Нирай Доун - Шарада

— Черт.

Кольт вырывает телефон из рук Адриана и набирает номер. Кровать прогибается, ко-гда он садится обратно на нее, у него дрожат ноги. Я не знаю, что делать. Если бы между нами было больше, чем просто случайный роман, я могла бы обхватить его руками. Сказать, что все хорошо, и поцеловать в плечо. Но это не соответствует тому, что есть между нами. Но он же сделал это для меня прошлым вечером.

Мой взгляд устремляется к Адриану, который приподнимает бровь и кивает головой в сторону Кольта, но я все равно не двигаюсь.

— Привет. Ты в порядке? — Кольт нарушает повисшую в комнате тишину.

Я жду, пока он слушает.

— Я приеду. — Снова пауза. — Все нормально. Я хочу. — Опять слушает. — Перестань спорить. Я скоро буду.

Кольт вешает трубку.

— Все круто? — спрашивает из дверного проема Адриан.

— Все в порядке. Хотя мне нужна твоя тачка.

Полагаю, это значит, что его машина все еще сломана.

— Ты можешь воспользоваться моей, если хочешь, — говорю я ему.

Кольт поворачивается ко мне, его глаза слегка щурятся, будто он почти забыл о моем присутствии. И по какой-то причине это оставляет во мне какое-то чувство пустоты.

— Все нормально. Не беспокойся об этом.

— Ключи на кухне.

Адриан зевает и потом уходит.

— Я очень быстро довезу тебя до общежития, а потом мне нужно будет уехать.

Он встает, выдвигает ящик и начинает копаться в нем в поисках футболки.

Меня гложет вина. Что, если с его мамой что-то не так, а он пропустил ее звонок из-за меня?

— Ты уверен? Если ты торопишься, я могу попросить кого-то другого подвезти меня… или поехать с тобой.

При этих словах он резко поднимает голову, и я знаю, что ему явно не нравится эта идея. У меня так и крутятся на языке слова, чтобы он катился к черту. Что, если он может целовать меня, то не должен смущаться того, что я буду рядом с его мамой, но потом я на-чинаю понимать. Дело совсем не в этом, и все это кажется слишком личным.

— Неважно. Про последнюю часть забудь.

Кольт натягивает через голову футболку.

— Дело не в тебе… просто все это чертовски странно, понимаешь? То есть, видеть ко-го-то незнакомого тебе в такой ситуации…

У меня в голове проносится мысль о том, как, должно быть, выглядели мамины кости в лесу.

— Да… Да, я понимаю.

Он расстегивает брюки.

— Если ты не хочешь, чтобы тебя тут увидели, то тебе нужно убираться отсюда. Я буду готов через две минуты, а потом сваливаю.

Я двигаюсь к двери, но он хватает меня за руку прежде, чем я выхожу. Он открывает рот, потом снова закрывает, в его глазах проносятся всякие мысли.

— Мы встретимся позже, хорошо?

Из моих легких вырывается сильный вздох.

— Хорошо.

По дороге к маме я получаю два сообщения от потенциальных покупателей. Но я иг-норирую их и бросаю свой мобильник на пассажирское сиденье машины Адриана. Я сейчас не в настроении с этим разбираться. Они никуда не денутся после того, как я проведаю ма-му.

Черт. Не могу поверить, что прошлым вечером оставил свой телефон. Я никогда так не делаю. Он всегда со мной, и я проходил целую ночь, даже не подозревая, что его нет на месте.

Все могло быть гораздо хуже, а меня могло там не оказаться.

Я случайно разгоняюсь на этом куске дерьма Адриана. Я дрожу так сильно, как Шай-ен вчера, что абсолютно все портит.

Я подъезжаю к маминому жилому комплексу и парку. На площадке бегают малень-кие дети, прямо у ее окна, и мне хочется сказать им, чтобы они успокоились, потому что она может отдыхать. Но я не делаю этого, так как она все время говорит, что ей нравится слы-шать, как играют дети.

— Привет. Как дела? — спрашиваю я, входя внутрь. Она сидит в своей инвалидной ко-ляске, в халате, несмотря на то, что на улице тепло.

— Кольтон, я же сказала, что тебе не обязательно приезжать, но я рада тебя видеть.

Она улыбается мне, и я наклоняюсь к ней и целую полысевшую голову.

— Как и большинство людей. — Иногда я размышляю, знает ли она, что я с ней при-творяюсь. Знает ли, что внутри я распадаюсь, но ничего не говорю. — Мам, ты не должна сама пытаться вылезать из постели.

Двадцатиоднолетние не должны отчитывать своих родителей. В этой ситуации дейст-вительно что-то не так.

— Я просто упала.

— Ты не должна вредить себе.

Она вздыхает.

— Я все равно умираю. Иногда мне хочется сделать это с большим достоинством. Женщина должна быть способна сама вылезать из постели.

Мои ладони сжимаются в кулаки. Да, я знаю, что она умирает, черт возьми, но это не значит, что мне приятно это слышать. Это не значит, что не может произойти что-то необ-думанное и безумное. Шайен думала, что мама бросила ее, но это не так. Может, и сейчас произойдет обратный процесс. Люди все время выздоравливают.

Но я знаю, что это ложь. Этого не будет, но мне чертовски хочется притвориться.

— Прости. Я не должна была этого говорить. У меня был плохой день.

Мама закрывает глаза, и я тут же чувствую себя дерьмово. У нее не так много плохих дней. Она такая оптимистка. Стакан наполовину полон, солнце и цветы, и я пытаюсь вести себя так, будто согласен. Но на самом деле я зол, что кто-то вылил половину этого напитка.

— Все в порядке. Ты не виновата. Я поздно лег вчера, помогая девушке, так что сего-дня сам не свой.

И тут она открывает глаза и смотрит на меня, и я понимаю свою ошибку. Обычно при ней я не упоминаю девушек, возможно, потому что только сплю с ними. А теперь я прогово-рился про Шайен (что само по себе ужасно), и она за это уцепится.

Может, мне и стоит переключить ее внимание на что-то.

Но я отказываюсь от этой идеи, потому что мы уже и так крепко связаны между со-бой. Наши жизни слишком переплетены, и это последнее, что нужно нам сейчас. Мы оба ничего в этом не понимаем. Хотя она воспримет все хорошо. Такие люди, как она, всегда так делают.

— Это девушка, с которой ты…

— Нет. — Я отворачиваюсь от нее.

— Ты уверен? Почему ты не смотришь на меня, Кольтон?

Я слышу в ее голосе улыбку, и мне хочется сделать то же самое. Она не часто улыбает-ся мне по-настоящему — счастливо и обнадеживающе. Но все это гребаная ложь, потому что между мной и Шайен нет ничего настоящего.

Я поворачиваюсь к маме лицом.

— Потому что ты говоришь глупости. Тебе больно? Ты сказала, что у тебя синяк на…

— Перестань менять тему.

Я падаю на диван.

— Вообще — то я уверен, что это ты меняешь тему.

Какая — то часть меня действительно хочет продолжения этого разговора. Как мы де-лали раньше. Большую часть своей жизни мы проводили только вдвоем, и она всегда была мамой, на которой держалось все. Если бы она могла проводить со мной больше времени, если бы не работала, то хотела бы быть со мной. Мы всегда были близки, и сейчас ощуща-лось то же самое. Как раньше, когда она не лысела или не падала, пытаясь сама вылезти из кровати.

Я хочу это удержать.

— Тебе нравится эта девушка! — За столь долгое время я вижу ее впервые такой оживленной. Она подкатывает коляску ближе ко мне. — Кольтон…

— Она мне не нравится, мам. Боже, ты говоришь так, будто мне двенадцать лет.

— Кто она?

Не знаю. Кто мы все вообще такие? Разве мы знаем кого-то по-настоящему? Черт, знаем ли мы сами себя? Я не могу ответить на эти вопросы.

— Подруга. — Я пожимаю плечами. Полагаю, так и есть, хотя и звучит чертовски странно. — Ничего особенного. Она из моего колледжа.

И тогда мы оба замолкаем, и я знаю, что чем-то ее разочаровываю. А может, все не так, и она просто хочет для меня большего.

Улыбка неожиданна. Глубокие линии пролегают на ее лбу, и она выглядит старше… больнее, так быстро.

— Я не хочу, чтобы ты был один.

Мое сердце останавливается, и я не сразу осознаю. Я не хочу заводить этот разговор с ней. От этой мысли мне хочется блевать, ударить что-то. Сделать что угодно, только не го-ворить с ней об этом.

— У меня все хорошо.

— Кольтон, я знаю…

— Нет. — Я качаю головой и встаю. — Мы не будем об этом, хорошо? Я просто хотел тебя проведать. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Да, доктор. Со мной все в порядке. Ты убедился.

Я встряхиваю головой, но не могу сказать, что она всего лишь шутит со мной. Шутит. Я не понимаю, как она вообще может это делать. Как она может не волноваться, зная о том, что происходит. Заставляя меня чувствовать себя придурком, потому что сама она справля-ется с этим гораздо лучше меня.

— Хочешь есть? Я могу приготовить обед.

Она мало ест, но пьет коктейли, которые ей так нравятся. Иногда она ест что-то лег-кое, супы и всякое такое.

— Не отказалась бы.

Я направляюсь на кухню и делаю нам по бутерброду, который она не станет есть. В холодильнике стоит большая кастрюля супа, поэтому я грею нам немного. Я съедаю тарел-ку, пока она ест свою порцию небольшими глотками. Она спрашивает меня об уроках, как и всегда.

Все это время надрывается мой мобильник, но я игнорирую его. Ненавижу возиться с этим дерьмом при ней.

— Я хочу татуировку, — ни с того ни с сего говорит мама. Я чуть не давлюсь лапшой. Она все время отчитывала меня за мои татуировки. Она их ненавидит. Считает их бессмыс-ленными, вот поэтому ее слова просто шокируют меня.

— Я думал, ты ненавидишь татуировки.