— Да, Джорди, конечно, — ответила Сисси. — Он был настоящим героем и прекрасным человеком. Но твоей тете больно вспоминать об этом, поэтому и мне не следовало об этом говорить.

— Глупости. — Аннабел заставила себя говорить ровным голосом. — Это было очень давно. Мне было тогда всего шестнадцать. А папа считал нас слишком юными для брака и просил подождать, когда мне исполнится восемнадцать. Когда же мне исполнилось семнадцать, во Франции погиб браг Руперта, и тогда он в пылу праведной мести настоял на том, чтобы его записали в армию. И погиб в сражении у Виттории вскоре после отъезда из Англии.

Хотя Аннабел уже не оплакивала свою девичью любовь, она испытывала неловкость, рассказывая, о ней Джаррету после их вчерашних поцелуев. Впрочем, его все это едва ли интересовало. Так что ничего страшного, что она рассказала про Руперта.

Но, как ни странно, он взглянул на нее с любопытством и проговорил:

— Значит, поэтому вы так и не вышли замуж. Должно быть, вы очень его любили.

— Да, очень, — кивнула Аннабел.

Она действительно любила Руперта, как любая девушка люби своего первого возлюбленного, — то есть пылко и безоглядно. Но впоследствии она иногда задумывалась: а может, прав был ее отец, когда говорил, что они еще слишком молоды для брака. Что было у нее с Рупертом общего, кроме близости и юношеских желаний? Она любила читать и играть в карты, а он любил охотиться на куропаток и делать ставки на бегах в Бертоне. Что, если бы близости у них не было, а были бы, одни лишь поцелуи? Она, возможно, после его смерти полюбила бы другого мужчину, того, кто разделял бы ее интересы.

Но теперь это уже не имело значения. Потому что случилось то, что случилось.

Заставив себя улыбнуться, Аннабел проговорила:

— Но все это давно в прошлом, так что… — Она взглянула на Джаррета. — Вы, кажется, говорили, что у вас есть вопросы о пивоварне. Мы можем обсудить это сейчас. Время самое подходящее.

Он пожал плечами:

— Что ж, почему бы и нет?

Аннабел с облегчением вздохнула. Все-таки ей и сейчас было очень больно вспоминать о Руперте.

Разговор с Аннабел о пивоварне оказался весьма интересным и даже поучительным. Джаррет и не предполагал, что она знала так много. Он например, понятия не имел о том, что ячмень для солода стал таким дорогим и что бочкари требовали повышения цен.

Но куда важнее было другое… Оказалось, что план Аннабел очень даже неплох. И он был не таким уж рискованным. Хотя болезнь Хью Лейка по-прежнему вызывала некоторое беспокойство. Жаль, что сама мисс Лейк не могла взять на себя руководство компанией. Пока пивоварней владел ее брат, обсуждать с ней серьезные вопросы никто не станет. У женщин в подобных делах не было права голоса. Бабуля же смогла выжить только потому, что после смерти мужа унаследовала его компанию. И ей, конечно же, пришлось бороться не на жизнь, а на смерть. Разумеется, и Аннабел могла бы побороться, но принимать решения мог только Хью Лейк. По словам Аннабел, он продолжал руководить компанией, а она и их управляющий занимались второстепенными делами.

Ситуация казалась довольно странной, и Джаррет не мог избавиться от ощущения, что Аннабел что-то скрывала. Она явно уклонялась от некоторых вопросов. Интересно, почему? Потому что не знала ответов — или потому что не хотела отвечать?

И еще казалось странным поведение юного Джорджа. Когда они заговорили о «Лейк эль», мальчик, до этого весьма разговорчивый, тотчас умолк — как будто ему велели молчать. А миссис Лейк при упоминании имени мужа явно начинала нервничать. Все это наводило на размышления. Тем более что сама Аннабел держалась весьма непринужденно. Совсем не так, как во время разговора о ее женихе.

Он украдкой взглянул на нее. Когда она говорила о деле, на ее прелестных щеках играл яркий румянец, а глаза с золотыми искорками ярко поблескивали. Более того, казалось, что она вся сияла. И даже старомодное платье из саржи грязно-коричневого цвета не могло заглушить исходивший от нее свет. Не вызывало удивления и то, что однажды она уже была помолвлена. Значит, мужчины в Бертоне все же были не такими уж слепыми.

Она не отрицала, что очень любила этого Руперта, Да, очевидно, действительно любила, иначе не хранила бы ему верность столько лет после его смерти. Должно быть, он был галантным, красивым и отчаянно храбрым. И умер как герой. Именно таких и боготворят женщины.

Джаррет невольно нахмурился. Он-то сам был отнюдь не герой. А его жизнь… Он нелепейшим образом растрачивал свою жизнь.

Но разве она, Аннабел, не растрачивала?.. Просидеть столько лет старой девой только потому, что в семнадцать потеряла свою первую любовь? Ведь это же поведение романтически настроенной дурочки… Однако на романтическую дурочку она менее всего походила. Напротив, Аннабел была очень неглупой и к тому же необычайно страстной женщиной. Он убедился в этом, когда она отвечала на его поцелуй. И никаких девичьих меланхолий — эта женщина была явно не такой. Тогда почему же она не хотела устроить собственную жизнь, почему растрачивала свои силы, занимаясь пивоварней брата? Ей давно уже следовало выйти замуж за какого-нибудь сквайра или богатого коммерсанта…

Да, может, и так, — но почему он, Джаррет, об этом думает? Какое ему дело до этой женщины? Ведь они с ней едва знакомы.

И все же он почему-то думал о ней, не мог не думать.

Тут Джаррет задал еще какой-то вопрос о пивоварне, и Аннабел, тотчас же оживившись, принялась отвечать.

— Не хочу перебивать тебя, дорогая, — с улыбкой сказала миссис Лейк, — но мы уже подъезжаем к Данетеблу. Возможно, милорд пожелает немного отдохнуть и подкрепиться.

Аннабел рассмеялась.

— Хочешь остановиться, чтобы повидаться со своей подругой миссис Кренли на постоялом дворе «Медведь»? — Она бросила на Джаррета взгляд заговорщицы и пояснила: — Моя невестка и миссис Кренли знают друг друга с детства. Эта женщина — кладезь всяких сплетен, и Сисси с жадностью ловит каждое ее слово.

Миссис Лейк передернула плечами.

— Не вижу ничего дурного в том, что мне хочется знать, что происходит вокруг. По-моему, эго вполне естественно. К тому же я проголодалась. Так что если милорд не возражает…

— Давайте сделаем остановку, — сказал Джаррет. — Я тоже с удовольствием бы перекусил.

Он тут же отдал распоряжение своему кучеру, и они подъехали к «Медведю». Джаррет помог дамам выбраться из кареты, и миссис Лейк с сыном тотчас устремились к двери, предоставив Джаррету возможность сопровождать Аннабел.

— Спасибо, что не раскрыли истинные условия нашей сделки, — сказала она, немного смутившись.

Джаррет криво усмехнулся:

— Насколько я понимаю, ваша невестка их не одобрила бы.

— Она была бы шокирована.

— Я и сам был шокирован, — пробормотал Джаррет, снова усмехнувшись.

— Вы?.. — удивилась Аннабел. — Почему же?

Ответа она не дождалась, потому что в этот момент из гостиницы навстречу миссис Лейк выбежала какая-то женщина.

— Как приятно видеть тебя, моя дорогая! — воскликнула она. — Надеюсь, ваша поездка в Лондон оказалась успешной.

Вероятно, это и была миссис Кренли. Полная и краснощекая, она выглядела как типичная жена хозяина постоялого двора и, конечно же, была большой любительницей поболтать и посплетничать.

— Все прошло даже лучше, чем мы ожидали, — сообщила миссис Лейк. — Его светлость оказался настолько любезен, что предложил довезти нас до Бертона с комфортом, в карете своего брата.

— Его светлость? — Миссис Кренли с удивлением посмотрела на Джаррета. — Мне казалось, вы собирались обратиться за помощью к миссис Пламтри.

— К сожалению, она не смогла прийти, но оказать нам помощь согласился ее внук. Лорд Джаррет Шарп, позвольте представить вам миссис Кренли. Они с мужем — хозяева этой гостиницы.

Услышав, что женщин сопровождает лорд Шарп, миссис Кренли ужасно смутилась и, присев в реверансе, пробормотала какие-то приветствия. При этом она смотрела на Джаррета так, словно увидела самого дьявола, — очевидно, и здесь люди кое-что знали о внуках миссис Пламтри.

— Что ж, идемте, мои дорогие, нам нужно поговорить. — Женщина схватила миссис Лейк и Аннабел за руки и повела их к двери.

— А ты оставайся с его светлостью, Джорди, — предупредила миссис Лейк мальчика.

— И не забудь посетить туалет, Джорди. — добавила Аннабел.

— О чем вы говорите, тетя Аннабел?! — возмутился мальчик, и щеки его залились румянцем.

Когда жена хозяина гостиницы увела обеих женщин, Джорди повернулся к Джаррету и проворчал:

— Они всегда говорят со мной так, как будто я еще маленький. Это чертовски неприятно.

Джаррет мысленно улыбнулся. Oн мог бы сейчас сказать, что употребление таких слов, как «чертовски», нисколько не поможет в спорах с матерью и теткой.

— Сожалею, Джордж, но для них ты всегда будешь маленьким — независимо от возраста.

Этот ответ, похоже, не на шутку испугал юного Джорджа.

— Сэр, а ваша мать тоже так с вами обращается? — спросил мальчик.

— Нет. — К горлу Джаррета внезапно подкатил комок. — Моя мать умерла, когда я был чуть старше, чем ты сейчас.

— О, да-да, я забыл… — пробормотал Джорди. — Это ужасно, сэр. Я бы не хотел, чтобы мама или тетя Аннабел умерли, но иногда мне хочется, чтобы они оставили меня в покое. Когда, например, поблизости торчит этот Тоби Моэр.

— А кто такой Тоби Моэр?

— Мой заклятый враг. Ему семнадцать, и он больше меня. Вечно торчит со своими друзьями в поле за нашим домом, чтобы поиздеваться надо мной.

— У меня в школе тоже был заклятый враг, — сказал Джаррет. — Его звали Джон Платт, и он отнимал у меня все, что я привозил с собой.

— То же самое и у меня, — продолжал мальчик. — Он пытался отнять у меня часы, которые отец подарил мне на Рождество, но я тогда убежал. Он называет меня Джорджи-Порджи. А однажды, когда увидел, как мама целует меня в щеку, назвал меня сосунком. Ну зачем ей понадобилось целовать меня, когда мальчишки смотрели?