— Очевидно, чтобы завоевать твою благосклонность, нужно получить ранение, защищая тебя. — Дэйр потянул блестящий локон, чтобы привлечь ее губы поближе к своим и наградить их коротким обжигающим поцелуем.

Несмотря на то, что они женаты и не один час посвятили утехам любви, Элис вспыхнула. Действительно, прошлой ночью в первый раз она сама скользнула в постель рядом со спящим тяжелым сном раненым… но не в последний.

— Я сожалею, что не смог приветствовать тебя за твой доблестный поступок, как ты того заслуживала.

Дэйр снова поцеловал ее, на этот раз более настойчиво, и возобновил свои упреки по поводу питья, так цепко державшего его в плену сна, что он осознал ее присутствие, только проснувшись утром.

— А все это мерзкое питье, что я выпил по настоянию Клевы, несмотря на его отвратительный вкус. Я согласился только потому, что она напомнила мне о моем долге восстановить как можно скорее силы для защиты близких.

Эти слова вернули Элис в мир опасности, нависшей над ними и грозящей вырвать Дэйра из ее объятий. Они остудили радость, вызванную его нежным поддразниванием.

— Нет, ненаглядная, — мгновенно поняв по выражению лица ход ее мыслей, Дэйр разгладил пальцем морщинку, появившуюся между изящно выписанными бровями, — не позволяй нашим врагам торжествовать победу и лишать нас драгоценной радости в те моменты, когда мы одни.

Он коснулся рукой ее волос, пропуская их сквозь пальцы, и прижался губами к ее рту. Их страсть, никогда не прячущаяся глубоко, всегда готовая вспыхнуть с новой силой и превратиться в огонь, заставила Элис отодвинуться с большим усилием.

— Мы не можем подвергать тебя опасности, бередить твою рану и рисковать твоим выздоровлением, даже ценой сладостного наслаждения.

— Я бывал и в худшем положении, — прошептал Дэйр ей на ухо, нежно потирая его носом, — ты сама убедилась в этом, когда так пристально разглядывала мое обнаженное тело.

Краска снова выступила на лице Элис.

— Есть разные способы лечения, — пробормотал Дэйр и, ничуть не обескураженный ее попыткой уклониться, с силой привлек ее к себе и прижался к мягким изгибам ее тела своим, угловатым и мускулистым. — Наша страсть, безусловно, лучшее лекарство, которое когда-либо существовало.

Элис оставила все свои благоразумные возражения невысказанными и охотно погрузилась в пламя, которое разжег ее умелый супруг. Вдвоем они возвели костер всепоглощающей страсти.

Когда он прогорел, оставив груду дымящихся углей, и Элис, удовлетворенная, лежала в объятиях своего возлюбленного, неожиданно краем глаза она увидела что-то алое.

Не отрывая головы от изголовья из твердых мускулов и гладкой кожи, она потянулась, чтобы разглядеть крошечный флажок, зажатый крышкой сундука. Она дернула несколько раз, и ее усилия увенчались успехом. Это оказалась длинная яркая лента.

— Хоть именно в этой комнате твоя матушка помогала мне выплетать ленты из волос в вечер нашей свадьбы, я думала, что они благополучно спрятаны в моей плетеной корзине.

Недоумение Элис перешло в раздражение против самой себя за собственную небрежность в обращении с таким ценным для нее предметом.

— Не сомневаюсь, что твои ленты спрятаны в твоей корзине. — Слова глухо прозвучали у нее из-под щеки. — А эта — моя.

Когда Элис поднялась, чтобы бросить на Дэйра насмешливый взгляд, каскад ее волос, как огненный поток, обрушился на его прохладную кожу.

— Твоя?

— Да, — ответил быстро Дэйр, широко открывая голубые глаза в наигранном недоумении. — Хотя бы потому, что она находится у меня уже очень давно.

— Но где ты взял ее? А самое главное, кто дал ее тебе?

Элис прикусила язык, сдерживая поток вопросов, рвущихся из нее, и подавляя в себе вспышки ревности, которые, как она недавно поклялась, никогда уже не будут отравлять им жизнь.

— Прекрасное создание. Оно так много значило для меня, что я брал этот знак ее милости с собой в сражения с того дня, как он стал моим.

С закрытыми глазами и сонным выражением, Дэйр с трудом сдерживал улыбку.

Элис подумала, что исполнить свою клятву ей будет гораздо труднее, чем ей казалось, и решительно прикусила губу, чтобы не потребовать имени хозяйки ленты и дальнейших объяснений. Но ей не пришлось этого делать, так как он уже раскаялся в своей шутке и дал ответы на все невысказанные вопросы.

— Этот милый трофей принадлежал маленькой задире, достаточно непокорной, чтобы настоять на его покупке (что ее отец счел глупой расточительностью), и достаточно небрежной, чтобы бросить эту покупку в первый же день.

В голубых глазах сверкали задорные огоньки.

— О-о-о! — Со вздохом улетучилась вся ревность. Ей следовало понять это самой. Ведь лента была точной копией двух других, спрятанных в ее корзинке, и ей следовало вспомнить о давнишней пропаже третьей. — И ты носил ее все эти годы, как поют менестрели, как подарок прекрасной дамы?!

Это было восхитительно, как первое признание в любви. Она нежно прижала алую ткань к щеке и с тихим счастьем теснее прильнула к нему.

Неожиданный стук нарушил радужную атмосферу счастья и вернул их к неприятной действительности наступившего дня, наполненного новыми заботами, чего никак не предвещало его приятное начало.

— Войдите! — Дэйр гаркнул повелительным тоном, а Элис поспешно натянула на себя покрывало, желая совершенно скрыться под ним.

На короткое приглашение тотчас же ответили. Густые брови Томаса изумленно взметнулись вверх, когда, войдя в комнату, он увидел смущенную молодую. С разметавшимися волосами, соблазнительная леди Элис лежала рядом со своим раненым супругом, туго натянув простыни до самого изящно очерченного подбородка.

— Прошу прощения за вторжение, — поспешно и шумно начал Томас. — Я бы не осмелился… — Смущенный своими неудачными словами, он неуклюже попытался исправить положение. — Я имею в виду ранение и тому подобное, я не пришел бы по пустякам.

Густые черные ресницы чуть дрогнули над голубыми глазами, превратившимися в лед в предчувствии почти угаданных известий.

— Тогда не трать зря времени и говори. — Раздражаясь на самого себя, на обстоятельства и — уж вовсе нелогично — на своего друга, Томас изложил коротко, как донесение:

— Как ты и предостерегал нас, у них в засаде стояли осадные башни и таран. Сейчас их выкатывают из восточного края леса к стене замка.

То, что его предсказания подтвердились, вызвало у Дэйра едва заметную горькую усмешку. Забывшись и резко поднявшись в постели, он поморщился от боли и сбросил простыни на жену, которая совсем исчезла под грудой покрывал.

— Я присоединюсь к вам во дворе, как только оденусь. Дэйр отбросил крышку сундука, вытащил первое попавшееся под руку платье и натянул черные штаны.

— Я полагаю, почтенный Ульгер уже распределил всех караульных по их постам?

Последние слова были заглушены складками нижней сорочки, когда Дэйр просовывал в нее голову. Не делая ни одного лишнего движения, он стянул шнуровку и, стиснув зубы от боли в плече, стал с трудом натягивать плотно прилегающую кольчугу.

Несмотря на то, что обещание Дэйра встретиться во дворе было одновременно и просьбой уйти, Томас остался. Когда был прикреплен на место железный воротник, он выдал еще одно сообщение, на получении которого Дэйр особенно настаивал еще в начале предыдущего дня.

— Нашего Хорька не видно нигде, хотя его многие искали.

Взгляды обоих мужчин встретились с полным взаимопониманием, которое Элис, заваленная покрывалами, охотно бы с ними разделила. Дэйр поправил пояс и аккуратно прикрепил сбоку пустые ножны.

— Молю Бога, чтобы Фенхерст…

Томас ответил на незаконченную фразу:

— Твой оруженосец уже ждет тебя с наточенной саблей и оседланным конем.

Хотя во взбудораженном замке события и так развивались необычайно бурно, Томас все еще медлил, чтобы вырвать у Дэйра согласие на немедленное выполнение их плана.

— Под влиянием крайней необходимости юноша проявил все свои способности гораздо ярче, чем в дни обычных тренировок. — Эту заслуженную похвалу Дэйр собирался высказать позднее тому, кто ее заслужил, а сейчас он чуть помедлил, несмотря на торопливые сборы, и твердо взглянул в лицо своему другу.

Зная причину, почему его обычно нетерпеливый друг так настойчиво оставался с ним, Дэйр предложил ему в виде утешения предпринять одно из действий, хотя оно и было всего лишь частью их грандиозного замысла, к осуществлению которого Томасу не терпелось приступить.

— Отправляйся на условленное место, но подожди, пока не услышишь удары тарана. Мы оба знаем, что их слышно с большого расстояния. — Взгляд Дэйра с нежностью следил за удаляющимся рыцарем: — Будь осторожен.

В ответ на эти слова Томас бросил быстрый взгляд через плечо и вместо ответной улыбки на лице его мелькнула раздраженная гримаса.

По скупым фразам, которыми обменялись эти двое, Элис поняла, что у них разработан план, как встретить надвигающуюся опасность. И то, что такой план существует, уже само по себе служило утешением. Она мало понимала в сражениях и стратегии их ведения, но слепо верила Дэйру. А сейчас, когда Томас ушел, а Дэйр, повернувшись к ней спиной, наклонился, чтобы поднять сложенный боевой плащ, Элис поняла, что о ней забыли в пылу сборов. И это было правильно. Но, кажется, он забыл и о дополнительном средстве защиты. Обеспокоенная тем, чтобы вручить его, она вскочила с постели, не думая о своей наготе.

— Дэйр, умоляю, возьми мою ленту, она сохранит тебя в сражении.

Она предлагала ему талисман, который, по его утверждению, он всегда носил в прошлые годы. Сейчас, она надеялась, он будет обладать большей силой, когда она даст его сама.

Вздрогнув при звуке ее голоса, раздавшегося так близко за спиной, Дэйр круто повернулся. Черные брови поднялись, голубые глаза вспыхнули огнем. Перед ним была картина, способная подвигнуть его на невероятные поступки ради того, чтобы сохранить ее, обладать ею. Вид этот был поразителен еще из-за неожиданной смелости той, что всегда была необычайно скромна.