– Вот подлечусь и снова буду силен, как зубр! Еще с молодыми потягаюсь! – уверял он приятелей, отправляясь в очередной раз в свой любимый Кисловодск.

Но и самые лучшие спецсанатории ему что-то плохо помогали.

– Василий Семенович, здравствуйте! – приветствовала его Раиса Павловна, соседка Розановой, спускавшаяся ему навстречу: она дружила с Лидией Сергеевной и хорошо его знала. – Вы не захворали часом?

Чайкин стоял на площадке четвертого этажа – отдыхал, вытирая пот носовым платком.

– Уж больно лестница крутая... – отдышавшись, ответил он, игриво ей подмигивая. – Ты, Раечка, не смотри на мой живот, я еще ого-го!

– Да уж знаю твою прыть, дамский угодник, – в тон ему откликнулась Раиса Павловна. – Давно у врача был? Что-то выглядишь неважно.

– Не люблю эскулапов... Им только в руки дайся – залечат! То нельзя, это – не рекомендуется... Тьфу! – Он скривил презрительную гримасу. – Уж лучше сразу белые тапочки надеть, – Чайкин остался верен себе.

Лидия Сергеевна его ждала; услышав чутким ухом поворот ключа в замке входной двери, выбежала в прихожую.

– Входи, родной! Что, опять лифт не работает? Вот бездельники проклятые! За что квартплату берут! – бранилась она, помогая ему снять пальто и глядя на него с любовью и нежностью.

Выше его ростом на целую голову, все еще интересная, эффектная женщина, она не знала и не хотела знать никого, кроме этого смешного, жалкого на вид человека. Он ей мил, он один занимает все ее помыслы.


Лидия Сергеевна знала из телефонного разговора с Чайкиным, что долгожданный суд уже назначен, и жаждала узнать подробности.

– Проходи, Васенька, отдохни! – приговаривала она, оправляя на нем костюм. – А я пока на стол накрою.

– Как там твоя лесбиянка? Ведет себя тихо? На суде фортелей не выкинет?

Немного позже сидели на своих местах в светлой, уютной кухне, привычно бражничали.

– Да не пикнет! Пусть только попробует... Закон у нас насчет всяких этих гомиков и прочих строг! – беспечно ответил Чайкин, устремив на верную подругу взгляд, в котором читалось проснувшееся желание, – как всегда, после второй-третьей рюмки. – Меня это не беспокоит, суд-то нас разведет. – И погрустнел, представив неприятную перспективу. – Боюсь все же осложнений на работе... Какая-нибудь сволочь интриговать начнет, слухи распускать, подрывать авторитет... А-а, ничего, думаю, сейчас все обойдется. – К нему вернулся обычный оптимизм. – Не те времена, что раньше, – легче смотрят. Да и знают давно, что жена плохая, детей нет... Все! Рубикон перейден. Давай чокнемся за нас, за нашу новую жизнь!

Выпили, обменявшись горячими, любящими взглядами, чувствуя свое неразрывное единство. Обильные возлияния, хорошая закуска всегда приводили Лидию Сергеевну и ее друга в активное эмоциональное состояние – их любовная страсть со временем не угасла. Почувствовав прилив сил и желания, они расстелили ложе и заключили друг друга в объятия.

Василий Семенович физически сдал, зато Лидия Сергеевна была полна энергии и ее активность компенсировала его недостаток. Все шло хорошо, как обычно, – оба стонали от наслаждения; вдруг, в самый решающий момент Чайкин мучительно вскрикнул, схватился обеими руками за сердце и замер неподвижно... Почувствовал ужасную боль в груди и сразу понял, в чем дело. «Боже мой, умираю!..» – только и успел подумать он, быстро холодея. Смерть наступила мгновенно. («Обширный инфаркт» – такой диагноз поставили позже врачи.)

Несчастная Лидия Сергеевна поняла только, что ему стало плохо, и растерялась. В последние годы бывали случаи, когда Василий Семенович в процессе встреч испытывал недомогание, но, терпеливый по натуре, мужественно переносил боль и плохое самочувствие. Лишь принимал лекарства, всегда стараясь делать это незаметно, чтобы не беспокоить подругу.

На этот раз она так перепугалась, что даже не заплакала. Первым ее порывом было – скорее к телефону, вызвать «неотложку»!.. Но глаза его остекленели, он не дышит... Боже! Он мертв!.. И завыла, как раненая волчица, слезы полились ручьем, в голове все перемешалось... До сознания никак не доходила реальность постигшего ее несчастья. Она рухнула на постель рядом с холодеющим трупом, повторяя как безумная:

– Этого не может быть!.. Это несправедливо! Боже мой, за что?..

В таком ужасном состоянии застала ее Надежда, вернувшись домой от отца. Услышав громкие, страшные причитания матери, она, оставив незапертой входную дверь, стремглав бросилась в ее комнату. При виде неподвижного тела Чайкина и рыдающей в истерике матери замерла на пороге как пораженная громом. Чайкин не подает никаких признаков жизни... Да он умер!.. Надя страшно перепугалась; стояла и растерянно смотрела на мать – вот сейчас она очнется и начнет действовать... Но Лидия Сергеевна оставалась невменяема. «Скорую» вызвать... в милицию сообщить... – лихорадочно думала Надежда, не зная, что предпринять. – Какой ужасный день!.."


Призвав на помощь все свое хладнокровие и мужество, она старалась найти выход из этой жуткой ситуации, постепенно осознавая всю ее скандальность.

– О Господи! – вырвалось у нее, когда она с отчаянием представила себе картину, которую застанут прибывшие представители власти и, конечно, вездесущие соседи.

Да уж, такое чрезвычайное событие в доме долго не забудут! «Были бы они женаты... – размышляла она в полном замешательстве. – А теперь... хоть на другую квартиру переезжай. Ведь проходу не дадут...»

Но делать нечего, сообщить о происшедшем придется. Преодолевая страх и отвращение, Надя попыталась одеть Чайкина. Нельзя, чтобы его застали в таком виде! И без того выйдет порядочный конфуз. – Взяла со стула его одежду, без труда натянула на голое тело нижнее белье, носки; затем облачила его в сорочку, брюки... Но когда стала надевать ботинки, возникла проблема; ступни уже одеревенели, и ботинки не налезали...

Лидия Сергеевна невидящим взором наблюдала за мучениями дочери. Плакать она перестала, но все происходящее видела словно во сне.

– Что ты делаешь? Зачем? – наконец прошептала она, садясь на кровати.

– А, очухалась? Я уж думала, и тебе врач нужен! – раздраженно отозвалась Надя, продолжая свои настойчивые попытки.

К счастью, Чайкин носил обувь на размер больше, и ей удалось-таки вбить ему на ноги ботинки, – слава Богу, хоть на резинках, зашнуровывать не пришлось...

– Он... живой еще?.. – с робкой надеждой выговорила Лидия Сергеевна, не в силах смириться с безвозвратной потерей. – Ты... «неотложку» вызвала?

– Какую еще «неотложку»? Тут катафалк нужен! – огрызнулась Надя; на грани нервного срыва, она не в состоянии была в данный момент сострадать горю матери. – Ты лучше... оденься-ка побыстрее! Сейчас «скорую» буду вызывать и милицию.

Пока мать одевалась, постепенно приходя в себя и вновь теряя чувство реальности от постигшего ее удара судьбы, Надя попыталась перетащить тело Чайкина с кровати в кресло. Рослой, сильной девушке, ей такая тяжелая ноша все же казалась не под силу – тут мужик здоровенный нужен...

«Как бы грыжу не заработать!» – серьезно забеспокоилась она, делая бесполезные попытки ухватить и сдвинуть с места грузное тело. Отчаялась было, хотела призвать на помощь мать, но нашла выход: завернула Чайкина в простыню, стащила с кровати на пол и подтянула к креслу. Бездыханное тело несчастного Василия Семеновича осталось лежать на ковре, можно подумать, что он внезапно упал...

Вроде все выглядит вполне прилично, в комнате и во всей квартире порядок. Пора делать заявление о происшествии; Надя подошла к телефону. До приезда «скорой» и милиции еще раз осмотрела комнату – не осталось ли чего лишнего. Убрала со стола грязную посуду, оставила кое-какое угощение – в гости ведь приходил...

Выполнив все эти действия с хладнокровием, не свойственным молодой девушке, тяжело опустилась на стул, чувствуя себя совершенно разбитой. Бедная, несчастная мама! – с глубокой печалью думала она теперь, сердце ее сжималось острой жалостью к матери. – Как, чем будет она теперь жить? Ведь рухнули все ее мечты! А меня и вовсе со свету сживет, – трезво решила Надежда, возвращаясь к суровой реальности. – Надо срочно уезжать! Олег – единственное мое спасение!


Проводив Надю до дома и пообещав на следующий день позвонить, Олег Хлебников обдумывал, как ему быть дальше. Ну, со Светой все ясно: не променяет она Михаила своего ни на какую Францию, хладнокровно рассуждал он. Малый действительно симпатяга. Да и она человек, который решений не меняет. Пустой номер!

Олег вздохнул, без особой грусти расставаясь с этой идеей навсегда, – несчастным он себя не чувствовал, лишь ощущал легкую досаду, как игрок, проигравший некоторую ставку. Полюбив однажды себя одного, он не способен оказался на подлинное, глубокое чувство.

Итак, судьба указывает ему выход – Надежда (вот и имя обнадеживает!). Тоже неплохой вариант, не без удовольствия подытожил он свою брачную перспективу. Представил ее в длинном вечернем платье на дипломатическом приеме; ее соблазнительную фигуру – на фешенебельном пляже... Вспомнил, как восхищались ими обоими – партнерами на танцах и вообще повсюду, и душа его возрадовалась. Ну что ж, нужно срочно знакомить ее с родителями. Они ее уже видели, не понравиться не могла, – это облегчает задачу.

На следующее утро, за завтраком, Олег попробовал прозондировать почву.

– Как тебе понравилась Надя – та девушка, с которой я все время танцевал? – обратился он к матери (отец уткнулся носом в газету). – Высокая шатенка с синими глазами.

– А почему она должна мне понравиться? – осторожно, вопросом на вопрос ответила Лариса Федоровна. – У тебя что, со Светой дело не двигается? Я заметила – она много внимания уделяла этому долговязому блондину. Ты ей в пику привел эту красивую девушку?

Она боготворила сына и, как всякая мать, считала, что лучше и красивее его нет никого на свете.

– Вовсе не в пику. Надя – моя любимая девушка. Мы с ней уже несколько лет встречаемся, отношения у нас дружеские! – решительно объявил Олег, подчеркнув последнее слово, чтобы не подорвать Надиной репутации – родители на этот счет очень консервативны.