Пронзительный, перепуганный вопль купца был еле слышен из-за ревущего водного потока. Тюрбан Казима сорвало ветром, а бритая голова, мелькавшая в черных волнах, казалась какой-то особенно беззащитной. Он погрузился в мутную воду, и у зевак вырвался прерывистый вздох.

— Отец! — закричал мужчина, балансировавший на самом краю вади. Судя по отчаянному выражению его лица, Росс догадался, что, как и большинство обитателей пустыни, старик не умел плавать. Он и сейчас погрузился бы с головой, если бы его не подхватили двое других людей. Больше никто не попытался помочь Мухаммеду Казиму, никто даже не стал искать веревку, которую можно было бы ему бросить.

— На все воля Аллаха, — горестно проговорил купец, стоявший рядом с Россом.

— Чему быть, тому не миновать, — согласился другой. — Да благословенно имя Господа!

Наступил тот самый момент, когда восточный фатализм вступает в противоречие с западной предприимчивостью. И проигнорировав эту молнией мелькнувшую в голове мысль, Росс помчался вдоль берега, стрелой пролетев мимо остальных путников каравана. Он предпочел бы не привлекать к себе внимания, но невозможно было просто стоять и смотреть, как тонет человек, не попытавшись даже помочь.

Осел уже выбрался на землю и теперь трясся и ревел, однако купца поток утащил на середину бурного канала. Росс успел только прикинуть, хватит ли длины тюрбана, чтобы размотать его и использовать как веревку, но потом решил, что старик слишком далеко и все равно не дотянется до ткани.

Карлайл несся так быстро, что ему удалось опередить поток и оказаться впереди Мухаммеда Казима. Он остановился и, торопливо вытащив кинжал из верхней одежды, бросил халат на землю, затем скинул башмаки: в таком бурном потоке на нем не должно быть ничего тяжелого, что могло бы потянуть его вниз.

И Росс нырнул. Тело его с силой разрезало волны, и вскоре он оказался почти на середине канала. Вода прямо-таки обжигала, но в юности Росс нередко плавал в Северном море, так что ему было не впервой. Несколько мощных взмахов, и вот он уже там, где в последний раз мелькнула наголо обритая голова торговца.

Росс снова нырнул, чтобы отыскать старика. Вода была соленой и плотной от ила, видимости почти никакой, поэтому Росс действовал на ощупь, плывя по течению. Он дважды выныривал, чтобы глотнуть воздуха, потом снова с головой погружался в воду, и наконец его вытянутые пальцы зацепились за ткань. Росс рванулся наверх.

Какое-то время, оказавшись на поверхности, Мухаммед Казим плыл, как мертвец. Лицо его было голубовато-белого воскового оттенка. Потом старик открыл глаза и закашлялся.

Росс расслабился, но ненадолго, ибо спасенный купец принялся неистово, в панике молотить по нему. Он ударил Росса коленом в живот, и тот едва не задохнулся. Прежде чем Росс пришел в себя, старик сомкнул руки вокруг шеи своего спасителя и потянул их обоих на дно.

Россу огнем обжигало легкие, он изо всех сил пытался разорвать удушающие объятия Мухаммеда. Оба наглотались соленой воды, и в какой-то миг Росс решил, что наступил конец и сейчас он погибнет — здесь, в Центральной Азии, прямо на глазах у Джулиет.

«Какую же плохую память я ей о себе оставлю!» При мысли об этом он почувствовал невероятный прилив энергии и высвободился из смертельной хватки. Он попытался всплыть на поверхность, потом развернул старика, не давая ему возможности двигаться, и стал поддерживать его за грудь.

Россу удалось глотнуть воздуха, и он на несколько мгновений отдался на волю потоку, наслаждаясь роскошью дышать полной грудью. Потом Мухаммед Казим завозился, конечности его слабо задергались.

— Успокойтесь, дядя, лежите тихо, — успокаивающе пробормотал Росс. — Вы спасены.

Старик еле дышал от страха, но, несмотря на это, подчинился, и Росс поплыл к берегу, таща Мухаммеда Казима за собой. Глаза его были залеплены илом, однако он смутно видел, как стоявшая на берегу горстка мужчин выкрикивает что-то одобрительное.

Они продвигались медленно, поскольку Росс греб только одной рукой, а неистовая, беспорядочная, как горный поток, река мешала. Удары от обломков горной породы сыпались со всех сторон. А искривленный ствол дерева врезался в них с такой силой, что оба снова пошли ко дну. На то, чтобы освободиться от спутанных ветвей, у Росса ушла почти вся энергия. Но он упрямо боролся за жизнь.

Когда он оказался неподалеку от берега, кто-то скатился по крутому склону вади и схватил его за руку, а потом подтянул Росса и его ношу к берегу.

Даже если бы Росс и не услышал английских фраз, сказанных ему на ухо, он все равно догадался бы, кто это.

— Ты, чертов дурак! — зарычала на него Джулиет, оттаскивая прочь Мухаммеда Казима. — Ты бы мог утонуть!

— Но я же не утонул, — задыхаясь, ответил Росс. Он был слишком изнурен, чтобы придумать что-либо поумнее.

— Проклятый герой!.. — пробормотала Джулиет. И поскольку Росс еле двигался, обвила его рукой за талию и с усилием выволокла на сушу.

Он быстро опустился на колени и принялся выплевывать соленую воду, которой наглотался в избытке. Руки Джулиет надежно поддерживали его и были намного нежнее, чем ее голос. Когда же он наконец выпрямился, горло у него раздирало от боли. Джулиет подняла бурдюк и поднесла его ко рту Росса, чтобы он смог прополоскать горло.

Пошатываясь, Росс, не без помощи Джулиет, встал. Он дрожал от ледяной воды, а холодный ветер пронизывал его до костей через прилипавшую к телу, промокшую насквозь тунику и брюки. Джулиет, раздраженно смотревшая на него, тоже была мокрой с головы до ног, но, к счастью, просторный плащ, надетый поверх всего остального, скрывал очертания ее фигуры, которая любому человеку могла бы показаться подозрительно женской.

Теперь Карлайл поднял голову и увидел, что все путники каравана сгрудились вокруг. Большинство глазело на него. Несмотря на то что волосы его от воды потемнели, они все же были достаточно светлыми. Цвет волос и белые ноги Росса ни у кого не оставили сомнений в том, что он иностранец. Среди бормочущих голосов в толпе часто повторялось слово «ференги».

Стоя рядом с ним, Джулиет напряглась, опустив руку к поясу, где висел кинжал. Она ничего не говорила, просто смотрела на зевак, и ее серые глаза скозь узкую прорезь покрывала метали громы и молнии. Прямо как кошка, защищающая своих котят. «Джулиет назвала меня „чертовым дураком“, но не усомнюсь ни на миг, что она готова сразиться с любым, кто попробует на меня напасть».

К счастью, героизм Джулиет не понадобился, поскольку толпа оказалась больше удивленной и любопытствующей, нежели враждебной. Единственным человеком, на лице которого сохранялось угрожающее выражение, был угрюмый погонщик верблюдов, узбек Хабиб. Он частенько насмехался над слугами каравана, в том числе и над «Джелалом». Джулиет всегда игнорировала его колкости, однако понимала, что от этого грубияна ничего хорошего ждать не приходится. Такой тип может настроить толпу против иностранца.

«То, что Росс — европеец, вовсе не значит, что это непременно повлечет за собой какую-то беду. Ни он, ни Александр Бернс не попадали в сколько-нибудь значительные передряги, когда путешествовали по Туркестану. Правда, это было несколько лет назад. Тогда в Центральной Азии было спокойнее и не так опасно. Теперь же достаточно одного недоброго, ненавидящего ференги человека, чтобы начались неприятности».

Хабиб сплюнул на землю.

— Не просто ференги, а неверный и к тому же шпион.

Вокруг погонщика верблюдов раздались смущенные голоса, потом они разом оборвались: сквозь толпу пробирался Абдул Вахаб.

— Ветер холодный, — сказал он, вручая Россу грубое полотенце. — Вытритесь, иначе простудитесь. — Потом повернулся и закричал:

— Здесь есть вода, поэтому остаемся на ночлег!

То, что проводник каравана принял ференги, устраняло любую потенциальную враждебность, а приказ разбить лагерь отвлек большинство зевак на поиски подходящего места, где можно было бы развести костер и привязать животных.

Росс вытирал голову, когда подошел Мурад и собрал раскиданную одежду хозяина. Росс с благодарностью надел теплый ватный халат поверх промокших насквозь туники и брюк. Он уже натягивал башмаки, и тут появился Мухаммед Казим. Старика поддерживал под руку его сын.

— Я старик, и моя жизнь немногого стоит, но все равно я благодарен тебе за то, что ты сохранил ее. — Купца слегка пошатывало, однако в его голосе была различима кривая усмешка. — Ты явил мужество и силу льва, а в ответ я едва не утопил тебя.

Его сын, красивый властный мужчина лет тридцати, добавил:

— Правда, это Божья милость, что вы оказались рядом, Кхилбурн. — Он низко поклонился. — За то, что вы спасли моего отца, я, Хуссейн, и вся моя родня перед вами в вечном долгу.

— Ни о каком долге не может быть и речи, ибо я сделал то, что было в моих силах. Так поступил бы любой человек. — Росс вложил кинжал в ножны. — Милостью Божьей, я вырос на море и еще в детстве научился плавать. Уметь плавать и не воспользоваться этим, чтобы спасти вашего отца, было бы грешно.

— Вы скромный человек, Кхилбурн, — отозвался Хуссейн. — И все равно вы рисковали жизнью ради моего отца, и я этого не забуду. — Он повернулся и ушел, все так же поддерживая Казима.

Росс поглядел на Абдула Вахаба:

— Мне очень жаль. Я не хотел привлекать внимание к собственной персоне, но выбора не было. Как вы думаете, теперь возникнут неприятности?

Кафила-баши покачал головой:

— Нет, ибо вы рисковали жизнью, чтобы спасти от смерти правоверного. Я расскажу, для чего вы следуете в Бухару, и это принесет вам еще больше уважения. — Он задумчиво посмотрел вслед удалявшемуся купцу. — Мало того, что вы проявили бескорыстный акт мужества, вы еще и приобрели себе могущественного друга. Несмотря на скромное одеяние, Казимы — одна из богатейших семей в Бухаре, возможно, их влиятельность пригодится вам в вашем деле. — Слегка наклонив голову, Абдул Вахаб отошел.

Подошел Салех, ведя всех пятерых верблюдов на привязи друг за другом. Четверо из них устремились к воде, но Джульетту, которая возглавляла шествие, больше интересовал ее хозяин. Завидев Росса, она ускорила шаг, приблизилась, склонила голову и ткнулась хозяину в грудь, что скорее характерно для лошадей, а не верблюдов.