Земля со всеми ее проблемами куда-то отдалилась. В этом волшебном мире они были на полпути к небу. Марина потушила свет, кроме горевшей у кровати лампы. Лампа скрывалась за занавесями, спадавшими с закрепленной над кроватью детали в виде короны. Минуты тянулись медленно, пока наконец дверь не открылась.

Он тихо вошел, подойдя к кровати, стоял, глядя на нее. Затем, сбросив халат, Вильям лег рядом с ней. Он хотел обнять Марину, но она протянула руку, как бы для того, чтобы остановить его.

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

Вильям застыл. Признания испортят для него лучший момент в жизни. Он хотел просить ее оставить эти признания при себе, каковы бы они ни были. Но слова как-то не выговаривались.

Так тихо, что он едва мог расслышать, Марина сказала:

– Мама… никогда не говорила мне… что… происходит, когда люди… любят друг друга… если я сделаю что-то… не так… прошу тебя… скажи мне и не сердись. Я хочу любить тебя так… как ты хочешь быть любимым.

Майор закрыл глаза. Это было то, чего он желал, но был уверен, что никогда не найдет. Поэтому и решил никогда не жениться.

Он осторожно привлек Марину в свои объятья.

– Моя дорогая, моя прелестная маленькая жена, – сказал он. – Ты не можешь сделать что-то не так, если любишь меня.

– Я люблю тебя… ты знаешь… я люблю тебя, – воскликнула Марина. – Люблю всем сердцем, всей душой. Когда я думала, что ты… отправишь меня в Англию, я… я хотела умереть.

Он теснее привлек ее к себе.

– Ты не умрешь, – сказал Вильям, – будешь жить со мной, и мы будем так счастливы, что весь мир будет нам завидовать.

Майор целовал ее лоб, глаза, губы, шею.

Уже испытанное ею однажды блаженство снова охватило девушку, но только еще сильнее. Она чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем. Невозможно переживать такой восторг и оставаться на этой земле!

«Я люблю тебя… я люблю тебя», – хотела она сказать, но сознавала, что тело говорит за нее. С каждым дыханием она любила своего мужа крепче и крепче. Марина не представляла себе, чего ему стоило сдерживаться, чтобы не напугать ее и не причинить боль. Но в то же время он знал, что айсберг, как называла его леди Флора, наконец растаял. Тело горело, но не только физической страстью, а каким-то более духовным и возвышенным огнем.

Вильям ощущал, как разгоравшееся в нем пламя жизни вспыхивало и в ней. Он целовал ее, пока, растворившись в этом пламени, они не стали частью друг друга. Марина стала принадлежать ему целиком и полностью, и в этот момент они оба вознеслись к луне и звездам. Они были в небесах любви, любви, дарованной Богом.

Некоторое время спустя Марина целовала плечи своего мужа.

– Тебе хорошо, дорогая? – спросил Вильям.

– Я так счастлива… так счастлива, – шептала Марина. – Я не знала, что любовь… такое чудо.

– Я желал, чтобы ты почувствовала это, – сказал майор.

– Да, я почувствовала… но…

– Но что?

– Так бывает только раз?

– Так бывает всегда, – улыбнулся Вильям, – всегда, когда моя драгоценная маленькая жена любит меня.

– О… – Радость прозвучала в ее голосе. Слова лились у нее потоком: – Я люблю тебя, люблю тебя, мой чудесный, дивный, замечательный муж. Люби меня, пожалуйста, прошу тебя… люби меня…