Эрик галантно распахнул перед ней дверь столовой. Кэтлин испепеляюще взглянула на него и, споткнувшись, ввалилась в зал. Их встретило гудение двух сотен детских голосов.

— Куда бы мне все это поставить? — спросил Эрик, оглядывая помещение.

— Вопрос сформулирован неточно, мистер Гуджонсен, — едва выдохнула Кэтлин.

— Ай-яй-яй, мисс Хэйли.

— Вот сюда, — перебила Эдна готовящуюся дать достойный отпор Кэти. — Эрик, почему бы вам не положить ваше оборудование на приступку? Здесь его никто не тронет. Берите скорее еду и садитесь к нам за стол. Сегодня здесь чуть тише, чем обычно.

Эрик забрал у Кэти цилиндр и поставил его и камеру туда, куда показала Эдна.

— Пошли? — Потирая руки, Эрик кивнул в сторону раздаточной ленты.

— Конечно, — холодно отозвалась Кэтлин. — Думаю, вас приятно удивит еда в нашей столовой: она едва ли не лучше домашней стряпни.

— Сейчас я готов съесть что угодно. Сегодня у меня и крошки во рту не было.

— Следите за фигурой? — едко поинтересовалась она.

— Нет, — глаза его сверкнули. — Но было бы чертовски занятно последить за вашей.

Она прикусила язык, не желая ввязываться с ним в беседу на подобные темы.

Кэтлин вынуждена была познакомить его с женщинами, хозяйничавшими на кухне. Это они три раза в день кормили вкуснейшими блюдами детей и персонал лагеря «Горный». Большинство из них годились Эрику в матери, но они буквально залучились от удовольствия, когда он принялся нахваливать их стряпню.

Эрику и Кэтлин положили на тарелки тушеного мяса и овощей, пока они двигались вдоль раздаточной линии. Кэтлин потянулась за стаканом мятного чая со льдом, когда Эрик вдруг поймал ее руку и потянул носом воздух.

— Чувствуете, пахнет персиком?

Персиком? Ее блеском для губ? Она подавила импульсивное желание облизать губы. Эрик внимательно ее оглядывал, стараясь увидеть нечто неуловимое.

— Персиком? — невинно переспросила она, — А-а, вот ваш персик. Персиковый мусс на десерт, — с облегчением добавила она.

— Прекрасно. Я люблю персики.

Странно, но Кэтлин уловила в его голосе некую угрозу.

Они подошли к столу, предназначенному для взрослых, где уже сидели другие вожатые и Гаррисоны. После того как его всем представили, Эрик сразу же извинился, если в первые дни он не сможет вспомнить чье-нибудь имя.

Ел он с аппетитом, однако умудрялся вежливо отвечать на обращенные к нему вопросы. Кэтлин с удивлением обнаружила, что женщины уделяют ему чересчур уж много внимания, однако Эрик разговаривал со всеми одинаково дружелюбно, невзирая на то, сидела перед ним дурнушка или красавица.

«Настоящий дамский угодник», — с неодобрением подумала она.

— Расскажите нам о себе, Эрик, — попросил Би Джей с набитым картофелем ртом.

— Да вообще-то рассказывать нечего, — он скромно пожал плечами.

— Ладно вам, Эрик, мы все прекрасно знаем, что вы — довольно заметная фигура в вашей профессии. Разве вы не работали в Азии?

— Да. Я выполнял кое-какие задания в Саудовской Аравии во время операции «Буря в пустыне».

— Ваша жизнь подвергалась опасности? — спросила одна молоденькая вожатая, затаив дыхание.

— Бывало разок-другой. — Эрик улыбнулся. — Но обычно я снимаю вполне заурядные вещи.

Как ни старались слушатели, им так и не удалось заставить его рассказать какую-нибудь леденящую кровь историю, хотя они были уверены, что кое-что с ним, безусловно, приключалось. Еще до его приезда в лагерь из разговора с телевизионным начальством Эдна узнала, что Эрик Гуджонсен — один из лучших репортеров, способных превратить самый заурядный или, напротив, самый необыкновенный репортаж в трогающую душу историю.

Перекусив, Эрик встал.

— Я бы хотел немного поработать, пока дети находятся в относительном покое.

— Прекрасная идея, — согласился Би Джей. — От нас требуется какая-нибудь помощь?

— Нет, просто ведите себя как обычно. Надеюсь, мне удастся не привлекать их внимания. Я хочу, чтобы они вели себя естественно. Мне только нужен мой помощник.

Кэти не поняла, что он говорил о ней, только увидела, что все замолчали и смотрят на нее.

— Это вы обо мне? — удивленно переспросила она.

— Если вы ничего не имеете против. Поскольку вы уже разбираетесь в моем оборудовании.

— Но я всего лишь…

— Прошу вас, Кэтлин, у нас мало времени, — перебил ее Эрик.

Она увидела, что все выжидательно смотрят на нее, и поняла, что ей ничего не остается, как следовать за ним.

— Чего вы добиваетесь? — шепотом спросила она, когда они пересекали огромный зал столовой. — Я ничего не понимаю в вашем оборудовании.

— Конечно, но вы мне в любом случае нужны.

Они подошли к небольшому возвышению, которое Би Джей обычно использовал в качестве трибуны, когда делал какое-нибудь важное сообщение. Эрик достал камеру, приладил ее на правом плече и прильнул глазом к видоискателю. Кэтлин заметила, что левый глаз он не закрыл.

— Постойте-ка минуточку спокойно, — попросил он, поворачиваясь к ней.

Кэти с ужасом увидела, что объектив находится всего в нескольких сантиметрах от ее груди, а сам оператор подкручивает какие-то линзы.

— Какого… — Кэтлин потрясенно отпрыгнула назад.

— Стойте спокойно, я сказал. — Свободной рукой он подтолкнул ее на прежнее место.

— Значит, вот что вам от меня нужно? Вижу, вы находите это весьма забавным, но я так не считаю.

Эрик отвел от глаза видоискатель и устало посмотрел на Кэтлин.

— Я просто использую вашу белую блузку для установки баланса цветности.

— Что это значит? — чуть спокойнее, но все еще с подозрением поинтересовалась она.

— Это значит, — медленно и терпеливо начал объяснять он, — что в камеру встроен экспонометр. Каждый раз перед началом съемки я должен проверить уровень освещенности и баланс цвета, направив камеру на что-нибудь идеально белое. Клянусь, мои намерения относительно вашей блузки были чисты и благородны.

— Почему вы не воспользовались скатертью?

Эрик криво усмехнулся.

— Я сказал, что я благородный человек. Но я же не дурак.

Кэтлин протиснулась мимо него и пошла обратно к столу. Когда она уселась на свой стул, Би Джей спросил:

— Ну как, все в порядке? Эрик начал снимать?

— Думаю, да, — пробормотала она, не уточнив, что ей глубоко наплевать, чем там занимается мистер Гуджонсен.

Следующие полчаса она болтала с вожатыми и намеренно не смотрела в сторону Эрика, которому, несмотря на его внушительные размеры, удалось сделаться совершенно незаметным. Он двигался с камерой, снимал, как дети едят, разговаривают, подшучивают друг над другом. Закончив, он громко свистнул, привлекая всеобщее внимание. Его густой голос можно было расслышать в самом дальнем конце комнаты.

— Меня зовут Эрик. Кто хочет посниматься для телевидения?

Реакция последовала оглушительная. Кэтлин почувствовала мрачное удовлетворение, когда подлетевшие к Эрику дети стали требовать поснимать все их идиотские кривляния. Однако оператор и не думал сопротивляться натиску.

Следующие полчаса он разрешил детям валять дурака перед камерой. Потом решительно закончил съемку, поставил камеру на прежнее место и вернулся к столу персонала, вытирая рукавом градом катившийся пот.

— Вы либо святой, либо мазохист, — смеясь, сказала Эдна. — Зачем вы подвергли себя этой пытке?

— Я уже давно понял, что нет ничего более пугающего, чем направленный на тебя объектив камеры. Даже у самых нахальных язык прилипает к нёбу, а движения становятся скованными. Поэтому я позволил детям вести себя по-дурацки, чтобы у них не было мистического ужаса перед камерой. А завтра вечером я покажу им все это по видео. Надеюсь, съемки перестанут казаться им чем-то необыкновенным, и они попросту перестанут меня замечать. Это единственный способ заставить их вести себя естественно.

— Вы зарываете свой талант в землю, мой мальчик, — сказал Би Джей. — Вам следовало бы стать детским психологом.

Прозвенел звонок, возвещающий, что пора идти спать. Дети нестройно пожелали спокойной ночи, и постепенно толпа разошлась, оставив Гаррисонов, Кэтлин и Эрика в столовой.

— Эрик, поднимаемся мы рано, — предупредила Эдна. — Завтрак — в семь тридцать.

— Я буду на месте вовремя. Как вы думаете, кто-нибудь из женщин с кухни заварит мне кофе в термос, чтобы я мог взять его с собой?

— Ну, конечно, — заверил его Би Джей. — Какой вы предпочитаете?

В темноте было видно, как сверкнула белозубая улыбка.

— Чернее дегтя и горячее преисподней.

Би Джей хлопнул его по плечу и рассмеялся.

— Вы мне нравитесь все больше и больше, мой мальчик. Пошли, дорогая, я устал.

Эдна встала.

— Кэтлин, отдаю Эрика тебе на попечение, поскольку ты знаешь о лагере больше, чем кто-либо другой. Следующие несколько дней он будет заниматься твоим отрядом. Есть возражения?

Последовало неловкое молчание, нарушаемое только треском цикад. Кэтлин вовсе не привлекала мысль оказаться под прицелом камеры.

— Кэтлин? — недоуменно нарушила тишину Эдна.

— Нет, возражений у меня нет. Я просто размышляла… что интересного мы можем устроить.

— У меня есть кое-какие идеи, — заметил Эрик. — Я составил примерный сценарий. Он в машине. Пойдемте, я дам вам его почитать. А завтра мы обсудим, разумны ли мои предложения.

— Отличная мысль, — улыбнулся Би Джей. — А мы по-стариковски пойдем спать. Да, Эдна?

— Да. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — хором отозвались Кэти и Эрик.

Гаррисоны исчезли.

Темнота была — хоть выколи глаза. Здесь, в горах, ее не нарушали огни большого города, лишь в бездонном небе сияли звезды, о которых забываешь, когда вокруг слишком много электрических огней.

Кэтлин вздохнула про себя, но ничем не показала, что рассержена. Эрик только обрадуется, поняв, что она огорчена. Она уверенно шагала рядом с ним в темноте и едва сдержалась, чтобы не хихикнуть, когда он приглушенно выругался, ударившись головой о низкую ветку.