Ольга Дашкевич - Шаман

Ко мне действительно вот уже пять минут никто не подходил, это было довольно странно, если учесть, что предыдущие час-полтора мне не давали отдохнуть ни минуты. Я подумала о пианисте — за это время он должен был стереть пальцы о клавиши до костей, — и, точно в ответ на мои мысли, музыка стихла, стали слышны смех, голоса, легкое шарканье шагов по паркету, пары рассыпались и, переговариваясь, двинулись к своим столикам. Наблюдая за ними, я вдруг увидела, что многие, не задерживаясь, направляются к выходу из зала. Высокая фигура пианиста мелькнула в дверях, ведущих в глубь ресторана. Он оставил инструмент — следовательно, танцы кончились. Через несколько минут официант, подошедший к нашему столику, подтвердил мою догадку.

— Извините, господа, — сказал он, наклоняя идеально постриженую голову, — вечер окончен, мы закрываемся.

— Спасибо, — кивнул Иван, — принесите, пожалуйста, счет.

Бровь официанта чуть-чуть приподнялась.

— Сэр?

— Счет, пожалуйста, — повторил Иван, доставая бумажник и отодвигая опустевший бокал.

— Простите, но вечер полностью оплачен. Мы благодарим вас за посещение нашего ресторана.

Холодная вежливая фраза заставила нас с Иваном переглянуться в замешательстве.

— Это ошибка, — произнес Иван растерянно. — Мы…

— Никакой ошибки, — официант позволил себе перебить его. — Ваш столик был оплачен, следовательно, вы находились в числе приглашенных гостей. Еще раз спасибо за ваш визит, желаю вам доброй ночи.

Он опять наклонил голову заученным жестом и удалился.

— Иван… — Мне стало сильно не по себе, впрочем, Иван, кажется, чувствовал себя не лучше. Нэнси бы в этой ситуации, конечно, только расхохоталась: «Халява, сэр!». Но Нэнси не было видно. Куда, интересно, она пропала? Неужели действительно отправилась изучать содержимое трусов от Келвина Кляйна?.. От моей сумасшедшей подруги всего можно было ожидать.

— А где Анютка? — Иван точно подслушал мои мысли, и я невольно покраснела.

— Не знаю… может, в туалет зашла? Я сейчас ее поищу! — я вскочила, чтобы Иван не заметил моего смущения, и быстро пошла по направлению к дамской комнате. Чертова Нэнси… хорошо бы, она действительно оказалась в туалете, иначе Иван ужасно разозлится…

Но ее там не было.

Когда я вернулась, Иван стоял у столика с озабоченным видом, хмурился и оглядывал стремительно пустевший зал. Несколько официантов убирали со столов остатки ужина и грязные приборы.

— Что, ее там нет? — спросил он, увидев меня. — И Тошка куда-то подевался… Может, они на улицу вышли? Пойдем, ты же видишь, тут все уже закрывается. Они, наверное, нас у входа ждут. Анютка свою сумочку оставила, вот балда. А у нее тут мобильник.

Он пока не особенно беспокоился, а вот у меня внутри шевельнулся червячок тревоги. Тошка, конечно, не ангел, но с какой стати он оставил меня одну в ресторане и ушел?..

— Идем, — Иван решительно подхватил белую сумочку, которую Нэнси, растяпа, действительно забыла на столе, и мы вышли из ресторана на свежий воздух. Было уже очень поздно, и большинство заведений успело закрыться, только у нескольких пивных баров толпилась нечесаная публика — в основном, байкеры, — да по улицам еще слонялись отдельные кучки пестрых тинэйджеров и припозднившиеся парочки.

У входа в ресторан ни Нэнси, ни Тошки не было видно.

— Интересно, куда они усвистали? — Иван мрачно выбил сигарету из пачки. — Будешь?.. Давай покурим, может, они куда-то отошли и сейчас появятся.

— А может, они подумали, что мы ушли раньше, и отправились нас искать? — предположила я и взяла у него сигарету.

— И что теперь делать? — Иван раздраженно огляделся. — Ну, Анютка совершенно безбашенное создание, но Тошка мог бы и подумать, что проще всего встретиться у входа… И мобильник. Если бы она не забыла сумочку, мы бы сейчас просто позвонили ей и выяснили, где они находятся.

Я молча курила. В отличие от Ивана, у меня не было уверенности в том, что Антон и Нэнси где-то вместе. Но Иван же не знал, что в последний раз я видела Нэнси в обществе призового калифорнийского жеребца.

Я чувствовала себя странно. Голова слегка кружилась, и все краски выглядели немного более яркими, чем обычно. Если учесть, что я за весь вечер выпила неполный бокал сухого вина и при этом много танцевала и с аппетитом поужинала, это опьянение казалось загадочным. Да и у Ивана как-то необычно блестели глаза. Не могу сказать, что ощущение было неприятным, но…

Пока мы топтались у входа, в ресторане погасли все люстры, широкие окна теперь были темными и безжизненными, и только два кованых фонаря над крыльцом отбрасывали круги бледного света на широкие ступени. Персонал, видимо, покинул «Одиллию» через заднюю дверь, ведущую на паркинг.

— Может, они с той стороны, на парковке? — безнадежно предположила я, не глядя погасив окурок о край урны с песком.

— Мы же пешком пришли! Наши машины на муниципальной стоянке… — Иван пожал плечами. — Ну, пойдем, посмотрим, все равно тут торчать больше не имеет смысла…

Мы обошли здание по узкой дорожке, выложенной терракотовой плиткой, и вышли на широкий асфальтированный задний двор ресторана. Кроме мусорных баков, тусклого фонаря и парочки темных автомобилей, там ничего не было. И ни души.

— Вот блин, — Иван огляделся. — Пошли отсюда. Надо идти на стоянку — придут же они к машинам, никуда не денутся.

Это было разумно. Действительно, единственно место, куда Тошка с Нэнси, вместе или по отдельности, должны были прийти наверняка, это муниципальная стоянка, где остались наши автомобили. И мы пошли туда, невольно ускоряя и ускоряя шаги, но не решаясь признаться друг другу в том, что неизвестно почему все больше нервничаем.

Проходя мимо винтажной лавки с печальными манекенами, одетыми в нарочито безумные наряды, я поежилась: манекены выглядели как-то неожиданно зловеще в полуосвещенных витринах. Один из манекенов, — лысая красотка в полуспущенных чулках с широкими кружевными подвязками и сбившейся набок шляпе, — вдруг напомнил мне Нэнси. Я обернулась на нее, проходя, и мне показалось, что она мне подмигнула нарисованным синим глазом с криво приклеенными накладными ресницами.

Улица на другой стороне уходила на мост через реку Делавер. Мост вел в Ламбертсвиль, маленький викторианский городок на том берегу. По нему, несмотря на поздний час, довольно густо двигались автомобили и мотоциклы, и я услышала сердитые сигналы — видимо, какой-то подвыпивший идиот умудрился забрести с отгороженной пешеходной дорожки на проезжую часть. Разглядеть, что там происходит, я не могла, но Иван внезапно остановился, вглядываясь, и вдруг молча бросился через улицу к мосту, не обращая внимания на красный свет. Не успев сообразить, что к чему, я побежала следом. И, добежав до противоположного тротуара, увидела Антона. Он шел по мосту со стороны Ламбертсвиля навстречу движению, пошатываясь, как пьяный, и не замечая отчаянно гудящих автомобилей. Длинноногий Иван, далеко обогнав меня, выскочил на мост, схватил друга в охапку и поволок через ограждение на пешеходную дорожку. Группа людей на тротуаре с опаской наблюдала за происходящим.

— Наркоман, наверное, — равнодушно сказала высокая девушка в длинной майке и велосипедных шортах. — Развелось их тут…

Задыхаясь, я подбежала к Ивану, который тряс Тошку за плечи и яростно повторял:

— У тебя что — крыша поехала?!.. Куда ты вылез? Ты пьяный, что ли?..

— Не тряси его!.. Тош!.. Ты цел? — я схватила моего мальчика за руки и тут же отшатнулась. — Иван! У него кровь!..

Иван, чертыхаясь, подтолкнул друга к свету уличного фонаря, и я в ужасе увидела поперек Тошкиной правой ладони очень глубокий, длинный и сильно кровоточащий порез. Края раны вывернулись наружу, как сердцевина разрезанного плода.

— «Скорую» надо, — Иван, одной рукой поддерживая Антона, сунул другую в карман и достал мобильник.

— Не надо, — сказал Тошка глухо. — Нэнси… ищите Нэнси.

Он начал садиться прямо на тротуар, и я опустилась на колени вместе с ним.

— Тош, ты чего?..

— Я звоню 911, - Иван выпустил Тошкино плечо, и тот сразу откинулся на ограждение и закрыл глаза.

— Тош?..

— Да он отрубился, Вера, ты что, не видишь?.. Алло, алло!..

Иван быстро говорил что-то в трубку мобильника, а меня начало трясти, как в лихорадке, я тупо смотрела на кровь, тяжелыми каплями скатывающуюся на серый асфальт, и тщетно пыталась заставить себя прекратить панику.

«Скорая» подъехала минут через пять, впрочем, я не уверена — может быть, прошел год. Патрульная машина оказалась на месте еще раньше — видимо, кто-то из водителей успел позвонить. Полицейские задавали мне какие-то вопросы, но я не обращала на них внимания, и они переключились на Ивана. Иван был бледен до синевы, хотя и старался выглядеть спокойным. Мне было наплевать и на него, и на полицейских, и вообще на всех окружающих. Я даже забыла о Нэнси. Весь мир для меня сомкнулся на Тошкиных закрытых глазах, на его лице, на носилках, на прозрачном пластиковом пузыре капельницы, которую держал над его головой медбрат. Я не понимала, почему он потерял сознание. Ну, да, порез был глубокий, и крови было много, но ведь мой мальчик не институтка, валящаяся в обморок от вида крови, — он солдат, и не просто солдат, он Джи Ай… До приезда медиков я ощупала его со всех сторон, ища другую рану, более серьезную. Но ее не было. А Тошка так и не пришел в себя.