Лиз Тренау - Шелковые узы

У Анны все сжалось внутри, но девушка прикусила язык. Она должна немедленно ему написать, прежде чем это сделает тетя. Анна не хотела, чтобы ее «устроили», как какую-то сделку. Она ждала любви.

Был полдень, когда они, оставив станки, пошли обедать. В этот момент они услышали гул голосов, напоминающий далекий гром, который растекался по городу, подобно могучей реке.

– Что это? – Подмастерье Бенджамин вскочил с лавки и подошел к окну.

Когда он открыл его, гул превратился в рев, в котором слышались отдельные крики разъяренных людей. Анри, Бенджамин и помощник ткача испуганно переглянулись.

Они выглянули на улицу. Несколько соседей как раз шли к перекрестку в том направлении, откуда доносился шум. Ребята быстро спустились по лестнице на первый этаж, отпихивая друг друга, ведь каждый из них хотел первым добраться до двери. Месье Лаваль уже стоял на пороге.

– Что вы думаете об этом, хозяин? – спросил Бенджамин.

– Говорят, наемные работники собираются сегодня пройти маршем до парламента, чтобы опротестовать принятие билля, который разрешит импорт иностранного шелка, – пояснил он. – Гильдия уже отправила туда своих представителей, но, по всей видимости, на их просьбы не обратили внимания, поэтому работники решили взять дело в свои руки. Боюсь, как бы не пролилась кровь, – он вздохнул. – Что не поможет им.

– Можно нам пойти посмотреть? – спросил Анри. – Я смогу вам рассказать, что там происходит.

Месье Лаваль нахмурился.

– Я не в состоянии тебе запретить, мой мальчик, потому что у тебя перерыв. Но должен предупредить тебя: мне не хотелось бы, чтобы ты присоединился к ним, какими бы убедительными ни были их аргументы. И запомни, там могут начаться беспорядки. Будь очень осторожен. Держись подальше от горячих голов. Власти не пощадят никого.

– Я все понял, месье, – ответил Анри, спускаясь по ступенькам. – Я буду очень осторожен и вернусь через полчаса. Обещаю.

Он увидел, что в конце улицы толпа, создав давку, заполонила Ред-Лайон. Анри никогда не видел столько людей в одном месте. Они толпились на всех прилегающих улицах.

«Тут, должно быть, больше двух тысяч человек», – подумал он.

У людей были изможденные лица с запавшими глазами, в которых Анри видел отчаяние. Многие были одеты в лохмотья, а кое-кто даже был босиком. И это те люди, что работают с самой изысканной тканью в стране!

Ему вспомнились времена, когда они с матерью чуть не умерли от голода, пешком придя в Лондон, стоптав башмаки. Их тогда приняли во французской церкви, где им выдали новую одежду. Но Анри никогда не видел подобных страданий. Это было ужасно.

«Как же мне повезло, – подумал он, – что меня взял к себе месье Лаваль».

Разъяренные кучера и уличные торговцы громко ругались, пытаясь пробиться через толпу к рынку. Но это им мало помогало. Внимание толпы приковал высокий бородатый мужчина, который, стоя на ступеньках церкви Христа, выкрикивал что-то в конический рупор.

– Мы не можем позволить дальнейшего промедления, – кричал он. – Письма и петиции, переданные по официальным каналам, ничего не дали. Они предпочитают прикрывать свои ленивые задницы, – толпа одобрительно заревела, – и сиськи любовниц, одетых во французские шелка, – в толпе послышался смех, – а не помогать нищим гражданам.

Анри внимательно всматривался в толпу, пытаясь разглядеть Ги. Он не видел друга с тех пор, как тот пришел к нему ночью две недели назад. Анри был уверен, что друг находится где-то здесь. Если его тут нет, с ним могло случиться что-то ужасное.

– Сегодня открывается парламент, поэтому все его члены будут там. Поймите, это должна быть мирная демонстрация. Нам не следует швырять камни или драться. Бунт лишь повредит нашему делу. Вы даете мне слово?

В ответ послышался одобрительный гул, даже несмотря на то, что некоторые люди из толпы держали в руках палки и колья и явно были готовы к драке. Их озлобленные лица и решительный вид не оставляли никаких сомнений.

– Мы покажем этим ублюдкам!

– Да, пусть страдают!

– Покажем им, что с нами нельзя обращаться как с животными!

– Честная плата за честную работу, это все, что нам надо.

– Они должны прекратить незаконную торговлю французским шелком. Это нас погубит!

– Мы умираем с голоду!

– Довольно!

– Мы им все расскажем!

* * *

Часы на церкви Христа пробили час дня. Анри уже собрался уходить, но в тот момент он услышал знакомый голос:

– Анри, как дела?

Это был Ги. Он еще сильнее похудел и выглядел хуже, чем прежде, однако, по крайней мере, был не в тюрьме. Анри подбежал к другу и обнял его.

– Где ты был? Стражники…

– Залег на дно. Но уже прошло достаточно много времени, поэтому я подумал… – Ги махнул рукой в сторону толпы. – Почему ты не идешь с нами?

Анри чувствовал, что ему хочется присоединиться к этим людям.

– Мне нельзя. Я не могу позволить себе ослушаться месье Лаваля, не сейчас. Береги себя, Ги.

Тот поморщился.

– Ты будешь слушать хозяина, а не своих товарищей? О боже мой!

– Дело не в этом. Ты знаешь почему. Я должен поддерживать мать, не могу позволить себе потерять работу.

Снова забили в барабаны, десятки разноцветных знамен взвились в небо, и толпа пришла в движение. Ги начали оттеснять в сторону.

– Вот дурак! – крикнул он, размахивая руками. – Когда ты уже станешь мужиком?

* * *

В «Красном льве» яблоку негде было упасть от количества работников, которые вернулись с демонстрации. Их пьяные лица сияли от радости.

– Там было не менее трех тысяч человек, клянусь.

– Производители кружев не подвели и тоже пришли, их было несколько сотен, я сам видел.

Имелись сведения лишь об одной-двух драках, да в Палате общин разбили несколько окон. Пять человек арестовали, но позже троих отпустили без всяких обвинений. Несмотря на это, все были согласны с тем, что демонстрация удалась.

– Мы заставили их испугаться, не так ли? – радовались демонстранты. – Так испугаться, что они послали за стражниками.

– Будем надеяться, вид всех этих голодных людей заставит Парламент что-то предпринять, – хмуро прошептал месье Лаваль. Он настоял на том, что пойдет вместе с Анри, дабы узнать больше о происходящем на демонстрации и, как подозревал юноша, не допустить, чтобы его ученик попал в какую-нибудь историю. – Некоторые даже не могут себе позволить купить хлеб. Если ситуация не изменится, от голода будут страдать тысячи.

– Они же не доведут ситуацию до этого?

– В церкви мы делаем все, что можем, но, пожалуй, одной благотворительности мало.

По дороге домой они встретили пьяного Ги.

– Это был чудесный день, не так ли? – пробормотал он, неровной походкой подходя к ним. – А ты сидел на своей жирной заднице, пока мы рисковали своими жизнями, чтобы поддержать друзей.

– Он не присоединился к вам из-за меня, – сказал месье Лаваль, став между ними. – Я не позволил этого, потому что нас поджимает срок по важному заказу, а сейчас никто не может отказываться от работы. Но я был рад слышать, что демонстрация прошла мирно. Уверен, она достигнет поставленных целей.

– Поставленных целей? Держи карман шире, – пробормотал Ги, раскачиваясь из стороны в сторону и пытаясь сосредоточить взгляд на Анри. Он фыркнул и, плюнув под ноги другу, побрел прочь.

* * *

То, что сказал месье Лаваль, было правдой. Анри и Бенджамин работали над большим заказом шелка для разбогатевших колонистов из Америки. Эта работа была очень престижной, а композиция такой секретной, что месье Лаваль не решился привлекать для нее других работников. Поэтому оба станка были постоянно загружены, а у Анри не оставалось времени на его выпускную работу.

Пять дней прошло с тех пор, как он встречался с Анной. Юноше уже начало казаться, что ему все это приснилось. Анри постоянно думал о ней, ему хотелось снова быть с ней рядом, слушать ее голос, рассказать Анне о забавных и грустных историях из своей жизни, о собственных надеждах и страхах, о том, как он волнуется из-за своего старого друга Ги.

Тяжелее всего ему было по ночам, когда это желание усиливалось. Анри представлял, как Анна снова кладет ладонь на его плечо, как он ощущает тепло ее кожи, которое ударяет его, словно током. Когда он почувствовал физическое возбуждение, ему стало стыдно, будто это ощущение каким-то образом пятнало память о ней, но тем не менее с удовольствием представил ее лицо.

Наутро Анри понимал: все это может так и остаться мечтами, он, скорее всего, больше никогда не заговорит с ней. Она дала разрешение использовать эскиз, и все. Анна выйдет замуж за какого-нибудь уважаемого горожанина, а он снова будет флиртовать с другими девчонками и разочаровываться, пока не накопит денег и не женится на какой-нибудь доброй женщине, которая будет готовить еду, штопать одежду и заботиться о нем в старости.

Анри восхищался эскизом, но с каждым днем все больше сомневался, сможет ли перенести его на материю. Он снова спросил у хозяина, что тот думает по этому поводу, однако месье Лаваль ответил уклончиво.

– Это очень хороший рисунок, – сказал он. – У девушки талант. Но твой вызов состоит в том, чтобы перенести его на шелк.

Мариетту переполнял энтузиазм.

– О, превосходно! – воскликнула она. – Просто чудесно. Хотелось бы заполучить его на мое новое платье. – Она робко посмотрела на Анри. – Это не ты рисовал, правда? Где ты его взял? – Он не ответил, и Мариетта продолжила: – Расскажи мне, Анри. Кто этот художник? Почему ты такой скрытный?