— Ира, мы все решим, ты не одна теперь! Никому не дам тебя обидеть. Я упустил тебя шестнадцать лет назад и больше не повторю такой глупости. Доверься мне.

Царевна-лебедь неспешно водила пальцем по моей все еще бурно вздымающейся груди, молчала, задумчиво заглядывая мне в глаза, нет, даже глубже, прямо в душу.

Погладил медового цвета волосы, волной плещущиеся по плечам. Мой чертов фетиш… Зарылся в локоны носом, вдыхая полной грудью запах моей нехорошей.

— Ира, давай договоримся так. Прямо сейчас ты едешь домой, берешь с собой документы, немного вещей, совсем чуточку, чтобы никто ничего не заподозрил, ну там зубную щетку и смену белья, все остальное потом купим. Затем едешь за Митькой в школу и вместе с ним возвращаешься обратно. Об этой квартире никто не знает, только Стас. Но Стас свой человек, он сын моей двоюродной сестры Натальи и никогда не сдаст дядьку.

Ирина все также молчала, а я торопливо продолжил:

— Понимаю, хоромы очень тесные после вашего с мужем дворца, всего одна комната. Но это на пару дней, потом снимем что-нибудь более приличное, а когда Серега подуспокоится, можно будет ко мне переехать, у меня трехкомнатная на Дегтярева.

Снова принялся целовать ее лоб, заплаканные глаза, щеки, шею, а пальцы заскользили по изгибам женского тела, легли на обнаженную попку, легонько хлопнули. Подлизываюсь, пытаюсь всеми правдами и неправдами убедить ее остаться. Видит Бог, я сделаю все, чтобы эта, когда-то недостижимая, а сейчас — моя, самая прекрасная женщина, была счастлива.

— Когда приедете с Митькой на квартиру, позвонишь… Я пойду к Сергею и растолкую ситуацию.

— И что ты ему скажешь? — с тревогой спрашивала Ира, доверчивой маленькой девочкой вдавливаясь в мое тело. Правда, девочка эта была без трусиков, лишь в одной расстегнутой длинной рубашке, и вызывала во мне совсем не отеческие мысли. Внутри бесились и кричали собственнические инстинкты: «Моя царевна, моя!»

— Правду, Ира, ничего кроме правды. Скажу, что люблю его жену и забираю ее себе…

— Правда любишь? — пытливо спрашивала Ирина.

— Правда люблю… Очень сильно люблю. И как бы это не звучало банально: хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, засыпать и просыпаться рядом с тобой. Что там еще обычно говорят?!

— Жить долго и счастливо и умереть в один день, — подсказала мне царевна-лебедь.

— Согласен, — засмеялся я и снова принялся нежно посасывать ее губы, такие сладкие, мягонькие, манящие, похожие на прекрасный цветок, который временами очень хотелось сожрать. Ох черти, черти… Неужто вам секса в коридоре не хватило?.. — Обещаю любить тебя, — сделал торжественную остановку, — долго, качественно и разнообразно. Соглашайся, Ира, тебе понравится, — продолжал безбожно подлизываться я.

— Звучит очень заманчиво.

Надеюсь, ее слова можно воспринимать как «да», с тобой хоть на край света.

— Валера, — снова с тревогой заглядывала мне в глаза маленькая испуганная девочка, которую хотелось навсегда себе присвоить. — Ты, кажется, недооцениваешь ситуацию. Сережа давно ко мне равнодушен, но он слишком самолюбив, чтобы простить такое двойное предательство. Горяинов из принципа меня не отпустит, скорее убьет, и никогда не отдаст Митьку…

— Отпустит, куда он денется… У меня тоже какие-никакие связи имеются, может, не такие обширные, но весьма весомые в силовых кругах. Горяинов не всесильный, он не посмеет пойти против, это ему не зависящую от тебя женщину запугивать.

Растянул губы в ободряющей улыбке.

— Ну же, не дрейфь, моя хорошая! Судьба ведь не зря снова нас вместе свела.

Ирина всхлипнула и теснее прижалась к моему телу.

— Валера, я не знаю, как эту новость воспримет сын…

Помрачнел. Мне легко петушиться, собственнически заявлять: «Я забираю тебя себе!» А как ей, бедняжке, в одночасье разрушить мир своего ребенка? Выкинуть его из счастливого детства во взрослую жизнь, в которой люди расстаются, причем не всегда мирно, где ему, бедненькому, придется выбирать между папой и мамой. С Горяиновым расстаться без проблем не получится, тут я был полностью солидарен с царевной-лебедь. Еще попьет нашей кровушки. По хребту пробежал холодок, прижал генеральскую дочку сильнее к себе.

— Ира, я понимаю, очень трудно найти слова, которые объяснят восьмилетнему ребенку всё, что натворили взрослые. Только ведь на себе и своей жизни тоже нельзя ставить крест. Ты молодая женщина, и можешь еще рассчитывать на то, чтобы жить долго и счастливо.

— Нельзя ставить крест… — повторила за мной сомнамбулой Ирина и всхлипнула, еще плотнее вжимаясь в мое тело.

Глава 15

Я словно во сне, в каком-то фильме со мной в главной роли, причем до сих пор непонятно, закончится это кино тем самым желанным «долго и счастливо» или мы снимем нудную чернуху с открытым финалом. А возможно, финал будет максимально закрытый, деревянный и зарытый под землю. С исполнителями мужских ролей тоже полная сумятица… Как так получилось, что главный негодяй стал главным героем?!

Мы еще совсем немного понежились на том диване, в той квартире с разрывающим мозг дверным звонком. Потом Довженко легонько хлопнул меня по попке, поцеловал крепко до головокружения в губы и потянул вставать вслед за собой.

— Все, моя хорошая, пора действовать, меняя наши жизни.

Потом я поехала домой. Стас, как всегда, был молчалив и предупредителен, а мне с каждым метром, приближающим меня к особняку и отдаляющим от силы Довженко, становилось все страшнее. Я разрушаю свою семью ради мужчины, с которым, если не считать того вечера шестнадцать лет назад, знакома чуть больше года, из него близко, максимально интимно, всего месяц. Причем за этот месяц он вел себя, прямо скажем, совсем не по-джентельменски. Сумасшедшая! Контуженная страстью на все тело! Никто из знакомых меня не поймет, такой идеальной семьей мы казались с Горяиновым. Мама тоже будет против. Даже зная правду о бесчисленных Сережиных изменах, она считает, что мне очень повезло с мужем. В болото такое везение! Нет, Ира, семьи давно нет, есть только идеальная картинка, ширма, которую ты в угоду своему супругу, в силу своей слабости, зачем-то продолжала поддерживать. Сначала думала, что пациент, то есть наш брак, не совсем мертв, его еще можно реанимировать, потом привыкла, а затем пришел страх. Митька поймет, может, не сразу, но поймет, он ведь у меня, несмотря на юный возраст, такой рассудительный. А Валера?! Валера, Валера, хочу быть для тебя нежной и верной. Только от звука этого имени все сжималось внутри. Сейчас кажется, что он моя судьба, с которой меня по глупости, отеческой жестокости, разлучили в прошлом. Валера прав, нужно перестать плыть по течению, я еще достаточно молода, чтобы ставить крест на своей жизни.

Следуя инструкциям Довженко, вещей взяла самый минимум, себе пижаму и пару трусиков, Митьке пижаму, носочки и плавки. Все должно выглядеть так, будто я собираюсь отвести сына на тренировку. Остальное купим, на непредвиденные расходы у нас с Валерой есть полтора миллиона рублей. Ирония судьбы, но получается даже хорошо, что Довженко когда-то меня шантажировал. Будем считать это моей компенсацией за сломанные ребра, долгие годы счастливого в кавычках брака и бесчисленные слезы в подушку. Конечно, можно было еще в качестве моральной компенсации забрать из сейфа драгоценности. Их у меня много, Сережа щедрый сукин сын, с огромным самомнением, считающий ниже своего достоинства дарить жене дешевые подарки. Но как-то неправильно, уходя к другому мужчине, забирать украшения, подаренные предыдущим. Совесть не позволяла быть такой мелочной. В качестве приданого у меня только пара трусиков, восьмилетний сын и полтора миллиона моральной компенсации. Ах, да, еще я красивая… но совершенно ничего не умею делать по дому. Надеюсь, Валера не передумает забирать меня у Горяинова.

На секундочку зашла в свою мастерскую, не могу уйти в новую жизнь, не сказав до свиданья своим куколкам. Они тоже мое приданое. Так что я не такая уж и бедная невеста. Зачарованно стала ходить между стеллажами, любовно водя пальчиками по стеклу. Любого другого за такую оплошность я бы с потрохами съела, ведь от пальцев остаются следы, бросающие небрежную тень на мои прекрасные творенья.

Вот полки с экспозициями, посвященные героям различных книг и фильмов. Здесь в последней попытке кокетства застыла моя Скарлетт О,Хара в знаменитом зеленом бархатном платье. По книге она сшила его из занавески, а мне пришлось долго ездить по магазинам тканей, пытаясь подобрать желаемый цвет и дорогую фактуру. Чуть поодаль, в уютной гостиной с камином, уселась пить чай целая семья викторианской эпохи: седовласый сэр с пышными бакенбардами, его жена в чепчике, на лице которой застыло извечное любопытство, и пятеро дочек. На центральной полке «Неизвестная» Крамского, по моей воле сошедшая с кареты и обзаведшаяся кавалером себе под стать.

Следующий стеллаж посвящен сказочным персонажам. Вот спешит на бал наряженная феей-крестной Золушка, чуть ниже застыла посреди леса чарующе улыбающаяся Белоснежка с кожей светлой, как снег, губами яркими, словно кровь, и черными, будто дерево оконной рамы, волосами. На следующей полке блистает моя фантазия — полуобнаженная языческая принцесса Африки. Сколько времени и сил я потратила, пытаясь придать фарфору требуемый темный цвет.

Дальше шкаф с образами, не имеющими под собой каких-либо реальных прототипов. Тут у меня расположилась стильная девушка примерно шестидесятых годов прошлого века, волосы которой были повязаны косынкой в горошек, а глаза закрыты большими солнцезащитными очками. Создать куклу было намного легче, чем ее примечательные очки. Еще здесь на полках: спешащая куда-то современная бизнес-леди в плаще и с портфелем в руках, сексуально извивающаяся танцовщица, повисшая на пилоне, девушка-гимнастка, поднявшая мяч высоко над головой, и много других женщин, девушек и девочек.