«Что там у них в корзинах? Повязки, цепи, кинжалы, как говорил узбек?» Сейчас британское хладнокровие пришлось Россу как нельзя кстати, ведь требовалось особого рода мужество — стоически поджидать, пока не приблизится, быть может, сама смерть. Карлайл предпочел бы теперь, чтобы на него напали мародерствующие туркмены, но тем не менее спокойно произнес:

— Вы знаете, что делать. Приступайте.

Его маленький отряд придержал верблюдов и влился в караван, настороженно наблюдая, как чуть ли не на них с тяжелым топотом неслись посланцы эмира. Бросая сочувственные взгляды на ференги, никто в караване не проронил ни слова, воздух буквально звенел от напряжения.

В своей европейской одежде, совершенно один, Росс был легко узнаваем, и всадники подъехали прямо к нему, картинно натянув поводья своих лошадей. Главный, на котором был обильно расшитый шелковый халат, провозгласил:

— Я главный придворный эмира. Вы англичанин, лорд Кхилбурн?

Росс придержал верблюда и почтительно склонил голову:

— Да, это я, о слуга великого и могущественного эмира, преемника Магомета.

Посланец широко улыбнулся. Во рту у него не хватало нескольких зубов.

— Насрулла Бахадур, эмир эмиров и наставник правоверных, приказывает оказать вам гостеприимство. И в знак его великодушия, дабы между нашими великими землями сохранялся мир, он приглашает вас быть его гостем во время вашего пребывания в Бухаре. — Человек взмахнул рукой, и слуги, открыв корзины, извлекли оттуда щедрые дары — свежие фрукты, жареную конину и кувшины с чаем.

Такого оборота Росс совсем не ожидал. От радости голова у него закружилась; натянув поводья, он церемонно произнес:

— Эмир оказывает великую честь обыкновенному путешественнику.

Посланец эмира перевел задумчивый взгляд на караван, который не двигался с места. Люди не сводили глаз с Росса и слуг эмира.

— У вас нет рабов, лорд Кхилбурн?

Росс мгновенно принял решение. «Несмотря на то что приглашение эмира не является гарантией безграничной любезности короля, по крайней мере сейчас голова моя не слетит с плеч. Самое время моему отряду разбиться на две части согласно разработанному плану, хотя мне по-прежнему невыносима мысль, что Джулиет станет рисковать вместе со мной», — подумал Карлайл.

— У меня есть один раб, правда, он предпочел переждать в стороне, пока я не выясню, улыбнется ли мне фортуна.

Посланец эмира скривил в улыбке губы.

— Как собака, что убегает, поджав хвост между ног.

Было важно, чтобы Джулиет не считали преданным слугой, поэтому Росс подозвал ее и, словно констатируя факт, заметил:

— Собственная жизнь слаще всего на свете. Почему должен сын Пророка, да пребудет он с миром, рисковать ради ференги?

Джулиет молча встала рядом с Россом. Сзади качал головой вьючный верблюд, тащивший на себе груз Росса. Другое животное осталось на попечении Мурада.

Бросив удивленный взгляд на Джулиет, приспешник эмира сказал:

— Сейчас мы поедим, затем сопроводим вас во дворец, чтобы вы смогли выказать свое почтение эмиру.

Озадаченный тем, насколько быстро разворачиваются события, Росс проговорил:

— Вы хотите сказать, что я уже сегодня смогу подать свое прошение?

— Если это доставит удовольствие его величеству, то да. — Слуга эмира отвернулся и резко скомандовал:

— А вы все отправляйтесь по своим делам!

И караван тронулся в путь. Салех с Мурадом намеренно не смотрели на своих прежних компаньонов, другие же, включая Мухаммеда и Хуссейна Казима, дружелюбно попрощались с Россом и пожелали ему всего наилучшего. Казимы уже проинструктировали Росса, как ему найти их дом в Бухаре, равно как и торжественно заверили его, что помогут в его миссии чем только смогут.

Через несколько минут Росс и Джулиет уже обедали под тополем с офицерами эмира.

— Господин распорядитель, — спросил Росс у главного, — вы наверняка слышали, что привело меня в Бухару. Мой брат, британский майор Камерон, все еще числится среди живых?

Темные глаза слуги эмира стали непроницаемыми.

— Этот вопрос вы обсудите с его величеством. Я всего лишь невежественный слуга. — И он открыл кувшин. — Специально для вас мы прииезли чай с молоком и сахаром. Это ведь английская традиция, не так ли?

— Да, в самом деле. Я снова весьма польщен вашей любезностью.

Это был самый прекрасный обед, который ел Росс за последние несколько недель, и едва получив отсрочку экзекуции, он решил в полной мере насладиться трапезой. Джулиет тоже с удовольствием поела, хотя при этом не произнесла ни слова. Она целиком вжилась в роль загадочного пустынного мародера и постоянно стреляла по сторонам глазами, словно ожидала нападения. Схватив пищу, она уселась немного поодаль и принялась за еду.

Бухарцы с интересом наблюдали, как она вкушала под покрывалом. Один из присланных бухарцев сказал кому-то по-узбекски:

— Дикий какой-то раб. Хорошо еще, что этот парень не украл у ференги золото, да и жизнь в конце концов.

Росс проигнорировал это замечание, решив использовать свой довольно беглый персидский, чтобы свободно общаться с бухарскими чиновниками и притом скрыть, что знает узбекский, дабы подслушать комментарии людей, которые ничего не подозревают. «И даже если замечания окажутся бесполезными, они наверняка позабавят меня, как то, что я только что услышал», — подумал Карлайл. С едой было покончено, и главный офицер высказался:

— Ваш раб — тарги из Сахары, не так ли? Раза два мне доводилось видеть его соплеменников в Бухаре.

— Да, но он слуга, а не раб. Среди своего народа он занимает высокий пост и будет служить мне столько времени, пока ему самому не надоест. — Росс откусил кусочек спелого сочного финика. — Туареги — великие воры. На их родном языке слово «грабить» означает то же, что «быть свободным», но Джелал обычно делает то, о чем я его прошу, к тому же хорошо умеет обращаться с верблюдами.

— Он говорит или понимает по-персидски?

— Думаю, немного понимает. — Росс утомленно пожал плечами, отчетливо давая понять, насколько нудным находит этот разговор. — Трудно сказать, насколько хорошо.

— У парня необычные серые глаза, как у балучи, — задумчиво произнес один из офицеров, не сводя глаз с Джулиет. — Говорят, туареги — красивая раса.

— Женщины, которые не носят покрывал, очень красивы. Насчет самого Джелала ничего сказать не могу, поскольку никогда не видел его лица.

Наконец-то удовлетворив свое любопытство, слуга эмира поднялся:

— А теперь, лорд Кхилбурн, едем в Бухару.


Шелковый путь превратил Бухару в богатейший оазис Центральной Азии, гордую цитадель, охраняемую со всех сторон опасной пустыней. Город не изменился, хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как Росс впервые здесь побывал. Вряд ли массивные и величественные сторожевые башни менялись когда-либо вообще на протяжении веков.

Они добрались до огромных западных ворот на подступах к городу. Росс остановил верблюда и приготовился спешиться. Офицер нахмурился:

— Почему вы остановились?

Росс поднял брови:

— Разве неверным не запрещено въезжать город верхом?

— Обычно это так, но для тех, кто пользуется расположением эмира, делают исключения, — ответили ему. — Конечно, вам придется спешиться, когда доберемся до дворца эмира. И даже я слезу с коня, ибо только эмир и его вельможи вправе въезжать за стены дворца верхом.

Росс кивнул и снова подстегнул Джульетту. Во время путешествия с Алексом Бернсом им не только пришлось оставить своих лошадей в городе, но и переодеться поскромнее, поскольку они были неверными. Тем не менее они покорно подчинились местным обычаям, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

На городской линии горизонта преобладали купола и минареты. Бухара являлась одним из наиболее святых городов — оплотов ислама, и считалось, что добрый мусульманин ежедневно и круглый год должен молиться в разных мечетях. Росс с Бернсом решили, что это преувеличение, но в Бухаре насчитывалось не менее двухсот мечетей и дюжины религиозных училищ — медресе.

В городе спасу не было от прохожих. Широкие улицы, что вели от входных ворот к дворцу, так и полнились людьми. Они останавливались и таращись на Росса во все глаза; многие даже взбирались на плоские крыши, чтобы получше рассмотреть его. Гул голосов, обсуждающих его одежду, цвет волос и кожи, общий явно иноземный вид, поднимался от каждой группки зевак. И как и во время путешествия через Каракумы общий настрой, казалось, поддерживался скорее любопытством, нежели неприязнью. Какой-то парнишка, разносчик воды, прижавшись к стене, чтобы дать всадникам проехать, весело закричал:

— Салаам алейкум!

Росс улыбнулся и поднял руку:

— И да пребудешь ты с миром!

Огромная площадь перед дворцом эмира, Регистан, была сердцем города. Росс помнил это еще со своей первой поездки. Она гудела, как улей, день напролет. В центре находился огромный базар с навесами, обеспечивающими тень торговцам фруктами, чаем и товарами буквально со всей Азии. Однако в основном сюда приходили себя показать да на людей посмотреть.

Толпа была необычайно пестрой. Большинство составляли либо узкоглазые узбеки из правящего класса Бухары, либо люди персидского происхождения, которых называли таджиками, если они жили в Туркестане. Однако в действительности здесь были представлены все расы Азии, от индусов до уйгуров и китайцев. Несколько женщин, укрывшись черными покрывалами с головы до пят, скакали верхом, как мужчины.

По обеим сторонам Регистана располагались религиозные училища — медресе, еще с одной стороны располагался огромный фонтан в густой тени деревьев. Однако над всей площадью господствовал огромный тысячелетний дворец эмира, называемый Арком. Его грозные очертания подавляли собой все и вся.

На подступах к дворцу все всадники спешились, Джулиет приняла поводья из рук Росса. На мгновение их взгляды встретились. Пользуясь гулом толпы, Росе тихо проговорил: