– Автобус поедет не прямо в Нью-Йорк, – предупредил он, компостируя билеты, – он заедет в Вирджинию Бич, а затем снова в Делавер.

– Нам это подходит, – сказала я, ставя свой чемодан и подходя к кассе.

– Вообще-то вам повезло, через двадцать минут отсюда отойдет автобус. Но это только маршрутка, на своем пути она заходит еще в два места, прежде чем доберется до Вирджинии Бич. Вам нужно будет пересесть там на… – он проверил расписание, – на первый автобус в восемь сорок. Он довезет вас до вокзала «Порт Власти» в Нью-Йорке.

– Замечательно! – воскликнула я и бережно отсчитала деньги.

Он снова удивленно поднял брови.

– Вы раньше бывали в Нью-Йорке? – скептически спросил он.

– Много раз. Там живет мой отец, – ответила я.

– О, понятно. Ваша семья одна из тех, в которых мать живет в одном месте, а отец – в другом, да?

– Да.

Его взгляд потеплел, и он с большей симпатией посмотрел на нас.

– А твоя мама, полагаю, не захотела ехать с вами, чтобы навестить твоего отца?

– Нет, сер.

Он кивнул и ухмыльнулся.

– Ну, думаю, я смогу предложить билеты и подешевле. У меня тоже есть сердце.

Получив билеты, я направилась с Джефферсоном к скамье. Он пристально смотрел на кассира, пока тот снова не принялся за чтение своей книги. Затем он повернулся и уставился на меня испытующим взглядом.

– Зачем ты все это наврала? – спросил он.

– Тсс, – придвинула его поближе. – Если бы я этого не сделала, он бы не продал нам билетов. Он бы вызвал полицию и сообщил им, что у него два беглеца.

– Полиция арестовала бы нас и одела наручники? – недоверчиво спросил Джефферсон.

– Они не стали бы нас арестовывать, а отвезли бы назад, в отель.

– Мама говорила, что врать нехорошо, – напомнил он мне.

– Она не это имела в виду, она говорила о лжи, которая вредит людям, особенно тем, которые тебя любят и которых любишь ты, – объяснила я.

Джефферсон прикрыл глаза и задумался. Я видела, как он переваривает эту мысль, а затем удовлетворенный сел, откинувшись на спинку скамейки. Вскоре прибыла маршрутка. В автобусе было человек пять.

– Рановато поднялись, – заметил водитель.

– Да, сэр.

– Самое время путешествовать, – сказал он. Водитель взял наши чемоданы и положил их в багажное отделение, а затем вошел в здание вокзала поговорить с управляющим.

Я усадила Джефферсона на второе место справа и села рядом, глядя на водителя и кассира. Они смотрели в нашу сторону. Мое сердце тревожно забилось. Не о нас ли они говорят? А вдруг они вызовут полицию? Спустя еще несколько минут они рассмеялись и водитель вернулся. Он закрыл дверь и завел двигатель. Я затаила дыхание и крепче стиснула руку Джефферсона. Через мгновение мы уже отъехали от станции. Автобус выехал на главную улицу Катлерз Коув, и водитель увеличил скорость. Мы проезжали мимо магазинчиков и универмагов, которые были так хорошо мне знакомы. Мы миновали мэрию и полицейский участок, а затем и школу. Вскоре мы были на пути к Вирджинии Бич, а Катлерз Коув оставался все дальше и дальше. Я первый раз ехала куда-нибудь одна, но я закрыла глаза и подавила страх.

Джефферсон заснул, пока мы ехали в Вирджинию Бич, и продолжал спать на ходу, когда мы выходили из автобуса у огромного вокзала Вирджинии Бич, где стояло множество автобусов. Его не разбудили шум и движение на вокзале. Он дремал у меня на плече, пока мы ждали следующего автобуса.

На этот раз, после того, как мы зашли в салон автобуса и заняли свои места, я тоже заснула. Несколько часов спустя, когда мы остановились в Делавере, я проснулась и увидела, что идет дождь. Джефферсон резко открыл глаза и тут же попросился в туалет.

– Надеюсь, ты не побоишься пойти туда один. Джефферсон, – сказала я. – Я не могу пойти туда с тобой.

– Я не боюсь. Это же просто туалет, – храбро объявил он, но выглядел очень встревоженным, когда входил туда. Пока он был в туалете, я решила сходить и купить нам еды.

– Я хочу яичницу, – попросил Джефферсон, когда я принесла ему пакет молока и овсяное печенье. – И поджаренный хлеб с апельсиновым соком.

– Когда мы доберемся до Нью-Йорка, мы раздобудем более вкусную еду, – пообещала я.

– А твой настоящий отец тоже живет в большом доме? – спросил он. – У него есть горничная и дворецкий?

– Я не знаю, Джефферсон.

– А у него есть жена, которая будет нашей новой мамой? – допытывался он.

– Я даже не знаю, женат ли он. Я знаю о нем очень немного, – печально сказала я. – Поэтому, пожалуйста, не задавай мне больше вопросов, Джефферсон. Просто сиди и смотри в окно, хорошо?

– Это скучно, – пожаловался он, скрестив руки на груди и надувшись. – Мне нужно было взять какую-нибудь игру. Почему ты не взяла игрушки? – заскулил он.

– Джефферсон, у нас не было времени на сборы. Пожалуйста, веди себя прилично, – попросила я сквозь слезы. Что я делаю? Куда мы едем?

Джефферсон пожал плечами и принялся пить молоко и есть печенье. Весь остаток пути мы спали. Дождь прекратился и теперь только слегка моросил. Наконец, я увидела в отдалении очертания Нью-Йорка. Мы приближались, и город, казалось, вырастал с нашим приближением все выше и выше, и вершины зданий уже практически царапали хмурое небо. Затем я увидела надпись: «Тоннель Линкольн» и поняла, что мы вот-вот въедем в Нью-Йорк. Мое сердце сильно забилось. Я начала припоминать все, что мне когда-либо говорила мама о Нью-Йорке: какой он огромный и как много там людей, и как тяжело там приезжим. Но я так же помнила, как сильно любила Нью-Йорк тетя Триша. Если она так восторгалась им, он не мог быть таким уж плохим, надеялась я.

Джефферсон пришел в восторг, когда мы въехали в тоннель. Казалось, тоннель никогда не кончится, но неожиданно мы вырвались на светлые улицы Нью-Йорка. Движение и шум были в точности такими, как их описывала мама. Никто, казалось, не замечал, что все еще идет небольшой дождь. Джефферсон приклеился к окну, впиваясь взглядом во все увиденное: в уличных торговцев, такси, полицейских на лошадях, нищих, спящих между домами, и множество причудливо одетых людей, снующих туда-сюда, кто-то с зонтиками, но большинство без них. Вскоре мы въехали в огромный автовокзал и водитель объявил: «Нью-Йорк, Порт Власти. Будьте внимательны при выходе!»

Я взяла Джефферсона за руку, сжав ее так сильно, что он поморщился от боли, и мы вышли из автобуса. Пришлось немного подождать, пока водитель доставал наши чемоданы из багажного отделения. Я взяла их, вручив Джефферсону его чемодан, а затем мы вошли в здание вокзала. Везде суетились люди. Казалось, каждый знает, куда идет.

– Где твой настоящий отец? – спросил Джефферсон, оглядываясь.

– Он еще не знает, что мы – здесь, – сказала я. – Мне нужно найти его телефон и позвонить. – Я заметила телефон-автомат, и мы поспешили к нему. Объем телефонного справочника поразил меня. Джефферсон вытаращил глаза от удивления.

– Как много телефонных номеров! – восхищенно воскликнул он.

– Джефферсон, присмотри за нашими вещами и моим бумажником, пока я буду искать его номер, – сказала я. Он кивнул, и я принялась переворачивать страницы.

Когда же я добралась до фамилии Саттон, мое сердце упало. Здесь было более дюжины этих фамилий с именем Михаэль. Майк или просто М.

– У меня много шансов, – сказала я. – На много больше, чем я ожидала.

Я вытащила оставшиеся деньги и поискала, где бы я могла их разменять. Я увидела газетный киоск и поспешила туда.

– Извините, – попросила я, когда человек в киоске повернулся к нам. – Вы не могли бы разменять деньги, мне нужно позвонить по телефону?

– Я что, похож на «Чейз Манхеттен Банк?» – заявил он, ухмыляясь. – Купите что-нибудь и получите мелочь, – ответил он.

– Но… хорошо. Дайте, пожалуйста, плитку «Херши», – и я протянула ему пять долларов. – Пожалуйста, сдачу – мелочью.

– Вы что, хотите обзвонить всех в Манхеттене? Он покачал головой, но дал мелочь. Джефферсон был в восторге от шоколадки.

Я начала звонить. Пальцы дрожали, когда я набирала номер. Что я скажу? С чего я начну? Как я его назову, когда он ответит? Михаэль или Мистер Саттон? По первому номеру никто не ответил. На второй ответила пожилая леди.

– Это квартира певца Михаэля Саттона? – начала я.

– Певца? Нет, он работает слесарем, – ответила она.

– Извините.

Я обзвонила остальных. Многие отвечали мне вежливо, а некоторые были чрезвычайно раздражены моим звонком. Один решил, что это хулиганская выходка, и начал осыпать меня проклятиями. Наконец я позвонила одному из М.Саттанов и после четырех гудков ответила женщина, чей голос был такой, будто ее только что разбудили.

– Я разыскиваю Михаэля Саттона, певца, – начала я.

– Я тоже, – прервала она меня.

– Я правильно набрала номер? – спросила я.

– Вы одна из его учениц?

– Учениц? Да, мэм, – сказала я. – И сегодня у меня урок.

– Ну, я надеюсь, не раньше полудня, – грубо бросила она.

– Да.

– Тогда, что вам нужно, – спросила она.

– Он сейчас дома? – поинтересовалась я.

– Его тело – да, но не сознание, – ответила она, сопровождая свои слова смехом.

– Пожалуйста, вы не могли бы позвать его?

– В данный момент он к тому не расположен. Перезвоните где-нибудь… через час, – сказала она.

– Но…

Она повесила трубку прежде, чем я успела что-либо еще произнести. Ну я хоть нашла, кого нужно, подумала я, и списала адрес из справочника. Джефферсон, который тихо сидел и рассматривал людей и суматоху вокруг, выжидающе посмотрел на меня.

– Все в порядке, – сказала я. – Я его нашла. Поищем такси.

– Такси? Хорошо! – с восторгом ответил он.

Я пошла по указателю к выходу на 41-ю улицу.

Когда мы вышли, то увидели вереницу такси, припаркованных у тротуара. Дождь прекратился, но погода оставалась мрачной и унылой. Водитель первой машины быстро подошел к нам. Это был высокий худой человек с густыми каштановыми усами.