Радостно виляя хвостом, та деликатно приняла зубами её у меня из рук, и спокойно потрусила вниз. Откуда же мне было знать, что перед тем, как донести вещь до адресата, негодница изорвёт её в клочья? Случайно выглянув в окно и увидев, в каком виде чудесная шляпа добралась до своего хозяина, я была шокирована не меньше его. Всё дальнейшее, не оставило у меня никаких сомнений, что наказание последует незамедлительно. При виде ворвавшегося в зал графа с тростью в руке, последние сомнения испарились.

Чудовищным образом нарушая этикет, я скрестила руки на груди и приготовилась к выволочке.


Глава 21


– Глупая гусыня! Нищенское отродье! До каких пор нам придётся терпеть твои бандитские замашки?

– Бандитские? Помилуйте, граф, я не сделала ничего такого, за что меня можно было обвинять в подобном, – стараясь сохранять хладнокровие, спокойным тоном ответила я.

– Ничего такого? – голос Клермонта сорвался на визг, – вы это слышали, Розен? Она имеет наглость утверждать, что всё, чему мы стали невольными свидетелями – это проявление вежливости.

Произнося свою речь, граф со злостью в глазах, шаг за шагом приближался ко мне. Уж не знаю почему, но я с первых дней вызывала в нём необъяснимый гнев. И, если остальные окружающие меня мужчины, включая маркиза, были готовы есть у меня из рук, то от графа исходили флюиды чистейшей ненависти, и только!

По мере приближения, его руки с такой силой сжимали трость, что даже с такого расстояния можно было заметить, как побелели костяшки пальцев. Намерения отходить меня тростью, были ясно написаны на его лице. Прищурив один глаз, как он делал всегда, когда был чем-то недоволен, он поднял трость вверх:

– Однажды, мадемуазель, я уже предупреждал вас, что со мной шутки плохи. Боюсь, моя природная мягкость и благородное воспитание ввели вас в заблуждение относительно того, как я могу поступить в случае вашей непокорности, ибо ваше поведение, к моему сожалению, ничуть не улучшилось. Что же, придётся показать вам, силу моего гнева, так сказать наглядно, чтобы впредь, навсегда отбить у вас желание вызывающе вести себя в светском обществе.

Несмотря на цветастую речь, смысл сказанного был таков: «Приготовься к порке, милая!"

Пороли меня, конечно часто. В монастыре, так почитай каждый день. Но, терпеть подобное унижение от Клермонта, да ещё за то, в чём моей вины не было … Нет уж, извините!

Заметив, как по мере приближения, трость заносится для удара, я, по-прежнему обманчиво спокойно стоящая на своём месте, подождала пока он приблизится на достаточное расстояние, а затем резко пнула стоящую рядом банкетку, на которой сидела во время уроков игры на арфе. Угодив прямо под ноги Клермонта, прелестная вещица сбила его с ног, и заставила во весь рост растянуться на полу.

С порога раздался возглас маркиза, но я не обратила на него никакого внимания. Наконец-то, впервые с появления в этом доме, мне выпал шанс расквитаться с самонадеянным графом, и лишать себя подобного удовольствия, я просто не имела права.

Подскочив к поверженному противнику, я подхватила трость, выпавшую из его руки при падении, и придавив ногой к полу, пародируя его последнюю фразу, произнесла:

– В отличие от вас, месье, я не предупреждала, что со мной шутки плохи, так как очень надеялась, что до этого дело не дойдёт. Боюсь моя скромность и смиренность, а также весьма юный вид, ввели вас в заблуждение относительно того, как я могу поступить в том случае, если ваша милость хоть единожды осмелиться поднять на меня руку, я уже не говорю о трости. Что же, месье, боюсь, что и мне, придётся на наглядном примере показать вам то, как во "дворе чудес" расправлялись со своими обидчиками.

Граф что-то промычал, и постарался освободиться, но не тут-то было. Первый удар пришелся ему по ягодицам. Граф по-женски взвизгнул, и попытался встать, но мой пинок заставил его вернуться на место. Следующий удар был по спине…

Теперь я понимала смысл слов сестры Терезы, когда она утверждала, что, наказывая меня, вопреки моему мнению, не испытывала никакого удовольствия от порки. Это было продиктовано лишь необходимостью.

Удары сыпались один за другим. Не давая графу подняться, я, хоть и не со всей силы, но всё-таки весьма ощутимо, проводила воспитательные процедуры, сопровождая их примерно следующим монологом:

– Ну как, нравится? А вот так? Что мало? Добавить? Ну, раз, вы так настаиваете… Что, приятно было угрожать девчонке? Наверняка, себя героем чувствовал, этаким благородным рыцарем без страха и упрека. Эх, хороша тросточка, славно сработана, столько ударов по тощему заду, а на ней ни трещинки!

– П– п – прекрати! – вывернувшись, как угорь, Клермонт отскочил в сторону вытянув перед собой руки.

– Прекратить? Нет уж, месье, простите, но я только начала!

В его глазах был испуг. Привыкший издеваться над теми, кого считал слабее себя, он тем самым подогревал в себе ложное чувство собственной значимости и безнаказанности. То, что восемнадцатилетняя пигалица молниеносно разоружив, избила его же оружием, никак не укладывалось в мозгу графа, лелеющего в своих мечтах видеть себя маршалом Франции.

– Шанталь, успокойся, прошу тебя. Мой дорогой Клермонт, мне жаль, что такое имело место быть, да ещё и в моём доме. Господа! – маркиз Розен, подобно наседке носился между нами, тем не, менее не делая рискованных попыток приблизиться.

Выпустив весь гнев, успевший скопиться во мне за последние полтора года, что вынуждена была скрываться в Париже, я почувствовала, как кровь, неистово бурлившая у меня в венах, постепенно начала успокаиваться. Тело сотрясала мелкая и очень противная дрожь. Навалилась какая-то необъяснимая усталость, от которой хотелось лечь прямо на пол и уснуть. Но показывать своей слабости после того, что произошло, было никак нельзя. Прекратив размахивать тростью, как шпагой, я наставила её на свою жертву:

– Никогда, ни при каких обстоятельствах, даже не пытайтесь угрожать мне. Я – дитя "двора чудес", и, если, вы не хотите проснуться однажды с перерезанным горлом, советую держаться от меня подальше. Благосклонность короля, вам важна больше, чем мне, случись что, я попросту уйду. А, вот как вы, будете оправдываться перед королём, которому ещё два дня назад во время охоты в Фонтенбло, поспешили сообщить радостную весть, что его юная родственница найдена, и в самое ближайшее время будет доставлена ко двору? Думаете, сможете в самые кратчайшие сроки найти похожую девицу и обучить всему, на что у меня ушли месяцы?

Я сделала небольшую паузу, так как вдруг резко поняла, что произношу речь ни разу не переведя дух. Разумеется, я блефовала, мне далеко не было безразлично моё будущее, но я не видела иного выхода, как хоть немного облегчить свое и так не завидное положение в этом доме. В попытке достучаться до этих спесивых вельмож, я решила использовать последний козырь:

– У нас с вами общее дело, так давайте же считаться друг с другом. Больше никаких угроз и экзекуций. Если всё пройдёт так, как мы планируем, то очень скоро я избавлю этот дом и вас от своего присутствия. Но, даже в этом случае, я думаю вам была бы весьма полезна дальнейшая дружба с племянницей короля, не так ли?

Как ни странно, мои слова начали действовать. Я видела, как вздымалась и опадала грудь графа, когда он испепелял меня своими глазами. Но вот, взгляд его начал проясняться, видимо здравый смысл начал свою активную пропаганду среди чувств, объясняя им упущенные возможности, которые могут возникнуть в результате их преобладания.

Ненависть из взгляда не исчезла, а словно бы затаилась до поры. Что же, значит мне придётся быть начеку. Кивнув, он собрался выйти из залы, но пройдя всего пару шагов, со стоном сложился пополам. Да, рука у меня, признаться тяжёлая, грешна, каюсь. Но, не сделай я этого, сама бы сейчас была на его месте, а так, пусть подумает хорошенько прежде чем в следующий раз надумает угрожать.

– Месье граф, – доковылявший почти до двери граф, резко остановился при звуках моего голоса, – теперь, надеюсь, вы поняли разницу между бандитскими замашками, в которых вы меня обвиняли и моим поведением? И, кстати говоря, ваш месье учитель вполне заслужил подобное обращение, так как позволил себе некоторые вольности, которые совершенно недопустимы по отношению к знатной даме, коей я и являюсь. Надеюсь, моих объяснений достаточно, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему?

Лёгким кивком головы, Клермонт дал мне понять, что конфликт исчерпан. Я облегчённо вздохнула, и устало опустилась в стоящее неподалеку кресло. Чувство, что нажила себе серьезного врага, не отпускало меня все последующие дни.


Глава 22


– Мадемуазель, клянусь всеми святыми, что вы намеренно играете чувствами, в которых я имел неосторожность вам признаться! – вид у Жюстена де Кресси, был самый что ни на есть подавленный.

С той самой ночи, как он, во главе небольшого отряда патрульных, повстречав полураздетую на улице, принял меня за бродяжку, прошло несколько месяцев. Потомок старинного, но изрядно подрастерявшего прежний лоск дворянского рода, он не сразу поверил моим словам о том, что прихожусь родней одному из придворных Его Величества. Однако, после того, как "опекуны" самолично прибыли за мной, чтобы вернуть в целости и сохранности домой, выяснилось, что месье де Кресси, совершенно неожиданно и бесповоротно воспылал ко мне любовью.

Его почти ежедневные визиты, уже давно перестали удивлять кого-либо, от хозяев до прислуги. Не проходило и дня, чтобы он не заявился прямо с раннего утра с намерением пригласить меня на пикник за городом, либо на прогулку по Тюильри или Люксембургскому саду. Букетами цветов, что ежедневно доставляли от его имени, к огромному возмущению маркиза, у которого была аллергия на пыльцу, был заставлен уже весь особняк.

Спросите, зачем мне принимать знаки внимания от поклонника, который мне не просто не нравился, а напротив, крайне раздражал? Ответ прост – его должность. Да, Фонтана был мёртв, а его главная вотчина сгорела, но ведь оставались и другие "дворы чудес", к которым успели присоединиться "погорельцы". Многие желали смерти Жилю, и были рады избавиться от столь могущественного врага, но были и такие, которые поклялись отомстить за своего предводителя. Именно страх за свою жизнь, заставлял меня искать общества одного из старших офицеров полиции, приходившимся ко всему прочему дальней родней господину де ла Рейни.