Он сделал паузу, и Лейни пояснила:

— Они уезжали на следующий день после… после того, как я с ними виделась. Джефф — преподаватель. Он собирался на два месяца в Оксфорд, заняться научно-исследовательской работой.

— После того как ты тогда утром сбежала, я едва не перевернул дом вверх дном, разыскивая друзей, с которыми ты провела тот вечер. Должно быть, я с ними попросту разминулся. Никто из опрошенных мною не принимал накануне в гостях никакую Лейни. У швейцара я навел справки о всех находящихся в отъезде жильцах. Когда я объяснил причину своего интереса, то он любезно сообщил мне их имена. Он, конечно же, заметил девушку, столь стремительно выскочившую из дома в то утро. И довольно благосклонно отнесся к моему стремлению разыскать тебя.

Сделав еще один глоток шоколада, Лейни уставилась в окно, надеясь, что выглядит невозмутимой. На самом же деле от слов Дика ее сердце начало подскакивать в груди — как и младенец, который, видимо, узнал низкий, звучный голос своего отца и радостно приветствовал его прибытие.

— На то, чтобы связаться с ними, у меня ушло несколько недель. Я участвовал в судебном процессе, а они путешествовали по Англии. — Дик провел рукой по волосам и отхлебнул шоколада. — В конечном итоге мне все-таки удалось с ними связаться.

— Вы не сказали им?..

— Нет, — мягко ответил он, покачав головой. — Я сказал, что нашел в лифте принадлежащую тебе кредитную карточку, и попросил у них твой почтовый адрес. Они дали твой адрес в Талсе.

— Но к тому времени я уже переехала.

— Ну да. Закрыла дом и распорядилась, чтобы всю почту хранили в Талсе, пока ты не сообщишь свой новый адрес.

— Значит, когда я в конце концов попросила переслать мне почту, вы меня и нашли.

— Нет, я нашел тебя раньше.

— Каким образом? Дик озорно улыбнулся.

— Без ложной скромности, но должен вам заметить — у меня в Нью-Йорке весьма обширная практика, — сказал он, отвесив галантный поклон. — Я имею доступ к архивам и всевозможным документам правоохранительных органов. Так что вычислить твое местонахождение — это уже было делом техники. — Он подошел к небольшому круглому столику и, взяв стул, придвинул его поближе к Лейни и сел. Она вздрогнула, так как их колени соприкоснулись, а он невозмутимо продолжал:

— Судебный процесс, в котором я участвовал, был в самом разгаре, так что уехать я не мог, но попросил кое-кого держать меня в курсе…

— Вы за мной шпионили! — Вспылив, она попыталась вскочить с кресла, но Дик взял ее за руки и усадил обратно.

— Не надо это расценивать подобным образом.

— А как же еще это расценивать!

Боже! Неужели вам недостаточно было надругаться над моим телом? Вам надо было еще и растоптать мое право на частную жизнь?

Усилием воли он обуздал свой гнев.

— Прошу тебя, Лейни, успокойся. Может повыситься давление, а это вредно отразится на ребенке.

— О ребенке я побеспокоюсь сама. А вы убирайтесь к черту! — Оттолкнув его руки, она вскочила, но он тут же очутился рядом и ухватил ее за плечи — не больно, Но достаточно властно, чтобы удержать от дальнейших резких телодвижений.

— Присядь, — попросил он. Когда же Лейни не вняла просьбе, а лишь передернула плечами, Дик повторил, но уже с большим нажимом:

— Лейни, присядь.

Затевать борьбу, в которой победить никак не смогла бы, и подвергать опасности ребенка Лейни не собиралась, а посему села. Он тоже.

— Кстати, мне нравится это платье. И вообще, беременность тебе очень идет.

Она ошарашенно посмотрела на него. Только что он раздавал приказы, словно тюремный надзиратель, а уже в следующую минуту делает ей комплименты по поводу платья. Платье? Лейни глянула на свой красный шерстяной сарафан, под которым на ней была белая блузка с черным шелковым галстуком. Если бы не округлый животик, она бы сошла за школьницу.

Она не поблагодарила его за комплимент, как принято, а молча устремила на Дика злобный, враждебный взгляд, готовая в любой момент выкинуть его отсюда. Откуда она возьмет для этого силы — Лейни не представляла.

— Когда я узнал, что ты беременна, то завершил процесс в максимально сжатые сроки.

— Надеюсь, без ущерба для вашего клиента, — с сарказмом заметила она.

— Разумеется, — отозвался Дик. — Он был условно освобожден на поруки.

— За что же его судили?

— За вооруженное ограбление. Лейни усмехнулась:

— Вы мне не нравитесь, мистер Сарджент. Равно как и ваши самонадеянность и наглость. А также ваш способ зарабатывать на жизнь. Неужели вы не испытываете ни малейшего укола совести, когда выпускаете закоренелых преступников обратно на улицы, дабы они вновь терроризировали ни в чем не повинных людей?

Взгляд Дика посуровел, губы сжались в тонкую полоску — но лишь на миг, а затем он спокойно произнес:

— Он не был закоренелым преступником. Ему было всего восемнадцать, и с самого рождения он вместе с матерью подвергался оскорблениям и побоям со стороны папаши. А ограбил он винный магазин, чтобы купить матери лекарство.

Слова эти выбили почву из-под ног Лейни. Она нервно облизнула губы и потупилась под его пронизывающим взглядом.

— А-а, — тихо вымолвила она. Однако сдаваться пока не собиралась:

— Да, но вам ведь хорошо заплатили за его защиту.

— Меня назначил суд.

Черт! Он что, святой? Без единого изъяна или порока? Ах да, он безжалостно соблазняет женщин, не испытывая и тени раскаяния или вины, мысленно клеймила она Дика.

— Но раньше-то вам хорошо платили. Вы помогали преступникам избежать наказания и при этом знали, что они виновны.

— Да, — ровным голосом согласился он. — Не мне их судить. Моя работа — как можно убедительнее их защищать.

Он был таким уравновешенным, невозмутимым, в то время как Лейни казалось, что вся ее жизнь рассыпается на мелкие кусочки и разлетается, подобно опавшим листьям на декабрьском ветру за окном. Она понимала, что вряд ли у нее получится его одолеть. У нее осталось единственное оружие — убеждение.

— Вы не имеете права грубо вмешиваться в мою жизнь.

— А по-моему, имею. После той ночи минувшим летом.

— Это была случайность. Досадная случайность. Я не соображала, что творю.

— В самом деле?

— Да! Вы поступили нечестно, воспользовались моей слабостью. А я вспомнила подробности той ночи лишь несколько месяцев спустя.

Понимая, что она говорит правду, Дик секунду поразмыслил, потом спросил:

— И что же ты подумала обо всем этом, когда вспомнила?

— Пришла в ужас.

— От моего поведения?

— От своего! Я не хочу об этом говорить.

— А я хочу. Что же ты подумала о наших занятиях любовью?

Лейни непроизвольно поежилась. От отвращения или же от воспоминаний о его руках, губах, языке? Она набрала в легкие побольше воздуха:

— Это было ужасно.

— Это было прекрасно. Ты была такая красивая. Почему же ты считаешь это ужасным, Лейни?

— Я не в зале суда, господин защитник. Прекратите ваш допрос.

— А груди у тебя увеличились.

— Что?

Подавшись вперед, Дик осторожно коснулся рукой ее груди. Лейни была слишком напугана, чтобы среагировать должным образом, — лишь сидела и смотрела, как его ладонь легонько поглаживает ее налившиеся груди — сначала одну, потом другую.

— Они и вправду стали больше из-за малыша. Ты собираешься кормить его грудью?

Лейни ухватила запястье Дика, обвитое золотыми часами в восемнадцать карат, и отпихнула его руку. Дыхание ее участилось — то ли от гнева, то ли от его нежной ласки, она сама не знала. Ведь груди ее действительно стали полнее от новой жизни, которую она носила в себе. И еще — гораздо чувствительнее.

Она хотела разбить вдребезги его самоуверенность, обидеть его, ударить побольнее.

— Как я буду кормить своего ребенка, вас не касается. Он не ваш.

На мгновение Дик лишился дара речи, и Лейни, воспользовавшись возможностью, встала и отошла к раковине. Вымыла свою кружку, а затем повернулась к нему с победной улыбкой.

И в этот миг раздался его звонкий смех, эхом разносившийся по ее маленькой кухоньке. Лейни еще больше разозлилась, топнув ногой, она сжала кулачки.

— Над чем вы смеетесь?

— Над тобой, — улыбаясь, ответствовал Дик. — Ты просто чудо, прелесть. — Он восхищенно разглядывал ее, затем взгляд его посерьезнел. — Лейни, ты же была девственницей до той ночи, что мы провели вместе.

Она быстро облизнула губы, лихорадочно размышляя.

— У меня был молодой человек, в Талсе. Мы долго встречались. Он хотел на мне жениться. А после Нью-Йорка… я ужасно переживала из-за того, что сделала, и…

— И из чувства вины ты с ним переспала.

— Да-да, несколько раз, до переезда сюда.

— Почему же вы теперь не вместе? Где он? Где он?

— Он был разочарован, когда узнал, что я не… что у меня…

— Что у тебя был другой мужчина.

— Ну да, — с готовностью согласилась она, вживаясь в выдуманную роль. — И здесь вы мне все разрушили.

— Итак, из-за того что сначала ты переспала со мной, твой ухажер решил — предварительно переспав с тобой несколько раз, — что не в силах вынести мысль, что ты была с другим мужчиной, и бросил тебя. — Дик сопровождал загибанием пальцев каждый тезис, точно пытаясь выстроить их в логическом порядке. — Несмотря на то, что ты ждала от него ребенка?

— Я не могу его винить.

Дик с трудом сдерживал смех.

— По-моему, он круглый дурак.

— Ну да, по-вашему! Вам ведь неведомо, что такое честь и порядочность.

— Очевидно, тебе тоже. Врать непорядочно, Лейни. Твоя ложь не только наглая, но и бездарная. А я прекрасно умею распознавать ложь. Не забывай, это моя профессия. — Сложив вместе большие пальцы обеих ладоней и вытянув руки вперед, Дик обхватил ее живот. Склонив голову набок и прищурив один глаз, убежденно заявил:

— Это мой ребенок. По-моему, он уже на меня похож. — Дик рассмеялся.