Семен Малков - Шантаж

– Но моя мама... она будет против! Она старомодная, сочтет, что без венчания мы поступим непорядочно, грешно! – с досадой произнес Миша, отстраняясь. – Душа ее этого не примет!

– Нам самим решать, что порядочно, а что нет, – тихо молвила Света, глядя на него как-то особенно доверчиво и беззащитно. – Я не вижу греха в том, что тебя люблю. А порядочная ли я – тебе судить. У меня в жизни другого мужчины не было – и не будет! И тебе я верю, как самой себе.

Самоотверженность, искренность и безыскусность ее слов глубоко растрогали Михаила. Теплая волна нежной страсти захлестнула его, и он крепко прижал к себе ее трепещущее тело, покрывая его жаркими поцелуями.

– Миша, дорогой, милый! – горячо шептали ее губы, в то время как она изнывала от любви и желания в его объятиях. – Я хочу, чтобы это было сегодня, сейчас! Возьми меня! Я так хочу!

Он давно уже сдерживал свою страсть, считая месяцы и часы до того счастливого дня, когда они соединятся. Но у него сильная воля – он умел держать себя в узде. Сейчас, в этот решающий момент, его разум и воля ослабли... Сказались треволнения, реакция ее родителей, скорый отъезд в неизвестность... И он уступил велению ее и своей страсти.

Ласково, медленно, едва касаясь, помог ей раздеться и, когда она осталась в одной тоненькой сорочке, как ребенка уложил в постель. Не торопясь, только тяжело и прерывисто дыша, разделся сам и лег рядом с ней под одеяло. В нем боролись врожденное благородство с горячей любовью и страстным желанием ею обладать... Не в силах дольше сдерживаться, он заключил ее в объятия. Зная, что она еще девушка, действовал нежно, осторожно, не торопясь. Целовал ее, долго гладил грудь, бархатистый живот и пушистый холмик под ним; хорошо изготовился и энергичным движением вошел в нее, преодолев сопротивление девственности.

Острая боль пронзила Свету; потом она ощутила его тепло и какую-то упоительную заполненность. «Мы – единое существо!.. – радовалась ее душа. – Какое блаженство – быть с любимым!..»

– Тебе хорошо? Тебе... не больно? – тихо, нежно спрашивал он, стараясь двигаться плавно, постепенно.

– Хорошо... Молчи! Я люблю тебя! – горячо шептала она ему в ответ и целовала его мокрую от пота волосатую грудь.

Тепло его разливалось по всему ее телу, перерастая в чувство острого наслаждения; она неумело помогала ему, крепко обнимая, шепча его имя. А он был неутомим, нежен, внимателен, заботлив... Не думал о себе, – лишь о том, чтобы его любимой было лучше... еще лучше... старался доставить ей больше радости, блаженства...

В какой-то момент, на грани терпения, хотел прерваться: он любит ее всем сердцем, он не желает, чтобы она попала в беду!.. Но она, осознав его намерение, воспротивилась:

– Нет! Нет, Мишенька! Не надо! – простонала она, еще крепче прижимая его к себе, целуя. – Я не боюсь! Я хочу этого больше всего на свете!..

Его любовная энергия и самоотдача легли на благодарную почву. Получая все больше наслаждения от их близости, обожая своего избранника, Светлана испытала высшее блаженство, пронизавшее все ее существо до потери сознания, – она растворяется в нем... она умирает... Так получилось, что с первой интимной близости она почувствовала себя с ним женщиной.

Потом лежали обессиленные, счастливые друг другом, испытывая высокую радость от того, что все у них так хорошо, так ладно и сладко завершилось. Они совсем забыли о времени и о том, где находятся: строили планы, мечтали, как будут жить, когда он вернется домой...

Миша опомнился первый: взглянул на часы, рассмеялся.

– Светик ты мой, кажется, мы, немного... отвлеклись от реальности. Ведем себя будто в своем семейном гнездышке.

Он долго и нежно целовал ее в губы; еле-еле оторвался, сел, стал одеваться.

– Пойду умоюсь и подожду тебя на кухне. Отпразднуем нашу скромную, нашу такую чудесную свадьбу! – Наклонился и вновь поцеловал ее; любовь и нежность к ней переполняли его. – Теперь мы с тобой муж и жена! – заключил он с радостью и, немного помедлив, добавил: – Моя княгиня Юсупова.

– Навсегда, до самой смерти! – прошептала Света, провожая его счастливым взглядом.

Рассказывая Надежде о том, как он сломил сопротивление матери, Олег не сообщил ей всей правды. На деле баталия была более затяжной и трудной. Когда, проводив Наденьку, он вернулся домой, родители ждали его с ужином за столом на кухне, ожесточенно споря: в мнении о его избраннице не сошлись.

Сергею Тимофеевичу Надя понравилась – похвалил: ведет себя умно, скромно, вежливо. Конечно, она не то что Света, но зачем мечтать о журавле в небе? Все-таки дочь известного профессора. И с семьей Григорьева связь сохраняется. В общем, он одобряет.

У Ларисы Федоровны сложилось иное мнение: она не отрицала, что жена с такой блестящей внешностью может способствовать карьере дипломата, но...

– Девушка скрытная, неинтеллигентная! – твердила она. – А главное, я не почувствовала, что она влюблена в нашего сына. Меня женское чутье не подводит. Боюсь, Сережа, карьеристка она, замуж выходит по расчету. За границу рвется.

– Да ты не преувеличивай! У страха глаза велики! – не соглашался муж. – Сама же говоришь – лучше парня, чем наш Олег, во всей столице не сыскать. Да она на седьмом небе от счастья, только показать стесняется.

– Нет, сердце матери не обманешь! Боюсь, дорогой, не будут они счастливы, – сокрушалась Лариса Федоровна.

– Хватит каркать! – рассердился он. – Подумай лучше какие очаровательные у нас родятся внуки – рослые, крепкие, красивые. Эта девушка подарит нам замечательное потомство! – И жизнерадостно рассмеялся, представив толстых, розовощеких карапузов.

Однако рассеять опасения жены ему не удалось – Лариса Федоровна лишь глубоко вздохнула; лицо ее выражало несогласие. В этот момент в кухню и вошел Олег.

– Ну вот и наш будущий дипломат! – весело приветствовал его Сергей Тимофеевич. – Садись, будем ужинать. Вот мать почему-то расстраивается. Успокой-ка ее.

– Давайте сначала перекусим, а? – в тон ему отвечал Олег. – Проголодался, как волк. Ну-ка, маман, изобрази хозяйку во всем блеске! Наверно, долго буду вспоминать из своего далека твою вкусную стряпню! А политбеседу с тобой после проведу.

После сытного, обильного ужина, когда Сергей Тимофеевич, отдуваясь, удалился отдыхать, мать и сын продолжили откровенный, задушевный разговор. Первым начал Олег, без лишних церемоний предложив:

– Ну, мамулечка, выкладывай свои против. Я уже все вижу по твоему лицу. Что тебе в ней не нравится?

Лариса Федоровна только этого и ждала; взяла сына за руку, согрела любящим взором.

– Очень многое. Даже – что слишком красива и заставит тебя ревновать. Но это не главное.

– А что главное? – нетерпеливо прервал Олег, зная наперед, что она скажет. – Не тяни, бери быка за рога!

– Хорошо, раз ты этого хочешь! – согласилась мать со злым блеском в глазах. – Боюсь, карьеристка она, замуж за тебя выходит ради заграницы. Не будет тебе верна.

– Ну вот, приехали! – всплеснул руками Олег, решив – пора переходить в наступление. – Чем же я так плох? Да на меня все женщины заглядываются – сама говорила!

– А вот Надя – нет! – Хотела добавить: «И Светлана тоже», но побоялась сделать сыну больно. – Я материнским сердцем чувствую – в душе у нее темно. Боюсь, не станет она тебе доброй женой и верной подругой в жизни.

– Тоже мне телепат! – насмешливо отверг ее доводы Олег. – Не хотел говорить, памятуя строгую мораль, но, раз уж так далеко зашло, знай: Надя, хоть долго сопротивлялась, но из любви ко мне все же уступила один раз. – Победно взглянул на мать и поставил жирную точку: – Так что фактически мы муж и жена. Я ей обещал!

Лариса Федоровна была ошеломлена и шокирована этим признанием. Сидела, молчала, переваривала неприятную новость. Олег было подумал – сдается, но ошибся. После недолгой паузы она подняла на него укоризненный взгляд.

– Ничего хорошего в этом не вижу – ни с твоей стороны, ни с ее. Только слабость характера и распущенность. Чего и опасаюсь! – Лариса Федоровна выпрямилась, и глаза ее приняли жесткое выражение. – Не будь тряпкой и не размякай. В таких делах виновата всегда женщина.

Олег не ожидал такого сопротивления матери и разозлился:

– Не узнаю тебя, мама! Ты всегда была на моей стороне, поддерживала мои решения. Что я, мальчик? Не понимаю, что делаю? Надя мне подходит – и точка! – Посмотрел на мать, раздраженно напомнил: – Мне что, не ехать в Париж? Или на тебе жениться? Уж ты меня, конечно, не подведешь! Кто знает, что нас ждет впереди? Зачем предполагать худшее? – Вскочил и нервно заходил по кухне – мать все-таки его достала.

Глядя на него, Лариса Федоровна осознала, что его не переубедит, если не будет альтернативы, и решила временно отступить. Нужно срочно искать замену; не найдет – придется согласиться. За счастье сына она намеревалась бороться до последней возможности.

– Ну что ж, сынок, ты взрослый и способен отвечать за свои поступки. Делай, как считаешь нужным. Обещаю уважать твое решение.

В то время как Олег сообщил Наде о благополучном исходе переговоров с родителями и договаривался о совместных действиях по оформлению брачных документов, его мать действовала по собственному разумению. Если срочно не найдет подходящую невесту, сын женится на Наде. Не то чтобы она ее категорически отвергает, – нет, просто чувствует к ней недоверие.

Вот и отправилась после завтрака, предварительно созвонившись, с визитом к своей приятельнице Виктории, дочери известного в свое время авиаконструктора академика Скамейкина. Хлебниковы гордились близкими отношениями с этой знатной семьей. В Отечественную войну истребители конструкции Скамейкина славились как гроза для фашистских асов. Семья академика занимала семикомнатную квартиру в «сталинском» доме на углу улицы Горького и государственную дачу в ближнем Подмосковье, площадью несколько гектаров.