Он охотно пустился в описания достоинств Кэтлин. Чем больше Хэйзел слушала, тем яснее понимала, что ее брат — полный дурак, как она всегда и считала. Ее раздражали его щедрость, его терпимость, его спокойное отношение к своей немощи. Почему в нем нет злости, горечи? Он слабак. Как их отец, к которому Хэйзел всегда испытывала глубочайшее презрение.

Когда Сет сделал паузу, чтобы глотнуть виски, она поднесла к губам рюмку с шерри, хотя не выпила ни капли. Она презирала подобные напитки. Ее тайной усладой была припрятанная в потайном шкафчике спальни бутылка водки.

Пересилив себя, она состроила дружелюбную гримасу.

— Я знаю, что мисс Хэйли — красивая и очень способная женщина. — Хэйзел с трудом выдавила из себя эти слова. — Но что мы о ней знаем?

— После смерти родителей она воспитывалась в детском приюте.

Сет вкратце изложил сестре биографию Кэти так, как рассказала ему она сама.

Чем больше он говорил о Кэтлин, чем ярче сияли его глаза, тем тоскливее становилось Хэйзел и сердце ее сжималось от мрачных предчувствий.

— Сет, дорогой, — терпеливо начала она, — прости мне мою неделикатность, но ты не можешь… я хочу сказать… ты не можешь быть мужем в традиционном значении этого слова.

Ей удалось заставить себя покраснеть. Притворяясь смущенной, она опустила глаза, но думала лишь об одном: ее братец не сможет удовлетворить эту шлюху, пройди хоть тысяча лет. Девица ловко воспользовалась своими колдовскими глазами и ладным телом, чтобы Сет, ее тупой братец, на мгновение поверил, что он снова стал мужчиной.

— Я знаю, Хэйзел, — печально ответил Сет. — Однако провидению было угодно компенсировать эту мою потерю. Видишь ли, Кэтлин носит под сердцем наследника фирмы Кирхоф. Весной у нее должен родиться ребенок.

Эти слова нанесли сокрушительный удар по едва сдерживаемой ярости Хэйзел.

— Что?! — завопила она. Лицо ее исказилось, все уродство ее души обнажилось в тот момент, когда с лица спала маска благовоспитанности. Эта дрянь беременна! Что ж, Хэйзел ничуть не удивлена. Удивляет другое: эта стерва имеет наглость подбрасывать своего ублюдка в их семью. — Ты намерен жениться на беременной женщине с ребенком неизвестно от кого и сделать его наследником Кирхофов?

На мгновение Сет оцепенел от жестоких слов Хэйзел.

Много лет назад у Хэйзел был несчастливый роман, и с тех пор она избегала каких-либо отношений с мужчинами, кроме служебных. Сет знал об этом. Он поставил бокал с коктейлем на полированный столик и подъехал поближе к сестре. Он был уверен, что она уже сожалеет о своих жестоких словах. Может, ему надо было получше ее подготовить, а не оглушать неожиданной вестью, не огорошивать своим счастливым видом.

— Хэйзел, — осторожно сказал он, — я понимаю, ты очень удивлена, и вполне естественно, что ты подозреваешь Кэтлин в нечестных намерениях. Но будь добра, не говори о ней в подобном тоне. Я ее очень люблю. — Тот человек… отец ребенка глубоко ранил ее душу. Она его любила. Иначе она ему не отдалась бы, я знаю.

«Значит, вот как тебе все преподнесли, — издевалась про себя Хэйзел. — Эта сука готова раздвинуть свои длинные ноги перед любым. А ты, мой убогий братец, для этого, к сожалению, не годишься!»

— Пожалуйста, дай ей шанс, Хэйзел. Я уверен, ты тоже ее полюбишь. Ее и ребенка. Кроме всего прочего, это же будет твой племянник или племянница, — улыбнулся Сет.

Хэйзел заставила себя остаться невозмутимой. А какой у нее выбор? Если она выплюнет ему в лицо злые слова, вертевшиеся на ее языке, потребует отменить свадьбу, Сет может отвернуться от нее. Его явно околдовала эта женщина.

Все-таки пока Хэйзел имеет над братом власть. Лучшей гарантией того, что все останется по-прежнему, будет принятие этой шлюхи в дом. В присутствии Сета Хэйзел будет изображать из себя милую золовку, добрую старую деву. За его же спиной все будет по-другому. Это не трудно — ведь все эти годы она исполняла примерно ту же роль: если Сет рядом — она любящая сестра, если Сета нет — накопившееся против него раздражение выплескивалось на окружающих. Хэйзел защищала свою главную страсть — универмаг. Поэтому она спокойно спросила:

— А как насчет ее работы в магазине?

— Кэтлин останется на своем месте, Я на этом настаиваю. Я только хочу, чтобы она взяла помощника и ввела его в курс дела, чтобы он смог продержаться какое-то время один, когда появится ребенок.

По мнению Хэйзел, это было далеко не лучшее решение, но она промолчала. Даже сама она почувствовала фальшь своей улыбки, когда сказала:

— Прости мне мои слова, Сет. Я была так потрясена, что не отдавала себе отчета в том, что говорю. — Она подняла руки и поправила немного сбившуюся прическу. — Думаю, это была самая обыкновенная ревность. Ты ведь мне больше сын, чем брат. А сейчас я должна отдать тебя другой женщине.

— Ты меня не отдаешь. Мы будем жить одной семьей. Все вместе. — Он взял ее руку и прижал к своей щеке.

— Да, — пробормотала она.

Сет попросил Джорджа принести большую бутылку шампанского. В одном Хэйзел была уверена: эта выскочка не получит ни цента из денег, по праву принадлежащих законной наследнице. Даже если придется прикончить и ее, и ее ублюдка, и самого Сета в придачу.


— Я не могу в это поверить, Би Джей, — сказала Эдна. — Она вышла замуж?

— Так говорится в письме, но черт меня побери, если я что-нибудь понимаю. — Би Джей взъерошил свои густые с проседью волосы. — И вообще, кто этот парень?

— Она пишет, что его зовут Сет Кирхоф, что он — владелец универмага, в котором она работает в Сан-Франциско. Подумать только! Они поженились в прошлое воскресенье. А в этот уик-энд она переезжает в его дом.

— Ты думаешь, он богат?

Эдна сверилась с бумагой, которую держала в руке.

— Ну, очевидно, да, раз на бумаге выгравированы ее инициалы, — едко прокомментировала она. Потом снова пробежала глазами письмо и спросила: — Би Джей, разве ты не удивлен?

— Меня уже давно ничего не удивляет.

— Брось немедленно эту чертову газету и поговори со мной о том, что произошло! От меня ты все равно не спрячешься. Я прекрасно вижу, что тебя тоже ранит ее поведение. Поэтому давай-ка все обсудим.

— А тут нечего обсуждать. У Кэтлин теперь новый муж и новая жизнь. Вот и все, — твердо заключил Би Джей.

— Нет, не все. Как ты думаешь, мы должны рассказать ему…

— Нет! — резко оборвал Би Джей. Он знал, о ком говорит Эдна.

— Но мы обещали ему сообщить, если что-нибудь узнаем о ней.

— Не морочь мне голову, Эдна, ничего такого мы ему не обещали.

— Может, мы должны дать ему знать, что она жива и…

— …и живет в Сан-Франциско с новым богатым мужем. Думаешь, это будет милосердно с нашей стороны?

— Нет, — вздохнула она и откинулась на спинку кресла. Они сидели на кухне и, прежде чем принесли почту, неспешно и с удовольствием завтракали.

— Ну и ладно, — с облегчением закончил Би Джей неприятную беседу. — Налей-ка мне еще кофе.


Эрик так пристально разглядывал янтарную жидкость в бокале, словно пытался разгадать тайну Вселенной. Может, если вглядится пристальнее, он найдет разгадку своей собственной тайны, так мучившей его?

Слева от бара донесся смех. Рядом в кабинке сидели три пары, пили пиво и вели глубокомысленные разговоры. Эрик повернулся к ним спиной, и его захлестнула волна одиночества. Неужели он когда-то получал удовольствие от компаний, чувствовал себя там в своей тарелке? Сначала коллеги звали его вечером после работы выпить по стаканчику. Но он пил слишком много, скверно пьянел. Он стал чересчур вспыльчивым — людям это вряд ли нравилось.

Когда Эрик наконец смог вернуться к работе после авиационной катастрофы, он злился так, что был чуть ли не близок к помешательству. Он монтировал фильм о летнем лагере для сирот, но каждый день работы стал для него пыткой. Всякий раз, когда он прокручивал очередную кассету про лагерь «Горный», внутри у него все сжималось. Если на экране появлялась Кэти, он с такой силой ударял кулаком по ладони, словно хотел раздавить ненавистный образ.

— Не больно-то ты торопился, приятель, — сказал ему продюсер, когда Эрик наконец сдал законченную работу.

— Пошел к черту, — проворчал Эрик, направляясь к двери.

— Подожди минуту, Гуджонсен, — окликнул его тот, но тут же стушевался под грозным взглядом, которым Эрик смерил его. — Слушай, это не мое дело, — все же решился он, — но после авиакатастрофы в тебя словно бес вселился. Многим здесь надоело твое поведение. Ты мне нравишься, Эрик. Ты — настоящий талант, и мне невыносимо видеть, как твоя карьера летит к черту из-за твоего испортившегося характера. Если я чем-то могу…

— Как ты совершенно правильно заметил, это абсолютно не твое дело, — рявкнул Эрик и хлопнул дверью.

Это случилось поздней осенью, а сейчас уже стояла весна. Природа вокруг пробуждалась к жизни, а для Эрика каждый следующий день означал дальнейший распад личности.

Жесткие требования, всегда предъявляемые им к собственной работе, постепенно снизились. Он небрежно занимался своим делом, слишком много пил. Женщины тоже не помогали ему выбраться из депрессии. Он оставался безразличным к женскому полу, хотя сам по-прежнему пользовался успехом. Никто не мог вызвать в его душе такой страсти, как Кэтлин…

— Еще один, пожалуйста, — бросил Эрик бармену, глядя, как виски плещется в бокале. Он давно уже перестал добавлять лед и содовую и пил чистое виски, чтобы алкоголь быстрее притупил боль и сделал ее чуть более терпимой.

Но сейчас он был рад этой боли. Неослабеваемая и ноющая — она стала постоянным его спутником и, кажется, единственным оставшимся другом. Они так привыкли друг к другу! Прежде, когда облик Кэти возникал у него перед глазами, Эрик гнал его прочь. Теперь же он не стал бороться с этим видением. Напротив, он наслаждался им.

Неужели это было только прошлым летом? Всего несколько дней, слишком мало по сравнению с жизнью, но они подарили ему несравненное наслаждение и невыразимую печаль. Только одно хорошее осталось от тех дней: Боб и Салли усыновили маленького Джейми.