Маленькая Джейн Грей, которая вместе с сестрой ждала своей очереди приветствовать королеву, подумала, что Елизавета, судя по ее виду, больше всех рада видеть Катарину Парр. Маленькая Джейн замечала гораздо больше, чем думали люди, ибо она никогда никому, даже своему любимому Эдуарду, не рассказывала о том, что видела. Она догадывалась, что Елизавета не испытывала такого же восторга от свидания с мачехой, как Эдуард и Мария, хотя Катарина и нравилась ей. (Да и кому бы не понравилась такая мягкая, очаровательная леди, как новая королева?) Просто Елизавета могла продемонстрировать и огромное удовольствие, и огромное горе — в зависимости от того, что было нужно, — это давалось ей гораздо легче, чем другим, поскольку ни одно из этих чувств не затрагивало глубин ее души, и она всегда контролировала себя.

Елизавета отступила назад, давая королеве возможность приветствовать сестер Грей, и, когда Джейн стояла, преклонив колени, а королева целовала ее, она подумала, что Елизавета радовалась не тому, что король женился на такой хорошей женщине, а тому, что эту женщину можно будет легко уговорить, а Елизавета хотела убедить ее обратиться к королю с просьбой дать ей то, о чем она столько мечтала, — положение, которое она считала своим по праву. Она хотела быть принятой при дворе, но не как леди Елизавета, незаконнорожденная дочь короля, а как принцесса, и еще она хотела иметь доход, который позволял бы ей покупать красивые наряды, она хотела иметь драгоценности, чтобы украсить себя.

Приветствуя Катарину Парр, Джейн была уверена, что Елизавета думала именно об этом.

И когда они покончили с церемониями и принялись весело болтать, насколько позволяло присутствие Марии, Джейн заметила, что королеве больше место нравилась веселая болтовня Елизаветы.

Эдуард держался поближе к Джейн, время от времени брал ее за руку и смотрел на нее с нежностью. Он думал, что его отец, должно быть, был очень счастлив заполучить себе такую женщину, как эта новая мачеха, и что эта жена будет ему хорошей помощницей.

Потом он вдруг страшно обрадовался, что Джейн, спокойная, мягкая и очень умная, была похожа на новую мачеху, ибо Эдуард знал, что королева Катарина — спокойная, мягкая и образованная женщина.

Пока мачеха разговаривала с Елизаветой, Эдуард сказал Джейн:

— Хорошо иметь жену, Джейн. Если король ее любит и она хорошая, добрая и умная, то это просто замечательно. Ты добрая, Джейн, и хорошая, и умная. И еще ты очень красивая.

И они улыбнулись друг другу, поскольку так хорошо понимали один другого, что порой прекрасно обходились без слов. Джейн знала, что Эдуард хотел сказать ей, что когда он вырастет, то сделает ее своей королевой.

Король тоже посетил в тот день покои своего сына, ибо хотел посмотреть, как новая жена справляется с его детьми.

О его приближении возвестили слова придворного:

— Король идет! Фрейлины и церемониймейстеры, стражники и лейб-гвардейцы — все насторожились, боясь, что король заметит какой-нибудь непорядок, и в то же время надеясь получить его кивок в знак одобрения. Он прохромал в комнату сына, опираясь на одного из своих придворных. Король был одет в алый бархатный камзол, сквозь прорези которого проглядывал белый атлас рубашки. Вокруг шеи располагался золотой воротник, с которого свисала великолепная крупная жемчужина. Его плащ был сшит из пурпурного бархата, на левой ноге красовалась подвязка. Он весь был усыпан драгоценными камнями — они украшали его берет, камзол и плащ, они сверкали и на мешочке из золотой материи, висевшем у него на боку, в котором был спрятан от людского взора кинжал с усыпанной бриллиантами рукояткой. Лицо короля по цвету мало отличалось от его плаща — оно побагровело от напряжения, которое вызывала у него ходьба, но в эту минуту оно сияло добротой. Ему доставляло удовольствие видеть свою новую жену и детей вместе.

Когда он вошел в комнату, все упали на колени.

Король с довольным видом оглядел детей и жену, но, присмотревшись к лицу своего маленького сына, нахмурился. У мальчика был изнуренный вид, а под глазами залегли темные круги. «Учитель заставляет его слишком много работать, — подумал он, — надо будет поговорить с ним».

— Поднимитесь, — повелел король.

Все встали и застыли перед ним в благоговейном восхищении, смешанном со страхом.

Хромая, он подошел к принцу. Мальчик против своей воли съежился — в присутствии своего грозного отца он чувствовал себя ничтожеством. Эдуарду всегда казалось, что под испытующим взглядом отца он становится меньше ростом, головная боль его усиливалась, а сердце начинало учащенно биться; он знал, что на его правой щеке снова появилась сыпь. Король ее заметит и опять кого-то отругает — скорее всего, миссис Пени, его любимую няню. Эдуард всегда боялся, что у него отберут его дорогую миссис Пени.

С сына король перевел взгляд на Марию. Он вдруг ощутил приступ острой неприязни к ней, поскольку она была для него вечным упреком. Ее давно уже следовало выдать замуж, но какой же принц захочет взять в жены незаконнорожденную девушку, даже если она дочь самого короля? А разве мог он объявить ее законной и при этом утверждать, что был прав, отвергнув ее мать? Неудивительно, что ее вид вызывал у него неприязнь.

Теперь Елизавета. «С каждым днем она все больше и больше становится похожей на меня, — подумал король. — Волосы у нее такого же цвета, какой был и у меня; когда-то у меня была такая же светлая, сияющая кожа. Может быть, ты и вправду не наставляла мне рога с Норрисом, Анна?»

Ему хотелось бы не любить Елизавету, но это невозможно, ибо равносильно тому, чтобы не любить самого себя.

— Ну как, сумеете ли вы подружиться? — спросил король.

Ему ответила Катарина:

— Мы уже давно подружились, ваше величество.

— Мне приятно это слышать. — Он улыбнулся, напомнив своей совести, что в первую очередь был заботливым отцом, который выбрал себе жену не ради плотских удовольствий, а ради счастья своих детей. Король взглянул на Катарину и остался доволен ее видом. Она сменила черное траурное одеяние на красивое платье с расшитым золотом лифом, которое ей очень шло. Узкий лиф подчеркивал ее стройную, женственную фигуру, а на шее сверкал большой рубин, подаренный им.

«Красивая королева! — подумал он. — Хорошая мачеха, и к тому же еще не настолько стара, чтобы не иметь своих собственных сыновей. Она здоровая женщина, миниатюрная, по крепкая. У нее еще будут сыновья. А уж я-то постараюсь, чтобы первый из них появился как можно скорее».

Король знаком показал, чтобы ему подали стул, и один из придворных поспешил поставить его перед ним. Генрих велел сыну подойти и принялся расспрашивать его об учебе. Потом положил свою большую руку на маленькую головку Эдуарда и сказал:

— Ты должен быть здоровым. В твои годы я был в два раза крупнее тебя.

— Умоляю ваше величество простить мне мой малый рост, — произнес мальчик. — Я езжу верхом каждый день, как и ваше величество в моем возрасте, и еще я прыгаю и бегаю.

— Ты хороший мальчик, — ответил король, — но мне хотелось бы, чтобы ты рос немного быстрее.

Королю захотелось, чтобы мальчик почитал ему по-французски и по-латыни; книги были тут же принесены, но, пока принц стоял у колена своего отца и читал вслух, король наблюдал за другими детьми, которые молча стояли в его присутствии.

«Этот мальчик — все, что у меня есть, — с грустью подумал Генрих. — Эх, Джейн, почему ты умерла так рано, не успев родить мне других сыновей? Здоровых сыновей!» У Эдуарда тяжелый запах изо рта, к тому же он слишком худ. Надо сегодня же поговорить с его поваром. Надо заставить мальчика есть мясо. Он должен вырасти сильным и здоровым... Мальчик и две девочки... хороши же его дела! Король вспомнил своего сына Ричмонда и ту радость, которую он испытал, узнав, что у него родился мальчик. Значит, он настоящий мужчина, а то он боялся, что у него не может быть сыновей. А потом Ричмонд умер ужасной, медленной смертью.

Генрих боялся, что и этого маленького мальчика, который стоял сейчас у его колен, постигнет та же судьба, что и Ричмонда. Марии удалось уцепиться за жизнь, но король чувствовал, что сделала она это чудом. Похоже, только Елизавете удастся дожить до преклонных лет. Как бы ему хотелось, чтобы при дворе оказался какой-нибудь волшебник, который превратил бы эту девочку в мальчика. Ха! Вот это был бы номер! «Если бы Елизавета стала мальчиком, я завещал бы ей трон, клянусь Богом!»

Но такое чудо было неподвластно никому, и король подумал, что это жестоко — заставлять его желать, чтобы ребенок Анны стал его наследником. Ему всегда казалось, что Анна насмехается над ним даже в могиле.

Затем его мысли обратились на новую королеву. У него хорошая жена. Она невелика ростом и изящна, и он полюбит ее еще сильнее, когда ее тело раздастся вширь, дав жизнь ребенку. Пока еще слишком рано, но, возможно, что в это же время на следующий год появится новый принц из династии Тюдоров, который порадует своего отца.

— Достаточно, — сказал он Эдуарду, — на сегодня хватит. Ты хорошо читаешь. Я похвалю твоего учителя. А тебе понравилась твоя новая мама?

— Сир, я очень люблю ее.

— Это хорошо. — Король дотронулся сверкающим указательным пальцем до его щеки. — Опять пятна, да?

— Они появились только сегодня, — извиняющимся тоном объяснил принц. — Я сейчас очень хорошо себя чувствую, сир.

— Это хорошо. Король с трудом поднялся, и Катарина подошла, чтобы помочь ему.

— Милая моя Кейт, я рад видеть тебя здесь. А теперь помоги мне дойти до моих покоев.

Он взял ее за руку и пошел, попеременно опираясь то на нее, то на свою трость.

Когда они оказались вдвоем в королевских покоях, король сказал:

— Принц выглядит очень плохо. И это мой единственный сын! Как бы мне хотелось, чтобы у меня была еще дюжина сыновей! — Он потрепал ее по щеке. — Мы ведь заведем себе сына, да? Мы заведем себе сына, Кейт, мой поросеночек.