Николаса слова друга задели за живое. А ему Дориан ни слова не сказала. Теперь понятно, откуда ее настойчивость в поисках прощального письма Шамьера.

– Ты ничего об этом не знал?

Николас вскипел, заметив довольный блеск в серых глазах Гэвина.

– Не думаю, что Дориан и Дэвис обязаны распространяться в обществе о своих личных проблемах, – рявкнул он в ответ и, не оглядываясь, зашагал дальше.

Гэвин нагнал его через несколько секунд.

– Ну разумеется. Просто мне казалось, что между женихом и невестой не должно быть секретов.

– Дориан вправе сообщать мне то, что считает нужным.

– Взгляни-ка, тут мы наверняка поднимем парочку уток. – Гэвин махнул рукой в сторону поросшего высокой травой участка. – Ты, конечно, прав… только я решил тебя предупредить – раз дела у тети плохи, эта упорная леди, твоя невеста, может пустить в ход любые хитрости, лишь бы получить от тебя рукопись Шамьера.

Николас в ярости оглянулся.

– Возможно, Дориан и упряма, возможно, своевольна, но уж никак не интриганка!

Довольная ухмылка исчезла с лица Гэвина.

– Что ты кипятишься? Не интриганка – и отлично. Мне-то какое дело?

Николас уже не в силах был сдерживаться.

– Оставь свои штучки! Тебе не удастся уронить в моих глазах Дориан, как не удалось это и с Элеонор!

Гэвин скрипнул зубами, на щеках заходили желваки.

– На что это ты намекаешь? Элеонор тебе была не нужна, и нечего разыгрывать из себя обманутого воздыхателя. Я завоевал Элеонор, а ты ее потерял.

– Привет.

Николас оглянулся. С радостной улыбкой, поглядывая то на одного, то на другого, к ним приближалась Дориан.

Николас беззвучно выругался. Не хватало только, чтобы Дориан стала свидетельницей этого разговора.

– Дориан!

Гэвин приподнял охотничью шапочку, приветствуя молодую леди.

– Мисс Сент-Джон.

– Вот, решила взглянуть, как идет охота… – Ее нерешительный взгляд остановился на Николасе, словно в его глазах она хотела прочитать все, что осталось недосказанным минувшей ночью. – Какие успехи?

– Мы настреляли столько уток, что хватит на пять перемен блюд за ужином! – Гэвин горделиво кивнул на корзину с дичью в руках слуги.

– Рада за вас. – Дориан оглянулась на слугу, но уже через миг вновь вскинула глаза на Николаса.

– Признаться, я сегодня не в форме. – Николас отдал ружье слуге и принялся стягивать перчатки. – Если не возражаешь, Гэвин, я на этом и закончу.

– Нисколько. Ну а я пойду отыщу маркиза, посмотрю, как у него идут дела. – Гэвин махнул им на прощание, и Николас, взяв Дориан под руку, направился в сторону дома.

– Я не хотела вам помешать…

– Вы и не помешали. – Как только Гэвин оказался вне пределов слышимости, Николас замедлил шаги. – Я рад вашему приходу, Дориан. Полагаю, нам есть о чем поговорить.

– Да… наверное. Я тоже об этом подумала.

– Первое. Рукописи Шамьера здесь нет.

– Согласна. Мы ничего не нашли, и, судя по коллекции маркиза, можно, наверное, вообще вычеркнуть его из нашего списка.

– Решено, – кивнул Николас. – Теперь второе. Почему вы не сказали мне правду о болезни тети Шарлотты?

Дориан удивленно распахнула глаза.

– Правду?

– О прогнозе врачей вы сообщили Гэвину, а не мне. Почему? – Николас остановился посреди островка из деревьев, где их не могли увидеть ни охотники, ни оставшиеся в доме дамы.

Между тонкими бровками Дориан пролегла недоуменная морщинка.

– За что вы на меня сердитесь, милорд? Сэр Гэвин спросил – я ответила. А вы часто бывали у нас, видели, как легко устает тетя Шарлотта. Разве прогноз врачей стал для вас таким уж большим сюрпризом? Я не люблю об этом говорить. Ничьей жалости нам не нужно.

Николас в раздражении отвернулся, сделал пару шагов вперед по тропинке, затем обратно.

– Но, Дориан! Сами подумайте – я узнаю об этом не от вас, а от Гэвина! Кто он вам? Всего лишь приятель вашего брата по клубу.

– Так в этом причина вашего гнева, милорд? – Дориан склонила голову к плечу. – Что ж, давайте поговорим о причинах гневаться и о том, у кого из нас их больше. Позвольте вам заметить, что не далее как несколько минут назад я нашла вас за беседой о леди Элеонор!

Все его раздражение в момент испарилось. Господи, она слышала! Николас отвел глаза. Дориан ревнует его – значит, он ей небезразличен. Но сейчас эта мысль почему-то не принесла ему облегчения. Николас до боли стиснул зубы. Он оказался в ловушке обстоятельств, объяснить которые Дориан было не в его силах, – и эмоций, которые он сам еще не до конца понял.

Ладонь Дориан легла ему на руку, отвлекая от сумбурных мыслей, и Николас, повернув голову, окунулся в небесную глубину ее чистых глаз.

– После этой ночи, Николас, я не хочу в вас сомневаться. Не хочу, чтобы и вы сомневались во мне…

Николас, растревоженный недавней беседой с Гэвином и собственными недоосмысленными, невысказанными чувствами, с жаром сжал руки Дориан в своих.

– Так давайте же избавим и себя, и высший свет ото всех сомнений! Давайте назначим день свадьбы, Дориан, – умоляюще произнес он. – И чем раньше, тем лучше. Сразу же по приезде в Лондон я могу получить специальное разрешение!

– Что? – Дориан замотала головой, пытаясь выдернуть руки. – Нет-нет, Николас, мы так не договаривались. Наш договор…

– К чертям договор! Только представьте, как будет счастлива ваша тетушка. – Он стиснул ее пальцы. – Уверен, Дэвис тоже не станет возражать.

– Нет. – Дориан высвободила руки. – Нет, свадьба ничего не решит. Если между людьми нет доверия и… всего остального, брак им не поможет.

Николаса вдруг как молнией озарило. Он понял, какие слова жаждет услышать Дориан. Опустившись на одно колено, он театральным жестом прижал ладонь к груди:

– Устроит ли вас, миледи, мое признание в вечной любви?

С лица Дориан вмиг схлынула краска. Глаза стали почти черными, побледневшие губы искривились в гримасе боли и гнева. Николас понял, какую страшную ошибку совершил.

– Не смейте издеваться надо мной, Николас Деррингтон! – Голос Дориан – низкий, грудной – резал словно нож. – Какими бы нелепыми ни казались вам мои представления о любви. Каким бы циничным ни был ваш собственный опыт – не смейте! – Она попятилась. – И этот спектакль вы устраиваете после того, как я отдала вам тело и душу!

– Дориан!

Она крутанулась на каблуках и кинулась к дому, оставив Николаса наедине с безмолвными деревьями и таким чувством, что ему нанесли сокрушительный удар в самое сердце.

* * *

Вне себя от злости и обиды, Дориан мчалась по тропинке к дому. Сейчас она была слепа к великолепию бушующего вокруг лета, глуха к резким крикам павлинов вдалеке. Лишь театральная поза Николаса стояла у нее перед глазами. Как он посмел?! Лишь его голос, произносивший фальшивое признание, звучал у нее в ушах. Как он мог?!

Каких-нибудь пять минут назад имя Элеонор вновь было у него на устах. Правда, Николас разговаривал с Гэвином, и речь о жене друга могла зайти сама собой… Но так нагло воспользоваться слабостью женщины! Николас ведь знает, что, когда дело касается тети Шарлотты, она готова на все.

– В вечной любви он клянется, – пробормотала себе под нос Дориан. – Как же!

Гнев унес все сладкие воспоминания об их ночном пикнике. Дориан вдруг пробрала дрожь, сердце защемило. Самой себе она врать не могла – Николас не соблазнил бы ее, если бы… Если бы она сама не захотела! Но вот чего хотел он? Что ему от нее нужно?

– Рукопись Франца ему нужна. И все!

В доме ее ждало сообщение от доктора Фишера. Тревога за тетю заслонила все остальные переживания. Мисс Сент-Джон перенесла легкий сердечный приступ, писал доктор Фишер, но пусть Дориан и Дэвис не волнуются, кризис уже позади. Заверения врача не успокоили Дориан. Не медля ни минуты, она приказала собрать вещи и вскоре уже прощалась с гостеприимными хозяевами.

Дэвис, узнав новости, предпочел все же на день-два задержаться во Флоратон-Корте. В душе удивляясь странному решению брата, Дориан тем не менее не настаивала.

Однако, к ее негодованию, когда она уже собиралась сесть в карету, на подъездной аллее появился Николас верхом на лошади.

Уже один его вид раздражал Дориан. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться как можно дальше от Николаса, освободиться от власти тех эмоций, что он в ней вызывал. Но Николас заявил, что будет сопровождать ее, а спорить с ним, когда он использовал свой капитанский тон, было бесполезно.


В Лондоне он продолжал навещать их ежедневно, чем доставлял огромную радость тете Шарлотте, и та не раз признавалась Дориан, как она счастлива видеть рядом с племянницей такого замечательного человека. В присутствии тети Шарлотты Николас бывал неизменно внимателен и обходителен со своей невестой, но наедине с Дориан вел себя подчеркнуто вежливо и отстраненно. Дориан пыталась убедить себя, что ее это вполне устраивает.

– Сегодня она выглядит неплохо, – заметил как-то Николас, когда тетя Шарлотта поднялась к себе в спальню вздремнуть после обеда.

– Пожалуй, доктор слишком серьезно отнесся к последнему приступу. – Дориан подала знак слугам убирать со стола.

Дэвис, лишь днем ранее вернувшийся из Флоратон-Корта, опустился в кресло у окна.

– Надеюсь, в своем прогнозе он тоже ошибается.

– Все мы на это надеемся. – Николас перебирал корреспонденцию – в основном приглашения, накопившиеся за последние две недели.

– Мисс Дориан? Мистер Дэвис? – На пороге музыкальной комнаты появился дворецкий. Вид у него был более чем озадаченный.

– В чем дело, Бартон? – Дориан недоумевала – что могло привести в такое смятение их невозмутимого дворецкого. Бартона она помнила столько же, сколько и себя. Его ничто на свете не удивляло.

– Леди Элизабет Истли с компаньонкой желают знать, принимаете ли вы сегодня.