Сибиллин следовало бы, как ближайшей присутствующей здесь родственнице, проводить Элис в спальню жениха и по традиции приготовить ее к брачной ночи, но она забыла всякие приличия. Как только Элис удалилась, она тут же воспользовалась появившейся возможностью занять ее место и повисла на графе.

Сегодня, перед венчанием, тронутая тем, что Сибиллин поддержала разрешение юного Халберта на ее брак с графом, Элис была близка к тому, чтобы почувствовать симпатию к этой женщине. Но Сибиллин, не дождавшись, пока Элис поднимется по лестнице в дальнем конце зала, почти что уселась на колени Дэйру. Элис была в бешенстве и обозлилась не только на пьяную женщину, но еще больше на мужа, который, смеясь, позволил ей это. Может быть, он даже поощрил ее на такой поступок?

— Не знаю, бывали ли вы раньше на свадебных пирах, — начала Элинор, — но прошу вас, не осуждайте присутствующих за их вольности. Завтра, когда они проснутся, они будут наказаны за свое безрассудство. — Видя, как стремительно портится настроение Элис, и желая смягчить огорчение молодой женщины, она попыталась утешить ее, но поняла, что эта попытка не увенчалась успехом.

Элис в подавленном настроении шла за графиней. Спальня графа была украшена поздними цветами и гирляндами вьющихся растений, а пол усыпан душистыми травами. Стесняясь отказаться от услуг Элинор, которая начала ее раздевать согласно традиции, как поняла Элис, — она стояла неподвижно, пока свекровь со знанием дела снимала с нее платье, туфли, нижнюю сорочку. Потом Элинор усадила ее посреди самой огромной кровати, какую Элис когда-либо видела, с грудой подушек за спиной, прикрыв ее наготу роскошным покрывалом, и начала расплетать ей волосы. Графиня аккуратно сложила дорогие алые ленты и принялась расчесывать густые огненные пряди волос, пока они не заблестели.

— Есть еще один вопрос, который с невестой обсуждает или ее мать, или присутствующая на свадьбе самая знатная дама. Но так как вы уже были замужем, хотя и за ребенком, и так как у меня нет опыта в таких делах, за исключением моего собственного разговора когда-то с моей матерью (и, по-видимому, мало давшего мне), то я просто пожелаю вам всего доброго и обещаю помолиться о том, чтобы вы были счастливы с моим сыном.

Окончив эту небольшую речь, Элинор улыбнулась и удалилась, оставив Элис одну в большой незнакомой комнате.

Находясь под влиянием мрачных мыслей о том, что неприятный эпизод, который она наблюдала в нижнем зале, несомненно, имел свое логическое продолжение, уставшая от напряжения минувшего дня, Элис забылась тревожным сном. Во сне перед ней проплывали искаженные картины неприятных событий прошлых лет. Снова она видела Сибиллин в постели Дэйра, только на этот раз он одаривал извивающуюся в его страстных объятиях красавицу уже знакомыми ей ласками. Элис старалась отвлечься от этой мучительной картины, вскоре ей привиделось, что Дэйр, бросив ту, другую сжал в объятиях.

Когда Дэйр вошел в спальню, он нашел Элис рыдающей среди сбитых простыней. Он склонился к ней, чтобы освободить возлюбленную из созданного ею хаоса. Его согревала мысль, что у него теперь есть полное право утешать ее, когда она так расстроена. Она затихла у него на руках. Он уложил ее обратно в постель и хотел встать, но она в отчаянии прижалась к нему.

— Все хорошо, солнышко, — утешал он. — Позволь мне освободиться от этого пышного одеяния, чтобы не испортить его, и, клянусь, я сейчас же лягу и буду утешать тебя всю ночь.

Эти слова согнали с Элис остатки сна, подобно холодному зимнему ветру, подувшему с моря. Она быстро села и как можно дальше отодвинулась от него. Она уже совсем проснулась, но сумбурные сцены, наполнявшие ее сны, проносились перед ней с опустошающей реальностью.

— Не подходите ко мне.

Проведя вечер с Сибиллин, с удовольствием принимая ее ласки, он явился теперь сюда, ожидая, что она встретит его с распростертыми объятиями.

Дэйр был поражен — только что эта женщина льнула к нему, как дитя, и вот она уже готова его прогнать!

— Теперь, когда мы женаты, это твое и мое ложе, — спокойно убеждал он ее, хотя его и сбивала с толку такая откровенная враждебность.

— Да, мы женаты благодаря вашему умению заставить всех подчиниться своей воле. Но все-таки вы не получили согласия моего отца. — Элис говорила и сама не верила своим словам. Но она продолжала изливать их потоком из переполненной ревностью души. — Он бы никогда не согласился на этот союз с человеком, который опозорил его, заманив к себе в постель его жену.

Лицо Дэйра окаменело, и только на скулах дернулись желваки. Чем вызван этот странный взрыв чувств той, которая всегда и во всем принимала его сторону, той единственной, которая могла ранить до глубины души своим пренебрежением?

— Я совершил много дурных поступков, но снова и снова клянусь Всемогущим Господом, что я не виновен ни в одном из тех преступлений, которые вы мне приписываете.

Дэйр положил руки на плечи Элис:

— Пожалуйста, родная, верь мне. Ты — моя жена и последний человек, кому я могу солгать. — Он прижался губами к ее рту, но она была тверда и бесчувственна, как камень, и когда он отодвинулся от нее, то увидел, что она, не отрываясь, смотрит пустыми глазами на полог кровати.

— Вы говорите, теперь я ваша жена, — все еще находясь во власти беспорядочных и болезненных видений Сибиллин в его объятиях, Элис слышала свою невыразительную речь, как будто ее произносил кто-то другой. — Я — ваша собственность, и по закону вы вправе сделать со мной все, что вам будет угодно.

Она откинулась на спину и лежала, как страдалица, принесенная в жертву нежеланному супругу.

Дэйр отстранился. Встав с кровати, он посмотрел на неподвижное тело. Счастье, которым начался минувший день, обернулось для него отчаянием.

— Я никогда, не обидел ни одной женщины вопреки ее воле, тем более не хочу этого с вами. И никогда не привлекал сатанинские силы, чтобы завлечь их в мою постель, куда не раз они сами являлись без приглашения.

Он улыбнулся горько и цинично. Такие эпизоды были для него источниками многих неприятностей. Сибиллин. Тэсс. Даже так страстно желанная Элис принесла ему только невыносимую боль.

— Если вы не хотите меня, пусть так и будет. Найдется много других, кому я нужен. Я справлюсь с тем, что вы меня отвергли. Это бремя — одно из тех, к которым я давно привык за свою жизнь. Я научился их нести. — Холодный блеск его голубых глаз был циничен и насмешлив. — А как насчет младенца, которого, возможно, мы с вами зачали во время нашей ночи блаженства? Что будет с ним? Вы тоже назовете его сыном дьявола, как это сделали мои родители со мной? Неужели ему придется платить в своей невинности за наши грехи?

Неистовые чувства изменили непроницаемое выражение лица Дэйра. Он прижал пальцы к глазам, болевшим от напряжения и непролитых, жгучих слез. Потом он повернулся и вышел из комнаты, не проронив ни звука.

Стыд охватил Элис, и потрясение, вызванное уходом Дэйра, уничтожило и развеяло остатки сна, внушенного ревностью. Она всегда знала, что под холодной броней его внешнего спокойствия бурлили сильные чувства, но никогда не думала, что они могут выплеснуться наружу по ее вине. Она хотела бежать за ним, умолять о прощении, просить его простить ее за ревность, за несдержанные слова, вырвавшиеся у нее против воли. Но его самоуверенное заявление о многих, которые с радостью примут его в своей постели, удержало ее на месте. Из-за своего злосчастного характера, безумной ревности она потеряла его. Элис впала в полное отчаяние. Она была способна, оставшись в его комнате, лишь молиться, чтобы он вернулся, когда утихнет грозная буря его страстей и к нему вновь придет безмятежное самообладание.

Такова была безнадежная действительность, принесшая лишь чувство вины и никакого утешения. Она всегда желала его близости, стремилась облегчить его боль, но не добилась ничего, кроме увеличения пропасти между ними, как раз в тот самый момент, когда самые пламенные мечты почти осуществились.

Совершенно измучившись от своих переживаний, она долго не могла уснуть, пока образ крошечного существа с черными волосиками и голубыми глазками, уютно устроившегося в ее объятиях, не убаюкал ее, и она, наконец, погрузилась в призрачный сон.

Глава шестнадцатая

— Новобрачная проснулась так рано? — Сибиллин подняла брови с плохо разыгранным изумлением, подходя к помосту, где Элис заканчивала свой завтрак. Ей прислуживали несколько самых стойких слуг, проявивших воздержание во время вчерашнего празднества.

— Мне следовало бы знать, что твое чувство долга поднимет тебя с постели даже в утро после свадьбы. Хотя, думаю, совершенно напрасно. — Последнее замечание было брошено намеренно небрежно, когда она осторожно отодвигала свой стул. Точным движением и почти бесшумно она опустилась на него.

— Отец Мордэйн начнет служить ежедневные мессы только завтра. Похоже, он понял, что мало кто в состоянии прийти к обедне сегодня.

Мачеха села в таком близком соседстве от Элис, что не могла скрыть бледности своего лица, доказывавшей, что Сибиллин тоже страдает бессонницей. Что же заставило эту избалованную женщину бежать из теплой кровати? Ответ пришлось ждать недолго.

— Но как священник мог узнать, что одинокую новобрачную ничто не держит в постели? — Элис получила то, о чем Сибиллин мечтала сама. У Элис есть Дэйр и многое другое. У Элис есть прекрасный дом и положение, которому она завидовала. Но в одном Элис, несомненно, потерпела неудачу, и раздраженная Сибиллин постаралась хоть как-то сравнять счет. — От такого человека, как отец Мордэйн, которого даже нельзя назвать настоящим мужчиной, трудно было ожидать, что он заметит, что невеста не способна удержать жениха у себя в постели даже на одну ночь.

Злобные слова поразили Элис, как резкие удары хлыста. Подавив крик боли, она нервным движением пригладила складки скромного барбета на похолодевших щеках. Она встала рано в надежде застать Дэйра за столом, но если он даже и появлялся за утренней трапезой, то это было до ее прихода. А что касается того, где он провел ночь, то злорадное торжество мачехи по поводу того, что он был не у своей невесты, давало красноречивый ответ не только Элис, но и тем, кто прислуживал им за главным столом.