— Когда у меня будет предложение получше, — раздраженно сказала она, — я откажусь от услуг лорда Льюишема.

Она высвободилась из его объятий. Джоанне хотелось поскорее овладеть своими чувствами, и она поспешила отойти подальше от этого человека, который вызывал в ней такую бурю эмоций.

Теперь, когда она согласилась, чтобы он сопровождал ее на Шпицберген, самым трудным будет держать его на расстоянии, подумала Джоанна.

— Мне не нужен искатель приключений, прокладывающий мне путь на бал леди Брайанстоун, милорд, — пояснила она. — Ваша опека не требуется. До свидания.

Глава 8

Через два часа после того, как она начала готовиться к балу у леди Брайанстоун, Джоанна все еще была в неглиже и обсуждала различные варианты прически с Друри, ее служанкой, когда Джон Хаган ворвался в ее будуар, едва постучавшись. Его лицо заливала краска, и он размахивал каким-то листком бумаги.

— Это уже слишком! — воскликнул он. — Посмотрите! — Хаган сунул листок Джоанне под нос, так что выбора у нее не было. — Вы позволили насмехаться над именем семьи, мадам, и это нужно прекратить!

Джоанна отпустила служанку, и та стремглав бросилась вон из комнаты.

— Что может быть настолько серьезным, что вы врываетесь ко мне так бестактно? — потребовала объяснений Джоанна. — Ваше поведение шокирует меня, сэр!

— Мое поведение шокирует? — возмутился Хаган. — Вы смеете говорить о моем поведении, когда о вас пишут все бульварные листки как о брошенной шлюхе из борделя? — Он снова потряс листком. — Никогда в моей жизни имя Уэров не было запачкано ни одним из них!

Джоанна спокойно взяла у него из рук листок и расправила его на своем туалетном столике. Действительно, это был один из наиболее отвратительных скандальных листков, в котором был изображен Алекс как колосс, попирающий ногами земной шар. В одной руке он держал флаг, это было очень похоже на ледяную скульптуру на балу у Лотти. На секунду Джоанна подумала, что художник, возможно, присутствовал на балу. Алекс выглядел беспощадным и устремленным вдаль, пристально разглядывающим горизонт. У его ног располагались малюсенькие фигуры в форме морских офицеров, Джоанна смогла разглядеть круглое лицо и светлые волосы Чарльза Йорка и его выступающую челюсть, а также завистливое выражение лица его брата. Там же находилась трибуна, на которой стояли многочисленные поклонники Гранта, среди которых был принц-регент и его братья, а также несколько боксеров и их почитательниц. На картинке была изображена и сама Джоанна, ее волосы были растрепаны, одежда ниспадала вниз, а сама она, вцепившись в ногу Алекса, умоляла его взять ее в путешествие. Это была остроумная, смелая и очень жестокая карикатура.

— О боже! — Джоанна прикрыла рот рукой.

— Вот именно! — подтвердил Хаган, он раскачивался, заложив руки за спину, и на лице у него застыло привычное выражение добродетели. — О боже! Действительно!

— Очень забавно, — осмелилась наконец заметить Джоанна.

Хаган угрюмо посмотрел на нее:

— Вы находите? Вы выглядите здесь проституткой, не так ли?

— Принц-регент изображен здесь как Шалтай-Болтай, — выразила свое мнение Джоанна. — А лорд Йорк — как гном, думаю, со мной обошлись более снисходительно.

Хаган с презрением посмотрел на нее:

— Меня не удивляют ваши слова, ничего другого я и не ожидал услышать. Вы считаете, что поступаете порядочно? Вы делаете из меня дурака, и насмехаетесь над памятью вашего покойного мужа, и находите это смешным. — Он вырвал листок у нее из рук. — Вашему легкомысленному поведению наступил конец, мадам. Вы отправитесь в Мейбоул.

— Не понимаю вас, — произнесла Джоанна, оцепенев.

— Временное пребывание в деревне — как раз то, что вам сейчас необходимо, — заявил Хаган. — Вы уедете из города.

У Джоанны сильно забилось сердце.

— Я поеду в Арктику и заберу ребенка моего покойного мужа, — осторожно заметила она. — Вы не имеете надо мной никакой законной власти, кузен Джон. Сожалею, что не поступаю, как вы велите, но благополучие Нины имеет для меня первостепенное значение.

Лицо Хагана теперь покрылось ярко-красными пятнами.

— Вы ведете себя неподобающе для знатной дамы, — сказал он. — Это — позор! Вы немедленно откажетесь от этого смехотворного плана поехать к Северному полюсу, чтобы спасти незаконнорожденного ребенка Уэра. Вы не станете ее удочерять. — Хаган схватил Джоанну за запястье и сжал так, что она поморщилась от боли. — Если вы, мадам, будете упорствовать и настаивать на выполнении этой бесполезной затеи, у меня не будет выбора, и я устранюсь полностью. У вас не будет в Лондоне дома, куда вы сможете вернуться. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы вас никто не принимал, чтобы никто не давал вам заказы.

Хаган отпустил ее руку с восклицанием, в котором выразил крайнее отвращение, и отошел от нее. В своем аляповатом вечернем наряде он выглядел злобным, горбатым.

Джоанна вонзила ногти в ладони. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, пытаясь найти выход из конфликтной ситуации. Она знала, что Хаган мог успокоиться только при том условии, если все приличия будут соблюдены. До приезда в Лондон Алекса Гранта, до получения письма Дэвида, которое было подобно камушку, брошенному в тихий пруд, Хаган был вполне доволен ее образом жизни. Он относился к ней как к украшению имени Уэров, — ему нравились ее стиль и элегантность, ее положение в обществе и популярность, которой она пользовалась. Джоанна была уверена, что именно это и заставило Хагана обратиться к ней с предложением руки и сердца. Это был человек чуждый страсти, он предпочитал спокойствие и уют. Хаган и раньше встречал красивую вдову Дэвида Уэра и посчитал, что она будет неплохим украшением и его дома. Он уже похоронил двух жен и имел наследника; когда же стал обладателем Мейбоула, Хаган подумал, что было бы неплохо, если бы в поместье появилась стильная и светская хозяйка.

Теперь все переменилось. Джоанна понимала, что со стороны Джона Хагана больше не будет предложений о женитьбе, во всяком случае сейчас, когда она обманула его надежды. Несомненно, он попытается заставить ее принять его условия, а когда она откажется, отречется от нее.

— Кузен Джон, пожалуйста! — взмолилась она. — Вы же знаете, что мне и Меррин негде больше жить, как и Нине тоже, когда мы вернемся со Шпицбергена. Мы в вашей власти.

Хаган резко повернулся. В выражении его лица были расчет и похоть. У Джоанны сжалось все внутри, когда она это увидела. Она с горечью подумала, что могла бы догадаться раньше, что не было смысла взывать к лучшей стороне его натуры.

— Возможно, — медленно сказал он, при этом его тон был таким масляно-елейным, что в нем можно было просто увязнуть, Джоанне даже показалось, что она видит, как масло вытекает из пор его кожи, — мы сможем прийти к какому-либо соглашению о ребенке — и о том, где вам жить.

— «Соглашению»… — эхом отозвалась Джоанна.

У нее слегка закружилась голова. Ей даже не нужно было спрашивать, какое соглашение Хаган имел в виду. Она видела это в его глазах. Он шагнул к ней и теперь теребил застежки на ее белье. Джоанна почувствовала, что попала в ловушку. Она ощущала его горячее частое дыхание у себя на шее. Тогда она подумала о Дэвиде, о том безразличии, жестокости и холодности, с которыми он овладевал ею, и снова все внутри у нее сжалось от отвращения.

— Кузен Джон… — начала она.

— Дорогая. — Улыбка Хагана стала хитрой.

— Я правда не могу, — умоляюще произнесла Джоанна.

— Но вы же не хотите потерять свой дом, так ведь, — пробормотал Хаган, — или стать нищенкой? А вы ею станете, моя дорогая, если не захотите доставить мне удовольствие.

Джоанна окаменела. Если она ему откажет, то потеряет свой дом, свое место в обществе. Ее просто вышвырнут, у нее не будет денег и возможности заработать. Родственников Дэвида по большей части нет в живых, к тому же они всегда считали, что он женился на девице ниже себя по статусу. Так что помощи ждать не от кого. Те из родственников, кто остался из ее семьи, были еще беднее, чем она. Ее могла бы приютить Лотти, но вряд ли она будет рада тому, что Нина станет жить у нее. Как только ребенок ухватится липкими пальчиками за ковер из Эксетера или за индийские гобелены, ее хватит удар.

Пока Джоанна размышляла, Хаган засунул руку под ее белье и бесстыдно тер горячими, потными пальцами ее сосок. Джоанна чувствовала у себя на шее его слюнявый рот. Она с силой зажмурила глаза, когда он стал снимать с нее белье. Она снова напомнила себе, что делает это исключительно ради того, чтобы спасти Нину и дать ей дом. Джоанна снова ощутила в себе отчаянную жажду материнства. Она обязательно должна взять к себе и защитить этого ребенка. Дэвид бросил Нину, но она не посмеет поступить так же.

Но цена этого была высока. Тело Джоанна сотрясла дрожь. А какие у нее есть гарантии, что Хаган не обманет ее с такой же легкостью? — подумала она. Может ли она подчиниться его шантажу и согласиться на его условия? Но если она откажется, Хаган силой овладеет ею, как это делал Дэвид. Эта мысль парализовала Джоанну. Она вспомнила, каким жестоким был Дэвид, и почувствовала, как ее ноги и руки наливаются свинцом.

Тем временем Хаган тащил ее к кровати. Джоанна попыталась отрешиться и не думать о своем теле, сосредоточив взгляд на великолепном китайском шелковом покрывале. Китайское покрывало и правда было настоящим произведением искусства. Внезапно Джоанну охватило острое чувство потери. Она любила красивые вещи. Ей так не хотелось лишаться своего изящного дома и коллекции картин и фарфора, своих вышколенных лакеев, ей не хотелось оказаться выброшенной на улицу. Не могла она также и представить себя в роли гувернантки или служанки-приживалки.