Нирай Доун - Шарада

— Я… — Она качает головой.

— Все хорошо, — говорю я ей. — Мы все иногда срываемся.

— Только не я. Больше — нет.

Шайен берет карточки и выходит.

Большую часть следующего дня я провожу в постели. Энди миллион раз спрашивает меня, что случилось, но я ничего не говорю ей. Даже если бы и хотела, то я не знаю, как это объяснить. А я не хочу. Ни ей. Ни Кольту. Именно поэтому я жалею о том, что сказала ему или даже самой себе. Два года я была с Грегори, и он никогда не видел эту сторону меня. Никогда не видел, как я теряю контроль. Никогда не знал о моих переживаниях по какому — либо поводу. Мне хорошо удавалась эта игра, но с Кольтом я почему-то потеряла бдитель-ность. Ненавижу.

Мне хочется забыть. Вот и все. В любом случае, все не всегда является тем, чем оно кажется. Последние десять лет моей жизни были фарсом, которому я слишком позволила управлять собой. Как и мои отношения с Грегори были фарсом. Я не совершу снова ту же ошибку. У меня жжет глаза, потому что я не могу уснуть. Я никогда особо не любила темно-ту, а теперь ненавижу ее еще больше. Было ли ей темно? Умерла ли она сразу? Была ли… стоп! Я гляжусь в зеркало и заканчиваю подводить глаза.

— Ты как? Что-нибудь новенькое с парнем номер два? — спрашивает Энди. По край-ней мере, это лучше, чем все те вопросы, которые я слышала всю субботу и воскресенье.

Я заставляю себя улыбнуться, потому что это единственное, что я могу контролиро-вать. Таких вещей совсем не много, поэтому, пока возможно, я буду цепляться за них.

— Нет, мы с Кольтом расстались.

— Очень плохо. Он хорош. Гораздо лучше того другого парня.

Внезапно мою кожу начинает покалывать от воспоминаний о его руках на мне, его гу-бах. Мои пальцы в босоножках сжимаются, но я выпрямляю их. Он все проспал и теперь в проигрыше.

— Э-э, он нормальный.

Энди смеется.

— А ты врешь. Ты же знаешь, что этот парень лучше, чем просто «нормальный».

— Ну, так и встречайся с ним, если он тебе так сильно нравится.

— Я уже занята, забыла?

Ага, помню. Не знаю, почему я это сказала. Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Что будет на этих выходных? Тебе что-нибудь известно?

Энди пожимает плечами.

— Я знаю только про вечеринку за пределами кампуса. Мы планируем попасть на нее. Ты тоже можешь пойти, если хочешь.

Она снимает одну футболку и натягивает другую.

— Да, звучит неплохо. Мне как раз нужно хорошо провести время.

Я ощущаю приступ тошноты, но игнорирую его так же, как говорю тете Лили, что со мной все в порядке, каждый раз, когда она звонит.

— Хорошо. — Энди берет свою сумку и открывает дверь. Она уже почти выходит за порог, но потом поворачивается ко мне лицом. — Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты вся такая улыбчивая, но… последние две ночи постоянно ворочаешься. А когда спишь… то плачешь.

Забыв о том, что у меня в руках карандаш для глаз, я роняю его. Внутри меня все дрожит. Сердце колотится, но я заставляю себя улыбнуться.

— Все хорошо. Я поссорилась со своей тетей, но теперь все наладилось.

Теперь я знаю о двух местах, где не могу спрятаться: когда я сплю и когда я с Кольтом.

* * *

Следующие два дня проходят как в тумане. Я смеюсь там, где должна, и говорю там, где должна. Я даже улыбаюсь, но все это кажется не настоящим. Лили звонит так часто, что я начинаю игнорировать ее.

— Здравствуй, Шай, — говорит Грегори, когда мы выходим из класса.

— Привет.

Он щурится.

— Ух ты. Не думал, что ты отреагируешь так нормально, когда я заговорю с тобой.

Я пожимаю плечами.

— Все прошло.

Глядя на него, я задаюсь вопросом, почему позволила ему действовать мне на нервы. Почему наш разрыв или его измена с рыжей так сильно на меня подействовали. Я не умер-ла в лесу. Все, что со мной произошло, так это то, что я потеряла парня.

Улыбаясь ему, я пытаюсь продолжить идти дальше.

— Подожди, — он встает передо мной.

— Мне нужно идти. Не хочу опоздать на урок.

Но в класс я не иду. Я возвращаюсь к себе в комнату, чтобы попытаться поспать перед возвращением Энди.

* * *

— Привет.

Рядом со мной шагает Кольт, когда я в четверг иду в кофейню.

Мое сердце пропускает пару ударов, а потом снова стучит.

— Привет.

Я продолжаю идти, и он — тоже.

— Ты всех своих бывших парней игнорируешь?

Вчера он звонил несколько раз. Я удивлена, что он вообще пытается. На самом деле, я не совсем понимаю, зачем, но его появление здесь сродни отклеиванию края наклейки. Он будто ногтем сдирает с меня слой, который я не могу удержать.

— Так вот как все происходит? Я играю в твою игру, а ты потом меня игнорируешь?

Мне хочется спросить, почему его это заботит. Чего он хочет добиться. Но потом я по-нимаю, что какая-то часть меня знает ответ. Нас объединяет смерть. Моя — из прошлого, его мучительная — в будущем.

— Я не игнорирую тебя. Просто тороплюсь.

Он останавливается.

— Признайся хотя бы себе, Принцесса.

Я убью его! Я скрещиваю руки и топаю ногой.

— Перестань. Звать. Меня. Принцессой.

Кольт усмехается. Это так странно, потому что этот парень весь в татуировках, с взлохмаченными волосами, который носит потертые джинсы и футболки. Один взгляд на него может сказать, что ему все равно, что его жизнь была не легкой, и из-за нее он травми-рован. Но когда он улыбается? По-настоящему улыбается? Все идеально. Как в рекламе зуб-ной пасты, как симпатичный соседский парень, из-за чего действительно трудно злиться на него.

А также я знаю, что только что сделала именно то, что он хотел от меня. Я отреагиро-вала. Я не хочу больше реагировать, но, похоже, ничего не могу с этим поделать.

— Зачем ты это делаешь?

— Я просто говорю. Что в этом такого?

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Он пожимает плечами, и смущение в его глазах заставляет меня задуматься, что, мо-жет, он тоже не знает.

— Кольт! Черт возьми, иди сюда, чувак. У тебя есть десять секунд, или я уезжаю! — В машине, стоящей на улице, сидит Адриан.

— Ублюдок, — бормочет Кольт. — Иди за своим кофе. Когда ты не получаешь свою до-зу кофеина, то становишься еще злее.

Я даже не могу обидеться, потому что, говоря это, он улыбается.

Впервые за все время мы расходимся, не обижаясь друг на друга. Один не преследует другого. Мы уходим по отдельности, но одновременно.

* * *

Понятия не имею, в чьем доме мы находимся. Я лишь знаю, что музыка громкая, в комнате полно народу и много алкоголя, большую часть которого я уже употребила. Внутри меня от опьянения разливается шум, унося все нежелательные мысли.

Некоторое время назад я потеряла Энди, но на этот раз мне все равно. Я танцую, пью и не забочусь о том, кто или что меня окружает.

Я чувствую, как позади меня кто-то скользит, положив руку мне на талию. Я повора-чиваюсь, а там стоит Грегори.

— Что-то я не припомню, чтобы разрешала тебе трогать себя, — шиплю я.

— Ай, да ладно тебе, Шай. Мы же просто танцуем.

— А где рыжая?

Он не убирает руку, поэтому быстрым движением я отодвигаюсь от него, чтобы он не мог до меня достать.

Грегори морщит лоб, а потом снова цепляется за меня.

— Максин? Я не с ней. Мы просто переспали. Но мне всегда была нужна только ты. — Он снова придвигается ко мне, его губы прямо у моего уха. — Нам же хорошо вместе, милая. Ты знаешь это. Я облажался, но этого больше не повторится.

Мой мир вращается, частично от алкоголя, но еще и от слов Грегори. Я должна хотеть этого. Хотеть его. С ним я могу быть нормальной и забыть о трупе своей матери в лесу, о всех выплаканных мною слезах и даже о Кольте. Я смотрю на него, размышляя, сможет ли он избавить меня от всего этого. Могу ли я снова притворяться. Грегори улыбается, и у меня сводит желудок. Нет, он не сможет. Он сделал мне больно, и я не могу доверять ему. Может, это особенность мужчин. Может, никому из них нельзя доверять.

— Мне надо идти.

Я резко отстраняюсь от него и направляюсь сквозь толпу людей. Музыка неожиданно кажется слишком громкой, практически отдается эхом. Повороты втягивают меня в вихрь хуже, чем я когда-либо себя ощущала.

— Шай! Подожди.

Я продолжаю идти, и Грегори следует за мной. Когда он хватает меня за руку, я пы-таюсь вырваться, но не получается, поэтому я иду, таща его за собой. Мне нужно на воздух.

— Кого ты ищешь, малышка? Ты потеряла свою маму?

От дыхания мужчины разит алкоголем и чем-то еще, что я не могу определить. Я пы-таюсь вырваться из его рук, но не могу.

Внутри меня поднимается и взрывается паника, которая начинается, как небольшие фейерверки, что устраивают дома, но потом каждый становится все больше и больше, как в конце в Нью-Йорке.

Отпусти меня! Не знаю, говорю ли я это вслух. Говорю ли я это Грегори или своему прошлому. Мне просто нужно наружу.

Я вываливаюсь за дверь во двор. Мою грудь сжимает воздух, высасывая из меня силы. Я стараюсь раскрыть пальцы, когда они сжимаются в кулак. Ногти впиваются в ладонь.

— Отстань от меня!

На этот раз я понимаю, что слова раздаются. Я падаю на землю, а вместе со мной па-дает и Грегори. Я брыкаюсь и кричу, пытаясь отвязаться от него.