Наконец Росс обратил внимание на отрез белом муслина, предназначенного для его тюрбана. Тюрбан — чрезвычайно практичный головной убор. Oн защищает голову и от солнца, и от холода, впитывая пот, его можно натянуть и на рот, чтобы уберечься и песка и пыли. Кроме того (и в этом заключена мрачна практичность, свойственная Востоку), в тюрбане достаточно материи, чтобы полностью обернуть тело человека, то есть использовать его в случае необходимости как саван.

Помимо этого, тюрбан еще и указывал на племя или класс, на моду и личность. Тщательно поразмыслив, Росс решил, что больше всего ему подойдет афганский стиль. Афганцы часто бывают высокими, так что его рост не вызовет особых подозрений. Кроме того, как большинство жителей Центральной Азии, афганцы были суннитами, членами огромной, в основном ортодоксальной ветви ислама, в то время как персы в основном принадлежали к секте шиитов. За пределами Персии шиитов часто преследовали, иногда даже убивали. «Так что уж лучше не быть похожим на перса. И вообще из соображений безопасности надо выглядеть как можно скромнее».

Карлайл надел на голову войлочную тюбетейку, которую прислала ему Джулиет, потом небрежными складками сложил муслин. Прошло уже несколько лет с тех пор, как он последний раз надевал такой головной убор, правда, тогда он был в индийском стиле. Впрочем, руки Росса помнили основные приемы, и после одной-двух неудачных попыток он умудрился замотать и подоткнуть ткань в довольно приличный афганский тюрбан. Один конец его свешивался сбоку, вдоль шеи.

Джулиет также снабдила его небольшим количеством сурьмы. Чуть темнее, чем волосы, ресницы и брови Росса, по азиатским меркам, казались светлыми, так что, наложив на ресницы сурьму, Росс аккуратно подвел брови.

Потом он тщательно осмотрел себя в небольшое зеркальце. «Неплохо, — решил он. — Жаль только, что у меня нет большой черной бороды. В то же время маловероятно, чтобы кто-нибудь теперь сразу же распознал во мне ференги».

Изменить внешность было чрезвычайно важным делом, но не менее трудной задачей оказалось изменить образ мыслей. Надо думать о себе, как о восточном человеке, а не как об англичанине, чтобы ненароком не выдать себя. Раньше, в менее критических ситуациях, Росс успешно перевоплощался. Хорошо бы и на сей раз не ударить лицом в грязь.

Карлайл распорол подкладку своего английского пальто и извлек оттуда рекомендательные письма. Запечатанные, в промасленных конвертах, эти письма легко разместились в пухлом чапане. Потом Росс упаковал европейскую одежду, правда, не всю, часть оставил в Сереване.

Наконец, осмотрев свой багаж, он невесело улыбнулся. «Путешествие через Каракумы крайне опасно, а пребывание в Бухаре и того больше. И все же куда труднее жить бок о бок с женщиной — единственной на свете женщиной, которая по-настоящему владеет моей душой. Ибо она по-прежнему властвует надо мной. И да поможет мне Господь!»

Глава 7

Верблюд наклонил голову и неприязненно закричал на Росса. Догадавшись, что животное собирается плюнуть в него, Росс осторожно отошел в сторону и пробормотал себе под нос:

— На мой взгляд, ты не менее безобразен.

Позади него раздался сдержанный смешок, и потом тихо, чтобы никто не услышал, Джулиет проговорила:

— Но как верблюд, он вполне пригоден.

Росс вручил поводья Джулиет. В сущности, она была права: верблюд был довольно симпатичный, если, конечно, вообще могут нравиться животные, которых Господь Бог создал не в самый лучший свой день.

Монгольские и туркменские верблюды принадлежат к разновидности двугорбых бактрианов; они ниже ростом, плотнее и мохнатее, чем одногорбые дромадеры, которых можно встретить в Северной Африке и в Западной Азии. Бактрианы превосходно переносят климат Центральной Азии, где резкая жара сменяется таким же сильным холодом, так что Бог, очевидно, знал, что делал, расселяя верблюдов на территории, наиболее им подходящей.

Передав только что приобретенное животное на попечение Мурада, Джулиет вернулась к Россу, чтобы помочь выбрать последнего верблюда для их путешествия. Следующий, которого они осмотрели, оказался слабым самцом. Джулиет со знанием дела помассировала его горбы двумя руками, потом покачала головой.

— Этот недостаточно упитан. Пусть попасется еще несколько месяцев. Он вряд ли вынесет переход в Бухару.

Росс полностью доверился ей, ибо у него не было особого опыта общения с верблюдами. Несмотря на феноменальную выносливость, они в то же самое время были хрупкими животными и нуждались в длительном восстановлении сил после тяжелой работы. Только самые здоровые верблюды способны выдержать переход через Каракумы, и поэтому Джулиет уже отвергла некоторых животных из предложенных купцом.

Следующей оказалась гладкая верблюдица с густой черной шерстью на шее. Она кокетливо скосила глаза, потом тряхнула головой и рыгнула прямо в лицо Россу. Верблюды так выражают свой добрый нрав.

Росс осторожно осмотрел массивные крепкие ноги животного, а Джулиет тем временем проверила, здорова ли самка. Тщательно обследовав горбы, она заключила:

— Эта подойдет.

— И мне нравится. — Росс дружески шлепнул верблюдицу. — Я сам поеду на ней и назову Джульеттой.

Жена гневно сверкнула глазами в узкой прорези покрывала, однако от комментариев воздержалась, поскольку к ним приближался владелец верблюдов Мустафа Хан.

Они выехали из Серевана получасом позже назначенного времени. Салех сменил свои сверкающие шелка на скромный наряд купца, а Джулиет в своих развевающихся черных одеждах с покрывалом была вполне убедительна в качестве надменного, колкого слуги. Мурад неприкрыто дивился на своего компаньона-туарега, однако ни на какие замечания не осмеливался, ибо его первое же пробное приветствие было встречено холодным взглядом и односложным, невразумительным ответом.

В сопровождении шестерых людей из Серевана они спустились с горного плато к бесплодной равнине, уходящей вдаль, и еще до захода солнца добрались до Серахса. Невзрачная деревенька с глинобитными строениями притулилась возле мелкой илистой речушки. Номинально она находилась под контролем персов и состояла примерно из двух тысяч семей некочевых туркменов.

Желая рассмотреть верблюдов при солнечном свете, Росс потребовал, чтобы Джулиет привела путников к торговцу скотом, как только они доберутся до города. Теперь, когда сгустились сумерки, Росс уселся попить чаю и договориться с купцом о цене. Умение торговаться — это на Востоке искусство и одновременно развлечение, и Мустафа Хан с удовольствием начал этот процесс, назвав оскорбительную, несообразно высокую сумму.

Росс мог расплатиться не торгуясь, однако сей факт привлек бы к нему опасное внимание, что, естественно, доказало бы, что он человек не восточный. Карлайл тотчас согласился на половину заявленной цены, а потом с наслаждением наблюдал, как Мустафа Хан стонет, жалобно закатывает глаза, горестно опустив свои черные усы.

Туркменский купец подчеркнул, что почтенный Кхилбурн выбрал самых лучших животных, потом, красноречиво поведав о своей любви к верблюдам, о том, что они для него как любимые дети, и о том, что он выставил их на продажу, только чтобы услужить такому достойнейшему путешественнику, каковым является его благородный гость, Мустафа Хан снизил цену на десять процентов.

Росс много лет провел на Востоке и прекрасно овладел искусством торговаться на азиатских и африканских базарах, поэтому он разразился обличительной речью, в которой перечислил все изъяны животных:

слабость ног, плохое состояние, вероятность того, что они свалятся замертво, не достигнув и середины Каракумов. И, несмотря на то, что он мог бы приобрести верблюдов где угодно, симпатия и уважение, которые зародились в ту самую минуту, как только он увидел Мустафу Хана, заставили его предложить намного больше, чем могла стоить эта паршивая скотина.

Всякий раз, когда Росс приводил очередной довод, Мустафа Хан хватался за сердце и бормотал, что почтеннейший Кхилбурн хочет сделать детишек Мустафы Хана сиротами и нищими. Однако он вновь снизил цену. И к их обоюдному удовольствию, торг продолжался еще часа два. За это время были выпиты шесть крошечных чашечек чаю. Между тем спутники Росса с истинно восточным терпением предавались праздности. Все, кроме Джулиет, которая беспокойно расхаживала по двору. Вид у нее был сумрачный и грозный.

Росс дважды поднимался, чтобы уйти, за ним сразу же устремлялись Салех, Мурад и Джулиет. Они уже почти вышли на улицу, когда их нагнал Мустафа Хан и выдвинул новое предложение.

Наконец сделка состоялась. Росс приобрел пять верблюдов, два вьючных седла и кое-какие небесполезные в пути вещи. Скорбно объявив, что окончательная цена разорила его, Мустафа Хан тотчас весело проинструктировал Росса, как добраться до караван-сарая, где коротали ночь погонщики.

В облике Джелала Джулиет исполняла роль погонщика верблюдов, поэтому она взялась оседлать и навьючить двух животных поклажей и снаряжением. Оседлав первого верблюда, она дважды затянула подпругу, а потом потянула за нее, чтобы животное опустилось на колени. Натягивание подпруги требовало больших усилий: сначала Джулиет схватилась за длинную шерсть на шее животного, одновременно дернула за уздечку, продетую через ноздри, и пнула верблюда в голень. Животное недовольно заревело, но опустилось на колени. Росс удивленно наблюдал за этой сценой. Подобное обращение с лошадью считалось бы оскорбительным, однако внимание верблюда не привлечь ничем, кроме как грубостью.

Росс принес поклажу и тихо спросил:

— Ну, как я справился с торгами?

— Ты переплатил несколько динаров, — отозвалась Джулиет, отпрыгивая назад, поскольку верблюд повернул голову и обнажил внушительные коренные зубы. — Впрочем, ты разыграл убедительный спектакль с этим старым разбойником — Мустафой Ханом.

Росс усмехнулся и пошел седлать следующее животное. «Нам с Джулиет и впрямь надо быть осторожнее: ни она, ни я не можем противостоять соблазну обмениваться мыслями и непочтительными замечаниями. Конечно, никто не поймет, ибо мы говорим на тамашек и вставляем английские слова, когда нет подходящего туарегского термина, но тем не менее…»