Майя прямо сидела на стуле, не доверяя спинке с хлипкими перекладинами, и разглядывала собравшихся в стороне от джентльменов дам – она была знакома с ними лишь поверхностно, по этим ежемесячным собраниям. Она вполуха прислушивалась к голосам, обсуждавшим, как лучше готовить бананы и хранить мясо, и пыталась запоминать и использовать эти советы, но то, что она создавала вечерами на простом каменном очаге в бунгало, скорее говорило о ее изобретательности, чем о кулинарном мастерстве, хотя Ральф каждый раз безропотно и отважно съедал свою порцию. У Майи не вызывали большого интереса обычные темы: борьба с тошнотой во время беременности, самочувствие после родов и как удержать на расстоянии жаждущего плотского единения мужа хотя бы несколько ночей. И потому она старалась сохранять равнодушно-вежливое выражение лица, украдкой теребя короткие рукава легкого платья. Под мышками на его нежно-зеленой ткани появились влажные пятна. Несколько раз она пыталась завязать разговор, но со смущением обнаружила, что была здесь единственной, кто читал книги и хотел учить арабский не только чтобы торговаться на рынке из-за фруктов и меда. А в ответ на свои расспросы о том, как живут арабские женщины и что можно посмотреть по ту сторону кратера, она получила лишь удивленные, недоуменные взгляды. И боялась, что ее столь живой некогда ум зачахнет от жары и безделья, как увядшие растения в так называемом Аденском саду. В ближайшие дни должны были наконец прибыть из Лондона книги, которые она выпросила у Ральфа в счет его жалованья. Книги в Адене были роскошью и редкостью, ни у кого здесь не было ни времени, ни желания читать. Поэтому их приходилось заказывать по почте за колоссальные деньги. Но Майя больше не могла обходиться без чтения. Она немилосердно изнывала от скуки. В то же время ей было стыдно свысока смотреть на жен других военных, потому что их горизонты простирались не дальше кастрюль и постоянно растущей оравы детей, оставленных сегодня айе, индийской бонне. Она стыдилась своего высокомерия, ведь сама была ничем не лучше. Только не в Адене. Никого не волновало, что она дочь профессора и знает греческий и латынь. Ее даже не считали синим чулком. Ее познания тут попросту ничего не значили, и в каком-то смысле Майе было еще более одиноко, чем в Оксфорде.

Она невольно сомкнула пальцы вокруг медальона – того самого, бабушкиного – вошедший в привычку жест. Так она могла почувствовать связь с семьей, с которой ее разделяли не только моря и берега. В голове эхом раздавались строки письма Джонатана, полученного только сегодня, хотя он написал его больше трех недель назад. Следующего письма, несомненно, снова придется ждать и ждать.

Первое сражение войны прошло успешно: англичане и французы выдвинулись на Севастополь с места высадки в бухте Каламиты и как следует задали трепку русским отрядам, поджидавшим на реке Альме. Сияющий от радости Ральф сообщил ей эту новость, подробно описывая каждую услышанную или вычитанную деталь, и было очень заметно, насколько сильно его волнует эта кампания, из которой он исключен.

Взгляд Майи переметнулся к мужу, увлеченному оживленной беседой с двумя другими офицерами. Его щеки пылали от жары, джина, горячего спора и экспрессивных жестов. «Я поступила правильно, – мысленно ободряла она себя, – да, конечно, правильно!» Но многочисленные строки, написанные «лейтенанту медицинской службы Джонатану Гринвуду, первый батальон стрелковой бригады», все равно казались какими-то пресными, и именно по этой причине она по сей день не послала тете Элизабет даже коротенькой весточки. Хотя именно тетя Элизабет, несомненно, меньше всех осудила их с Ральфом побег. Просто проницательная пожилая дама прочтет что-нибудь между строк и насторожится. Майя хорошо знала тетю Элизабет: она скажет без обиняков, спросит откровенно и поднимет темы, на которые Майя еще не готова думать и о них говорить.

– Нет, Оутрэм все делает правильно, – услышала Майя голос Ральфа. – Нам нужны именно порядочное руководство и британская структура управления, испытанная в Индии. А не наполовину арабский курс, взятый Гайнсом!

– Вы абсолютно правы, Ральф, но, – возразил один из его собеседников, – похоже, Оутрэм чувствует здесь себя не слишком хорошо. С его слабым здоровьем это неудивительно, Аден – одно из наименее благоприятных мест. Несомненно, обмен его нынешней должности на место в шикарном Бомбее – лишь вопрос времени!

– Сплетни, – отрезал Ральф авторитетным тоном и дружески похлопал собеседника по плечу, – это все сплетни. Вот хотя бы: Оутрэм мудро назначил на все ключевые должности людей, у которых налажен контакт с Бомбеем, чтобы наши просьбы там услышали. А чем крепче связи с Бомбеем, тем лучше мы сможем донести до тамошних властей, что Аден – важная позиция и ее еще надо укреплять.

Из-за географического положения и ресурсов Аден имел для британцев особое стратегическое значение, что послужило основной причиной его захвата. Аден находился примерно на полпути между Бомбеем и Суэцем – небезопасном участке столь важного для Англии маршрута в Индию. Путь проходил между османским вице-королевством Египет и западным побережьем Аравии, частью великой Османской империи, – кроме того, Красное море было излюбленной акваторией африканских и арабских пиратов. Британские военные посты на этом маршруте четко давали понять, что не стоит трогать английские корабли и мешать Ост-Индскому сообщению.

– Безусловно, – согласился второй офицер. – Говорят, в Мекке народные волнения. Два рода претендуют на титул шерифа священного города. Как назло! Еще и Константинополь уклоняется, он занят обороной от прожорливой России. Но с нашей помощью царя одолеют быстро. Потом султан снова займется конфликтами в собственном царстве и, разумеется, первым делом позаботится о спокойствии в Мекке. Откуда нам знать, что позднее он не пожелает продемонстрировать свою мощь, расширив границы вниз, к морю, и не проглотит Аден? Да, мы поддерживаем их в войне, но я бы не стал рассчитывать на вечную благодарность турок! Аден не наберет достаточной силы, и можете ругать Гайнса, сколько хотите – задумка с вольной гаванью была смелым шагом! Чем нужнее Аден компании, тем сильнее должны они стремиться укрепить свои позиции. Хотя бы по экономическим причинам. О-о-о, – внезапно воскликнул он и указал широким взмахом на дверь, – чем позднее, тем почетнее гости! Теперь мы сможем услышать оценку ситуации из столь знаменитых, авторитетных уст!

Три человека со смехом переступили порог клуба. Самый молодой, лет двадцати пяти, был высокий и очень худой. Голубые глаза, круглые, как у ребенка, с таким же изумленным, наивным взглядом, и огненно-рыжая, непослушная шевелюра выдавали в нем англичанина, возможно, со скандинавской кровью. Возраст второго было определить нелегко, вероятно, ему было около тридцати. Неприметный человек спокойного склада, из тех, кто сразу производит хорошее впечатление и внушает доверие. Но третий гость немедленно приковал к себе все взгляды, не столько из-за пафосного восклицания офицера, сколько из-за чисто физического присутствия – рядом с его необычной наружностью блекли оба его спутника. К щекам Майи прилила кровь, она сжалась, потупив глаза, как будто могла сделаться невидимой, но Ричард ее уже заметил. Он тихо извинился перед пришедшими с ним товарищами и широкими шагами направился к ней, сжимая шляпу в руках.

– Добрый вечер, леди, – галантно поклонившись, поприветствовал он компанию дам, посмотревших на него с той смесью испуганного неодобрения и восторга, какую Ричард Фрэнсис Бертон обычно всегда вызывал у противоположного пола. Не дожидаясь любезности Майи, он взял с колен ее левую руку и запечатлел поцелуй точно на обручальном кольце. Осознанная бестактность человека с двойственной репутацией – Майя догадывалась, что он хотел этим сказать.

– Рад вас видеть, – прошептал он, насмешливо глядя на Майю, прежде чем нарочито громко щелкнуть каблуками и вновь присоединиться к товарищам.

Майя наблюдала, как Ричард небрежно швырнул шляпу в кучу шапок и военных касок, выросшую посреди бильярдного стола, взял наполненный бокал, протянутый одним из слуг, и по очереди пожал руки трем джентльменам. Они представились по именам и обменялись бессмысленными фразами вроде «очень рад» и «очень приятно». Невзрачный явно не был чужим среди военных, и Майя услышала, как его представляли одному из офицеров:

– Доктор Джон Штейнхаузер… Здесь в госпитале… Можно просто Стиггинс…

Из пухлых, трепетных губ темно-русого англичанина раздавались такие очаровательные и самонадеянные фразы, как:

– Лейтенант Джон Хеннинг Спик… Десять лет в сорок шестом полку бенгальской национальной пехоты… Впереди три года отпуска с выездом на родину… Через Африку, чтобы поохотиться… Уже весьма внушительная коллекция фауны Индии и Тибета…

Очевидно, Ричард Фрэнсис Бертон не нуждался в особых представлениях, достаточно было одного его появления и имени, разлетевшегося по салону с быстротой молнии. Майя наблюдала, как он купался в лучах славы, пока вокруг него толпились военные, – пусть и крайне старательно это скрывал, равнодушно поднимая брови. А еще Майя заметила вопросительный взгляд Ральфа, утомленно приподняла плечи вместо ответа и снова отвернулась. Щеки горели от воспоминаний о поцелуе в переулке, его словах и ее бурной реакции. Но сейчас ей оставалось только вслушиваться, отчаянно пытаясь уловить обрывки мужских разговоров в паутине женских сплетен. Сеть плели вокруг одной из отсутствующих замужних дам, которая во время последнего парада – введенной Оутрэмом регулярной демонстрации превосходства военных сил англичан – уже во второй раз была замечена с женатым капитаном. По законам так называемого аденского общества это считалось доказательством связи.

– Султанат в хинтерланде…

– Пустяки, там нечего бояться, только песок да камни…

– Но, господа, поберегитесь! Против Лахеджа и его союзников выступает не только Фадли, но и несколько других султанатов. Султан Лахеджа тщеславен и корыстолюбив. Взять хотя бы крепость Шаикх Утман, построенную им полтора года назад – кстати, с одобрения Гайнса, – теперь он может лучше контролировать караваны с Фадлиса и Акрабиса. И обе стороны пытались заполучить в союзники горные племена…