Но когда я откидываюсь на кожаное сиденье, я не чувствую экстаз. Во всяком случае, я чувствую себя неловко. Даже слегка подташнивает. Я поджимаю ноги, не желая, чтоб грязь с моих ботинок попала на его чистый коврик.

Здесь восхитительно тепло, как будто сидишь у камина. Я втягиваю запахи новой машины и Блейка, и не знаю почему, но мне не нравится эта смесь. Блейк садится за руль, и мы быстро пристегиваем ремни безопасности в тишине. Затем он тянется за чем-то с заднего сиденья.

— Ты оставила свое пальто, когда выбежала сегодня, — говорит он и протягивает мне его. — Ты, должно быть, замёрзла.

Я запускаю руки под жёсткую красную шерсть. Это мое пальто, все в порядке. Я потратила на него небольшое состояние в начале второго курса, так что это не та вещь, которую я могу оставить валяться где-нибудь.

— О, спасибо. Должно быть, я ударилась головой сильнее, чем думала, — говорю я, обнажая зубы в некоем подобии улыбки.

Блейк прибавляет температуру и выруливает с парковки, не произнося ни слова. Он сразу сворачивает на главную улицу, не дожидаясь от меня пояснений, а затем сворачивает налево на Бирчвуд, что говорит о том, что он знает, куда ехать.

Когда он касается рукой моего колена, все мое тело сжимается от напряжения. Краем глаза я смотрю на него, но все выглядит так, как будто он не дурачится. Он расслаблен. Прикасаться ко мне естественно для него.

По необъяснимым причинам я уверена, что для Блейка всё действительно так. Он думает, что я его девушка.

Я игнорирую свою кружащуюся голову и пожатие руки Блейка и смотрю за окно. Краем глаза я вижу, что он смотрит на меня.

— Что за сумасшедшая ночь… — говорю я, понимая, что не могу сидеть в молчании вечно.

Сначала он не реагирует, но я замечаю, как сводит его челюсть, когда поворачиваюсь к нему.

— Да, — наконец говорит он. — Что ты помнишь?

Это странный вопрос. И краткий перечень. Темнота. Холод. Страх. Адам.

Я задерживаюсь на последнем чуть дольше, чем должна, в моих мыслях всплывает его образ.

— Это как пятно.

Он вздыхает, почти как актёр в театре.

— Я просто хочу, чтобы ты мне сказала, почему так напряжена. Это всё из-за отметки за Академический тест?

— Отметки по тесту?

Он поворачивается ко мне, наполовину закатывая глаза.

— Моя оценка не намного лучше, ты же знаешь.

— Но я не…

Я прикусываю язык, осознавая, что я, возможно, написала тест. Я просто не помню этого, как и многого другого.

— Я просто волнуюсь, — слабо говорю я, ожидая, что вернётся беспокойство. Но вместо этого я чувствую оцепенение. Тяжелое и давящее, как будто в полусне.

Ухх. Наверное, я переживаю шок. Просто прекрасно. Уж лучше это, чем приступы паники.

Блейк останавливается напротив моего дома. Я смотрю на темные окна. Венок на день благодарения, повешенный моей мамой, испускает теплый желтый свет. За всю мою жизнь дом никогда не казался таким милым.

— Ты хочешь, чтобы я зашёл?

— Нет, все нормально, — говорю я. — Я действительно устала.

Он кивает и склоняет голову.

— Эй, перестань переживать из-за отметки за тест. Ты в первой тройке, Хлоя. Ты одна из лучших.

Я открываю рот, чтобы сказать, что понятия не имею, о чём он сейчас говорит, но в этот момент он целует меня на прощание. И я не могу вспомнить, что хотела спросить у него, потому что это был Блейк. Блейк Таннер, целующий меня.

Я мечтала об этом, сколько себя помню. Но никогда в моих мечтах это не ощущалось так чудовищно неправильно.






Глава 4


Меня будит настойчивый звук электронного будильника. Должно быть, сейчас не больше 7 часов утра. Я так устала. Так уютно лежать в коконе из одеял.

Часы ревут, равнодушные к моему молчаливому протесту. Я поворачиваюсь, нажимаю на кнопку повтора и возвращаюсь в блаженное тепло моего одеяла. Еще пара минут, и я встану. Я мысленно подбираю свой гардероб. Мой голубой топик чистый? Хоть бы. Или я могу…

Мои мысли мгновенно останавливаются. Я вспомнила. Снег. Темнота. Блейк. Адам.

Я сажусь, просматриваю комнату и резко сдёргиваю с ног покрывало. Холодно и темно. Слишком холодно и темно для семи утра в мае. С дрожью встаю с кровати и ступаю на деревянный пол. Занавески в комнате плотно закрыты, ни один луч солнца не проникает по краям.

Я быстро тяну занавески, будто срываю повязку. Снаружи все ещё зима. Моя надежда умирает.

Со вздохом я прижимаю ладонь к холодному стеклу. Улицы выглядят волшебно, каждый дом и почтовый ящик покрыты снегом, таким же белым, как сахар. Как на Рождественской открытке.

Но я ещё не готова к Рождеству. Я готова к джинсовым шортам, сладкому чаю и длинным ночам с поющими в траве цикадами.

Я возвращаюсь в кровать и сворачиваюсь в клубок. Это был не ночной кошмар, на который я, засыпая вчера, так надеялась.

Теперь неприятная правда нового дня сводит мне зубы. Я теряю время. Большую его часть.

— Хлоя?

Голос моей мамы, поднимающейся по лестнице, знакомый и немного хриплый. Я думаю, она выпила недостаточно много кофе.

— Ты хочешь позавтракать, дорогая?

Нет. Я не хочу завтракать. На самом деле, я хочу вернуться на шесть месяцев назад.

Попытка позвонить Мэгз снова безрезультатна, поэтому я просто сдаюсь и спускаюсь вниз. Мама копается в холодильнике, её волосы обернуты полотенцем, а рубашка застегнута неправильно. Ничего нового. До тех пор, пока она не поворачивается ко мне, расплываясь в улыбке.

— Доброе утро, Суперзвезда. Хочешь овсянки, чтобы твой мозг работал лучше?

Ухх, что? Я моргаю несколько раз, а она просто смеётся, вытаскивая коробку черники и пару баночек йогурта. Это всё очень…странно. Мы никогда не завтракаем. По крайней мере, не вместе.

— Слишком рано, я понимаю. — Она кивает на чашку и блюдце на столе. — Твой чай готов.

Чай? В этом доме есть чай? Я не понимаю, о чём она говорит, и я слишком устала, чтобы заботиться об этом. Из кофейника поднимается пар, и я направляюсь к нему, чтобы налить себе кофе. Воздух движется, и на меня накатывает тошнота. Я ставлю кофейник обратно на подставку.

— Что случилось с кофе? — спрашиваю я.

Мама вздыхает и делает ещё глоток, а мой желудок невольно сжимается в протесте.

— Не начинай снова, Хлоя.

Мои руки начинают трястись. Я больше не могу выносить это. Мне слишком страшно.

— Мама, мне надо поговорить с тобой.

— О колледже Вассар? Дорогая, я знаю, что это звучит неубедительно, но с твоей успеваемостью, я считаю, что…

— Не о колледже Вассар, мам. Это обо мне. У меня неприятности.

Она смотрит на меня, её серые глаза наполняются беспокойством.

— Какие неприятности? Проблемы в школе? Дети в группе по Академическому тесту?

Я не виню её за вопрос. Если я отстану по некоторым предметам в школе, это будет значить, что я не раскрою мой потенциал.

— Нет. Я просто… Я забываю некоторые вещи.

От облегчения кровь приливает к её щекам.

— Конечно, ты забываешь вещи. Ты изнурена, дорогая. Ты училась днями и ночами, чтобы получить дополнительные баллы.

— Я думаю, это нечто большее, — говорю я.

Мысль о том, как я зарабатываю дополнительные баллы, кажется сумасшедшей. Я девушка, чей девиз — «играй сейчас, работай потом», и она знает это лучше, чем кто-либо другой.

Она задерживает дыхание, руки рассеянно движутся к горлу.

— Ты не думаешь, что это панические атаки? Снова?

Она почти шепчет, словно это какая-то грязная тайна. Она балансирует на острие ножа. Одно неправильное слово от меня, и она снова станет той матерью, которую я помню. Спокойной. Отдаленной. Расстроенной.

— Возможно, мне просто необходимо немного поспать, — со вздохом отвечаю я.

Мама кивает так быстро, как будто заранее знала ответ. Она убирает со стола, хотя я даже не тронула свой йогурт. Типично. Она улыбается и похлопывает меня в утешение, а затем поднимается по лестнице, и я остаюсь наедине с собой.

Напротив меня мерно гудит холодильник, и я бросаю взгляд на беспорядок, устроенный на дверце. Однажды я смотрела серию «Дейтлайн» о том, как криминалисты могут понять всё о тебе посредством копания в мусоре. У них бы получилось лучше, если бы они посмотрели на наш холодильник. Счета, фото с дней рождений, концертные билеты, записки, которые мы оставляем друг другу, — всё это прилеплено на нём слоями, так что трудно найти ручку, чтобы открыть эту штуковину. И сегодня в этой мешанине есть кое-что новое, на что я не могу перестать смотреть.

Это распечатка с сайта, помещённая в центр на левой дверце. Я помню этот логотип в углу, который они используют на своей домашней странице. Это сайт для подготовки к Академическому тесту.

Слова Блейка из прошлого вечера всплывают в моей голове: «Ты в первой тройке, Хлоя».

Мои баллы. Мои баллы за Академический тест на моём холодильнике.

Моё сердце начинает биться быстро и тяжело. Даже отсюда я вижу свое имя и количество набранных балов, обведенных красным посередине.

Я поднимаюсь и направляюсь к нему, хмуро глядя на четырёхзначное число. Это абсолютно невероятно.

2155.

Моя челюсть падает. Нет, это неправда. Этого не может быть. Я надеялась, что наберу примерно 1650. Или хотя бы около 1700, и я бы сошла с ума от радости. Но это?

Я проверяю снова. Моё имя, баллы, даты. Всё здесь.

Это ошибка. Должна быть ошибка, что же ещё это может быть? Такое количество баллов набирают только гениальные дети. Будущие ракетные ученые или хирурги или… психологи.

Я прижимаю палец над четырьмя цифрами и думаю о ряде книг по психологии, которые храню на полке над компьютерным столом. Я думаю первой панической атаке, когда я сидела в раздевалке для девочек, уверенная, что умираю, и отчаянно размышляла, как что-то подобное могло произойти с кем-то вроде меня.