— Если бы тогда в Нью-Йорке на десять минут не вырубили электричество, мир остался бы без Тодда и Мэнди.

Представляешь, как было бы жалко!

— Ага, подумать только! — Лейни была благодарна ему за невысказанное понимание. Он знал, что для бурных страстей она сейчас не в том состоянии — и физически, и морально. Отняв Мэнди от груди, Лейни промокнула губы малышки. — Во всяком случае, на несколько часов они угомонились.

— Дай-ка мне. — Нагнувшись, Дик взял дочурку свободной рукой.

Лейни поцеловала каждого из малышей в макушку.

— А ты сумеешь донести обоих? Деланно нахмурившись, он выпрямился, держа обоих младенцев на согнутых руках.

— Увидишь. Оставайся здесь. Я их уложу.

Она смотрела ему вслед и чувствовала, как сердце выпрыгивает из груди от любви ко всем им.

— Дик? — поспешно окликнула она.

— Да? — Он обернулся.

— Ты сразу вернешься?

Некоторое время он стоял молча, однако его сияющие глаза сказали Лейни, как он рад этому простому вопросу.

— Я сразу вернусь, — наконец вкрадчиво отозвался он.

Глава 9

Телефон зазвонил, едва Дик отпер парадную дверь. Они вернулись с первой прогулки с близнецами. Лейни была в восторге, она чувствовала себя как осужденный, выпущенный из тюрьмы после нескольких лет заключения.

С Тоддом на руках Дик бросился к телефону.

— Алло. — Он зажал трубку плечом. — Да, мы выходили. А что такое?

Лейни уложила Мэнди в переносную люльку, которую они поставили в гостиной. Малышка принялась брыкаться и освободилась от своих одеял чуть ли не проворнее, нежели это обычно делала ее мама. Поскольку Дик продолжал сыпать в трубку быстрыми вопросами, Лейни забрала у него Тодда и уложила его рядом с сестренкой. Едва его тельце коснулось колыбели, он громко потребовал еды. Мэнди, до сего момента вполне довольная жизнью, заслышав трубный вой братца, решила, что ей тоже положено страдать, и захныкала.

— Извини, — одними губами вымолвила Лейни и бросилась на кухню подогревать бутылочки. Отмахнувшись от ее извинений, Дик прикрыл ухо ладонью. Она снова вбежала в комнату и унесла сначала Тодда, а затем Мэнди в спальню. Пока бутылочки грелись, она переодела малышей.

Когда Лейни вновь проходила через гостиную, уже с бутылочками, Дик как раз вешал трубку. Вид у него был угрюмый.

— Что-то случилось? Он выдавил улыбку.

— Как всегда, дела. Давай лучше их покормим.

Он подошел к Тодду и вложил в его ротик пластиковую соску бутылочки. Лейни взяла на руки Мэнди, и вместе они перебрались в гостиную, присев по углам дивана. Близнецам исполнилось уже несколько недель, и домашний быт более-менее вошел в нормальную колею. У миссис Томас сегодня был выходной.

— Они так выросли. — Лейни с любовью разглядывала пухлую ладошку Мэнди. — На следующей неделе пойдем к врачу на первый контрольный осмотр. Просто не верится, что им уже больше месяца.

— Вероятно, нам придется отменить этот визит, Лейни.

От его негромкого ровного тона по спине Лейни пробежал холодок. Она подняла голову и посмотрела на него.

— Почему?

— К тому времени мы будем в Нью-Йорке. — И продолжал, прежде чем она успела что-либо сказать:

— Только что звонил мой старший помощник. Я просил в очередной раз перенести слушание дела, но судья отклонил прошение. Суд состоится в понедельник.

— Послезавтра?

— Да. Думаю, лучше позвонить миссис Томас и попросить ее прийти сегодня днем, чтобы помочь нам собрать вещи. Я забронирую авиабилеты, позвоню домовладелице, позабочусь о…

— Протестую, адвокат. — Мэнди вздрогнула от резкой интонации, прорвавшейся в голосе матери, обычно ласковом и убаюкивающем. — Ни в какой Нью-Йорк я завтра не еду.

Дик медленно сосчитал до десяти, затем вытер капли молока с подбородка Тодда.

— Мне очень жаль, что это обрушилось на тебя так внезапно. Я этого не хотел, но так сложилось, и я не в силах что-либо изменить. Мы соберем только самое необходимое, чтобы перевезти близнецов. Остальное купим дома.

— Мой дом — здесь.

Оставив без внимания ее реплику, он продолжал:

— Когда суд завершится, мы вернемся и позаботимся о доме и обстановке. Судебный процесс займет, очевидно, не больше нескольких недель. К тому времени мы подберем себе дом. Думаю, тебе понравится Коннектикут. Я уже уполномочил агентов по недвижимости присмотреть для нас варианты.

— Вижу, ты продумал все до мельчайших подробностей, — напряженно заметила она.

— Лейни, мне искренне жаль, что я оставил тебе так мало времени.

Мэнди опустошила содержимое бутылочки, и Лейни прислонила малышку к своему плечу и похлопала по спинке, пока та не отрыгнула воздух.

— Время здесь ни при чем, Дик. Я никуда не еду. И мои дети тоже. — Она встала с дивана и вышла из комнаты, направляясь в комнату близнецов, где бережно уложила Мэнди в кроватку.

Девочка свернулась калачиком и крепко заснула.

Дик уложил Тодда, и, сунув в рот кулачок, малыш тоже уснул. Дик догнал Лейни в коридоре.

— Ты моя жена. Это мои дети. Мы — семья. Куда отправляется отец семейства, туда же за ним следует и семья.

Резко остановившись, она порывисто обернулась к нему.

— Где ты был, Дик? В спячке? Возможно, это было справедливо лет сто назад — или даже пятьдесят, но в современном обществе это уже не работает. — Зайдя в спальню, она сняла кардиган и повесила его в шкаф.

— Не рассчитываешь же ты, что я брошу свою практику в Нью-Йорке! — закричал он.

Она обернулась.

— Нет. Но, судя по всему, ты рассчитываешь, что я брошу свою работу. А мне, между прочим, этот вот домик очень нравится. Я не хочу уезжать отсюда и перебираться в незнакомые края, которые вряд ли мне понравятся.

Чертыхнувшись, он стянул с себя свитер — и Лейни тотчас пожалела, что он это сделал. Взору ее открылся его обнаженный торс. Джинсы ладно сидели на его бедрах, заканчиваясь в дюйме от поросшего завитками волос пупка, и она с досадой отметила, что мгновенно среагировала на его тело. Она встала спиной.

— Посмотри на меня, Лейни. — Она с вызовом повернулась, но устремила взгляд куда-то поверх его головы. — Работы и дома здесь совершенно ни при чем, и мы оба это знаем. Это все твой страх связать себя обязательствами, привязаться. Ты по-прежнему боишься мне довериться, верно?

— Не надо подвергать меня психоанализу. С тех пор как ты впервые ворвался в этот дом, ты все время препарируешь мои чувства и поступки, исследуешь меня, словно букашку под микроскопом. — Лейни принялась нервно расхаживать взад-вперед по комнате, сознавая, сколь близко к сути проблемы он подобрался. Расстегнула верхние пуговки блузки, чтобы не сдавливала шею. — Ты принудил меня выйти за тебя замуж.

— Пистолет к виску тебе никто не приставлял.

— Я не хотела выходить за тебя, потому что предвидела: произойдет нечто подобное. Знала, что стану твоей собственностью, как мебель, которую ты можешь переставлять по своему вкусу или же сдать на хранение, если вдруг надоест. Ну так вот, Дик Сарджент, я тебе не мебель! И до твоего появления прекрасно жила самостоятельно.

— А как насчет детей?

— Я не верю, что ты всерьез собирался куда-то их сейчас перевозить. Они слишком маленькие.

— Согласен, это будет нелегко, но ты же знаешь, сколько младенцев благополучно переносят путешествия в самолетах и машинах. Если ты очень волнуешься, можем нанять миссис Томас, чтобы полетела с нами, и сразу же, ближайшим рейсом, отправим ее обратно.

— Дело не в полете. Просто… они слишком малы.

— Ты же больше не кормишь их грудью, Лейни.

Она испепелила его взглядом.

— Вот, значит, почему ты так уговаривал меня пораньше отнять их от груди и перевести на смеси? Чтобы я была готова по твоему щелчку перебраться в Нью-Йорк?

Дик разразился тирадой отборной брани, расхаживая по комнате и ероша волосы.

— Ты в самом деле думаешь, что я на такое способен? По-твоему, я стал бы рисковать благополучием своих детей из-за простого каприза? Господи! — Он в ярости стукнул кулаком по ладони. — Да я бы не возражал, чтобы они сосали тебя всю дорогу отсюда до самого Нью-Йорка на виду у всех пассажиров. Я вообще считаю это очень красивым. И согласиться с предложением доктора Тейлора перевести их на смеси я уговаривал тебя по одной-единственной причине: потому что видел, как истощает тебя кормление грудью. Насыщая их, твой организм работал на износ. Тодд такой обжора, так что им обоим не хватало молока. Ты несправедлива ко мне, подумай, так было лучше для всех.

Лейни понимала, что он прав, но не желала это признавать.

— Им необходимо остаться здесь, под присмотром их личного педиатра.

— Мы можем забрать все медицинские записи и рекомендации. В Нью-Йорке тысячи квалифицированных врачей.

— Снова-здорово! — Она помедлила, чтобы придать своим словам больший вес. — Я не хочу жить в Нью-Йорке.

— Я же сказал, что подыскиваю жилье в Коннектикуте. Это очень милый городок, чем-то похожий на здешние места. Все мои родные живут там.

— Но какое-то время нам придется жить в твоей квартире. Я не хочу, чтобы мои дети оказались на улицах Манхэттена.

— Но они же младенцы! — рассмеялся Дик. — Они не окажутся «на улицах». И потом Нью-Йорк — вовсе не такое средоточие опасностей, каким его представляют. Все эти россказни о несчастьях, случившихся с невинными людьми, — преувеличение.

Она вскинула на него ледяной взгляд.

— Неужели? А что случилось со мной?

Дик изменился в лице. Когда смысл ее слов постепенно дошел до него, от задиристости не осталось и следа. Никогда еще Лейни не доводилось видеть столь разъяренного выражения. Холодок страха пополз по спине, и она отступила на шаг.

Но это оказалось напрасным маневром, так как в три больших прыжка он оказался рядом. Одной рукой схватил ее за волосы, привлекая к себе, другой рукой расстегнул на ней блузку, сорвал и отбросил на пол. Теперь они стояли совсем рядом, тяжело дыша, словно марафонцы.