— Это все, сэр?

Ничего так не желая, как встряхнуть ее хорошенько, Ройс сумел сдержать гнев и вынудил себя вести как подобает джентльмену. Но не в силах противостоять мучительной жажде дотронуться до девушки, он протянул к ней руку и нежно коснулся ее лица. Прекрасные, глубокие темно-золотые глаза хозяина впились в нее.

— С тобой все в порядке? — спросил он мягко. — Он не причинил тебе вреда, правда?

При его прикосновении, каким бы легким оно ни было, Пип почувствовала, как что-то задрожало в самой глубине ее существа. Она беспомощно взглянула на Ройса:

— Все хорошо, я в полном порядке…

Его пальцы бессознательно ласкали гладкую щеку Пип, а взгляд скользил по лицу, не пропуская ничего: ни кудрявых черных волос, ни серых глаз с поволокой, окаймленных густыми ресницами, ни розовых полных губок. Не отрывая от них глаз, Ройс признался тихо:

— Хорошо и для него, что все в порядке… Иначе, думаю, я убил бы его.

Пип хотела отодвинуться — он стоял слишком близко, его крупное тело почти касалось ее, но она не могла вынудить себя шевельнуться. Эти твердые мускулы были всего в нескольких дюймах от нее, и Пип болезненно ощущала биение пульса, все более частое с каждой проходящей секундой. Загипнотизированная движениями чужих пальцев на своей коже, она без слов глядела на Ройса, чувствуя, какая опасность таится в этой внезапной близости, но не в состоянии оторваться от него. Мгновения бежали. Близкая к обмороку, наконец Пип произнесла хрипло:

— Тогда я рада, что смогла вас успокоить, — не хотела бы я иметь чью-нибудь смерть на своей совести.

Ройс понимал все не хуже Пип, но и он не мог заставить себя разрушить очарование минуты. Ее кожа под его пальцами была теплой и нежной, и этот сладостный, сладостный рот, который преследовал его, был так искушающе близко. Прекрасно понимая, что бесчестно и недостойно сейчас воспользоваться ситуацией, поддаться острому желанию попробовать наконец эти губы, прижать к себе это легкое тело, Ройс благородно пытался сфокусировать мысли на чем-нибудь еще. Он почти отчаянно искал другую тему для беседы. Однако он не отодвинулся от нее, не прекратил нежно поглаживать щеки Пип. Вряд ли сам себя слыша, он пробормотал:

— Ты что-нибудь знаешь о братьях?

Пип прищурилась. Она настолько забылась под лаской нежно поглаживающих ее кожу пальцев, что потребовалось время, прежде чем она сообразила, о чем ее спрашивают. Собрав ускользающие мысли, Пип ответила кратко:

— Нет. — Потом ее осенило, и она спросила:

— Вы их снова видели?

Ройс слегка поморщился:

— Нет, не видел, но я полагаю, у нас нет причин для беспокойства. Ты согласна?

Пип кивнула.

— Они уверены, что я в безопасности, и хорошо бы одноглазый как можно дольше не знал, что они слоняются тут поблизости. Но мне кажется, мы скоро что-нибудь о них услышим. — Она усмехнулась:

— Даже если они должны будут ограбить вас, чтобы передать мне весточку!

Ройс улыбнулся ее словам. Не было нужды продолжать этот разговор, однако он обнаружил, что у него нет никакого желания окончить его. Ухватившись за первую попавшуюся мысль, Ройс спросил беспечно:

— А как идет обучение у Чеймберса?

— Ну, я еще ничего не сломала, и он говорит, что я быстро все схватываю, — ответила Пип, посерьезнев. Ройс улыбнулся:

— Должен сказать, что Чеймберс явно восхищен тем, как быстро ты избавилась от твоей… э-э… цветистой манеры выражаться. Он говорит мне буквально каждый день, какая ты сообразительная.

Пип рассмеялась, веселые искорки загорелись в ее серых глазах.

— Ну, это ведь вы велели мне говорить как следует, — сказала она важно.

Улыбка сошла с лица Ройса, и он спросил внезапно охрипшим голосом:

— А ты всегда с такой готовностью слушаешься меня? Рот Пип внезапно высох, сердце бешено забилось; снова что-то страшное и влекущее без предупреждения встало перед ними. Ее серые глаза не отрывались от его темно-золотых, и она обнаружила вдруг, что говорит не своим голосом:

— Я-я-я не з-з-знаю. Думаю, все зависит от того, о чем в-в-вы меня просите.

Понизив голос, Ройс прошептал:

— А что бы ты сказала, если б я предложил тебе то же, что и Стаффорд? — Одна его рука все еще нежно ласкала ее лицо, другая двинулась к волосам: пальцы уже касались ее черных кудрей. — Ты ответила бы мне так же, как ему?

Ее сердце почти остановилось при этих словах. «Это безумие, — мелькнуло в голове Пип. — Я должна убежать». И тем не менее… тем не менее другая, незнакомая ей самой женщина, которую с изумлением обнаружила в себе Пип, не торопилась. Она бесстрашно и безвольно стояла перед Рейсом, глядя на него огромными глазами. Новым, грудным, гортанным голосом, совсем не похожим на ее собственный, Пип произнесла:

— Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?

— Я говорю, — воскликнул Ройс, — что ты наполовину свела меня с ума, и если я не поцелую тебя, я потеряю рассудок окончательно!

Не давая ей ответить, он сжал Пип в объятиях, ища губами ее губы. Его рот был твердым и горячим, а поцелуй обезумевшего от страсти мужчины отнюдь не напоминал невинных поцелуев первой любви. Это был поцелуй человека, чьи желания сдерживались слишком долго, и непонимающие, девственные губы Пип были не тем, чего он искал. Ройс хрипло бросил ошеломленной девушке:

— Господи Боже! Приоткрой свой рот! Позволь мне… Я должен…

Но он был слишком захвачен своим желанием, чтобы ждать отклика. Его пальцы схватили ее подбородок и нежно приподняли, вынуждая губы Пип приоткрыться. Это было все, чего он ждал, и с полустоном-полувздохом Ройс завладел тем, что так беспомощно ему предлагалось.

На мгновение Пип потеряла голову от счастья, а затем, испугавшись до полусмерти, похолодела. Отсюда был только шаг до того, чтобы стать его любовницей, его игрушкой, а она сохранила еще достаточно здравого смысла, чтобы сопротивляться. Неистово оттолкнув Ройса, она сжала губы, лишая себя самого опьяняющего наслаждения, какое знала.

— Нет! Ройс прошептал потерянно:

— Что? Не целовать тебя? Не держать тебя в своих руках, как сейчас? Ты просишь невозможного, моя милая.

Его губы нежно ласкали ее висок и щеку, его дыхание было столь теплым и так волновало ее плоть, что Пип почувствовала, как ее сопротивление тает. Это ведь только поцелуй, говорила она себе умоляюще. Неужели она не может позволить себе насладиться поцелуем, не потеряв голову… Только один раз…

Она взглянула на него. Ее пульс забился чаще, едва она заметила выражение его глаз, а затем его рот коснулся ее рта, и все было кончено. Поддавшись его голоду, Пип уже не могла отказать ему ни в чем. Ее рот приоткрылся, руки двинулись, чтобы удержать его, пальцы бессознательно сжались на его широкой спине, и всем своим юным возбужденным телом Пип прильнула к нему. Забыв обо всем, кроме безумного удовольствия трепетать в его руках, Пип не могла даже думать — только чувствовать. Чувствовать тонкую ткань его сюртука под своими пальцами, чувствовать силу и тепло его тела, когда он прижимал ее к себе, чувствовать острое блаженство, когда он пылко исследовал сладкие пределы ее рта.

Ройс продолжал целовать ее с голодной жадностью. Одна рука удерживала ее голову, а другая решительно скользнула вниз по спине и сдавила ее ягодицы, еще теснее прижав тело девушки к своему. Пип смутно осознавала, что ее тело реагирует по-своему, отдельно от ее головы, оно качалось в его объятиях, бессознательно терлось о него. Ее груди напряглись под мягкой тканью платья, и она почувствовала дикое желание открыть их для его взгляда… и прикосновения. Она вздрогнула всем телом, представив, как Ройс касается ее обнаженной груди, и внезапно ощутила настойчивый трепет между ногами. Сладостное ощущение руки Ройса, ласкающей ее бедра, было несомненно возбуждающим, но куда сильнее ее потрясло агрессивное давление его твердой плоти, — восставшей между их тесно обнявшимися телами. Даже через одежду она чувствовала его неистовое возбуждение, прикосновение его естества волновало ее все сильнее, а он все сжимал свои объятия, и это усиливало вспыхнувший в ней трепет.

Не ограничившись поцелуем, Ройс нетерпеливо приподнял ее юбки, и его рука пылко скользнула в ее панталоны и принялась ласкать и поглаживать мягкую кожу ее ягодиц, нежно мять и пощипывать ее упругое тело. Пип задохнулась, ощутив его руку на своей обнаженной коже, и незнакомое удовольствие молнией пронизало ее. Она была как в огне, ее тело трепетало и жаждало чего-то нового, и, когда его ласкающая рука покинула ее ягодицы и медленно двинулась между прижавшимися телами, она застонала от наслаждения.

Рука Ройса дрожала, когда ом исследовал ее мягкий живот, его пальцы болели от нестерпимого желания опуститься ниже, погрузиться внутрь ее жаркой плоти, раздразнить ее, заставить беспомощно распластаться перед ним. Его возбуждение стало почти болезненным, он едва сдерживался, чтобы не бросить ее на пол и не овладеть ею в то же мгновение. Он никогда не чувствовал себя таким распаленным, слепое желание пожирало его в эту минуту. Ее рот был таким сладостным, а ее несдержанный отклик — таким же опьяняющим, как редкое вино. Ройс почувствовал, что еще секунда — и он забудет обо всем.

Последняя ласка отрезвила Пип, внезапно вернув ее к действительности. С ужасом сознавая, как близка была к тому, чтобы роковым образом повторить жалкую жизнь Джейн, Пип забилась в руках Ройса с удесятеренной силой. Она, должно быть, сошла с ума, позволив творить с собой такое. Ведь она прекрасно знала, что такой мужчина, как Ройс Манчестер, не удовлетворится одним поцелуем.

Ройс и не подумал отпустить ее: он все еще не понимал, что она больше не разделяет его чувств. Когда Пип сжала губы и ее пальцы крепко стиснули его нетерпеливую, нескромную руку, он поднял голову и недоверчиво посмотрел нанес.

Негодуя, как можно быть таким привлекательным, в ярости, что не смогла устоять перед его чарами, Пип крикнула: