повелитель. Вон они, в портьерах! Видите? Возьмите мой меч. А, тебе нужен будет меч из Кале, чтобы расстаться со своей гордой головой. Охотник кричит... вы слышите это? Вот там... посмотрите. В портьерах. Клянусь, что занавески шевелятся. Монахи... монахи... Повешенные, колесованные и четвертованные. И так будет со всяким, кто выступит против короля!

Те, кто стояли далеко от кровати, теперь пододвинулись поближе.

— Боюсь, что он умирает, — сказал Райотесли. — Пришел его час.

Король, по-видимому, успокоился, увидев своих министров.

— Милорды, — сказал он. — Моя смерть близка. Что будет с моим сыном, моим мальчиком Эдуардом? Его сестра Мария годится ему в матери — ведь он еще так мал.

— Не волнуйтесь, ваше величество, мы позаботимся об Эдуарде.

— Он — ваш король. Верховный глава церкви. Защитник веры. Маленький мальчик... всего лишь десяти лет.

— Ваше величество можете положиться на своих министров, которых вы сами назначили управлять делами государства.

Но король только хмыкнул, услышав эти слова.

— Свора шутов! Вас ждет горячее времечко. Когда я умру, вы начнете драться за власть. Но я этого уже не увижу... не увижу. Кейт... Где Кейт? Я ее не вижу. Я велю вам, чтобы вы почитали ее, ибо она была мне хорошей женой. Я... Я никогда не думал о том... чтобы избавиться от нее. Все это было ради сыновей... ради Англии. Вина, вина... я горю, как в огне.