Понимая, что она предлагает, но, не будучи уверенным в том, что побудило ее предложить ему это, Девлин медлил. В том, что происходило, не было смысла после того, как леди Эббот провела вечер в обществе мужчин, во всех отношениях куда более приятных, чем он. Настоящих мужчин. Не калек. И в этот миг он ненавидел их всех за то, что они были такими благополучными.

Она не знала, что последние несколько часов он, онемевший, восхищался ее способностью развлекать мужчин такого высокого полета, как мирза. Она не знала, что он не раз закрывал глаза, чтобы вдохнуть и насладиться запахом ее духов. Не могла догадываться, какие химеры рождал в нем этот запах. Она не знала, что аромат уносил его в такие странные места, которые не имели реальных очертаний, но от этого казались не менее реальными, чем та действительность, в которой он жил сейчас. Он так долго ждал этого момента, так часто рисовал его в мечтах. Но после сегодняшнего вечера окончательно разуверился в том, что миг этот настанет.

И все же Синклер не мог повернуть назад, не мог отвернуться от женщины, чье присутствие терзало и мучило, искушало постоянно с того момента, как она вошла в его жизнь. Так, может, она сейчас сделает что-то, что не даст совершить им роковую ошибку.

Он обнял Джапонику правой рукой, привлек к себе. Она дрожала, но не оказывала сопротивления.

— Леди, я преклоняюсь перед вашей храбростью. Но подумайте, что вы делаете. Еще не поздно.

— Я не молила вас пойти за мной, — сказала она так тихо, что шепот мог бы показаться криком.

— Разве? — Он улыбнулся во тьме, положил ей руку на плечо и слегка пожал. — Разве?

Она повернула голову, прижимаясь щекой к его ладони.

— Возможно.

— Бесстрашие и храбрость — разные вещи. Храбрая душа знает об опасности и все же действует. Вы оценили опасность? — Зачем, зачем он идет наперекор собственному желанию?

Джапоника повернулась.

— Разве женщина не может быть такой же храброй, как мужчина?

— Леди! — Он произнес это слово на одном дыхании, и этим словом вовсе не хотел подчеркнуть ее принадлежность к определенному классу, а лишь восхищение мужчины перед женщиной, которую он желает. — Я бы помог вам стать еще храбрее, если бы вы мне позволили.

Сладкая грусть наполнила ее сердце. К ее глазам подступили слезы. Из-за него она уже сделала то, что навечно изменило ее жизнь, только он об этом не знает.

«Нет! — сказала она себе. — Пусть эта ночь станет только этой ночью. Никаких теней, никаких призраков». Все, чего она просила у звезд, так это дать ей достаточно храбрости, чтобы быть с ним.

— Чего вы от меня хотите?

Девлин ничего не знал о ее мыслях, но он мог догадаться о том, что вызывает в ней внутреннюю борьбу. Он чувствовал, что она дрожит. Он чувствовал, как она, не осознавая того, вздрагивает от его прикосновений. Тетя считала, что она девственна. Синклер понимал, что должен быть нежен, бесконечно нежен, но не знал, способен ли на это.

Он привлек Джапонику ближе, так что щека ее прижалась к его груди и тела их соприкоснулись от плеч до бедер. Он поднял руку и снял сетку с ее волос. Почувствовал, как ее волосы рассыпались по спине. Кудри, вздрагивая и опадая, источали аромат персидского сада.

Синклер склонился, коснулся губами мочки ее уха.

— Не бойся, бахия. Я не сделаю ничего, чего ты мне не позволишь.

Он легчайшим поцелуем коснулся ее щеки, провел, едва касаясь губами, по нежной бархатистой коже, пока губы их не встретились. Она вздрогнула, и он почувствовал, что возбужден. Он приоткрыл рот, и желание, которое лорд старательно сдерживал, прорвалось, заявило о себе. Какой сладкой она была! Рот ее был теплым и имел медовый привкус. Страсть овладела им, взяла верх над нежной осторожностью.

Джапоника так долго терзалась этим сладким томлением, и теперь странная смесь чувств, в которых было понемногу от всего: страха, гнева, отчаяния и желания, слились воедино, рождая чувство настолько болезненно острое, что ей показалось, она не вынесет остроты наслаждения.

Она подняла руки, переплела их с его руками и обняла Синклера, вцепилась ему в спину.

Она слышала, как лорд что-то прошептал, но вскоре уже не слышала ничего, слитая с ним в долгом страстном поцелуе.

Чувства пробили барьер, который она строила в течение года. Барьер, который должен был оградить ее от недоверия к себе, от стыда и предательства. Хинд-Див вернулся в ее жизнь, чтобы спасти или проклясть навеки. Этого она не могла знать. Впрочем, в тот момент ей было все равно. Она лишь хотела знать, будет ли чувство, рожденное в стыде той ночью, когда она ничего не могла изменить, под стать тому, что должно родиться из ее доброй воли, желания, страсти.

Боже, смилуйся, если она ошибется!

Если бы Джапоника могла и дальше пребывать в счастливом забытье! Но нет, стремительно, словно под напором ветра, открылся ящик Пандоры. Что, если через пару минут он просто задерет ей юбки и все закончится буднично и прозаично, что, если и страсть ее тоже была обманной? Что, если через час она снова окажется одураченной этим человеком?

С криком, больше похожим на стон, Джапоника оторвалась от его губ и высвободилась из объятий. Синклер, тут же ее отпустил.

Джапоника отошла от него на несколько шагов. Она дышала тяжело, словно за ней гнался дьявол. Она ничего не говорила, потому что была слишком ошеломлена тем, что сделала, чтобы придумать, что сказать.

— Итак, вы испугались.

— Да! — Это был быстрый отчаянный шепот.

— Леди вправе передумать.

В голосе его звучала покорная обреченность, в то время как она боялась шевельнуться, словно распростертая над пропастью.

— Это для вас так легко?

— Легко? — переспросил он тихо, но так, что у нее не осталось сомнений в его искренности. — Вы бы предпочли, чтобы мне было легко?

Джапоника покачала головой, хотя знала, что в темноте он мог различить лишь ее силуэт.

— Я не понимаю себя.

— Я тоже. — Голос его звучал так же растерянно. Джапоника понимала, что не может мыслить ясно, как надо, но знала, что, если Синклер подойдет и обнимет ее, она не сможет промолчать и скажет то, чего говорить не стоит. — У меня был мужчина. Однажды. Давно. Девлин весь вытянулся.

— Да, и что?

— Он был ослепителен.

Девлин услышал в ее голосе нотки стыда.

— Мне не стоило оставаться с ним наедине. Мне следовало проявить больше осмотрительности…

— Он вас использовал?

— О да. — Ему показалось по голосу, что она улыбается, но умом он понимал, что этого не может быть. Он протянул руку к ее плечу, чтобы привлечь к себе, но Джапоника отвернулась, а против воли он не хотел ее обнимать. — Он не был жесток или груб со мной, но произошло это против моей воли. Воля моя была подавлена вином с приправленным наркотическим зельем.

У Девлина зашевелились волосы на затылке. В этой истории улавливалось что-то знакомое. Что-то… Если только…

— Вас опоили и изнасиловали.

— Изнасиловали — слишком сильно сказано.

Джапоника прижала руку к щеке.

— Хотела бы я, чтобы все было так просто. Хотела бы я знать, что это было. Не думаю, что я оказала ему сопротивление. Мне было любопытно. Любопытно… — Последнее слово потонуло во вздохе сожаления.

— Но воля ваша была подавлена, — просто констатировал Синклер. В его голосе не было ни сочувствия, ни жалости.

— Да. — Впервые Джапоника решилась посмотреть на него. — Я действовала не по своему выбору.

— У женщины всегда должен быть выбор.

Она смотрела на него и гадала, действительно ли он так думает. Он сказал «женщина», а не «леди». До вступления в брак, она была просто женщиной. Понимал ли он, как важно для нее это различие? Или он просто сказал то, что услужливо подсказало подсознание?

— Отчего мужчина может вести себя так по отношению к женщине?

— Может, он ее боялся. Или хотел ее наказать. Или думал, что она является тем, кем не являлась на самом деле. — Лорд пожал плечами. — Я его не защищаю. Я не знаю его.

— Может, и нет, — медленно и как-то неуверенно проговорила Джапоника. Нет, неправда — она точно знала, что перед ней Хинд-Див.

Она подошла к нему вплотную, заглянула в глаза, в тревоге пытаясь отыскать правду. Глаза его сияли, как желтые огни свечей. Настал момент истины, тот самый, которого, как ей думалось, придется ждать до Судного дня.

— Он жил в Багдаде. Его звали Хинд-Див.

— Имя мне знакомо.

— В самом деле? — Ей казалось, что сейчас в нее ударит молния, каждая жилка ее тела натянулась как струна.

— Иногда во сне ко мне приходит это имя. — Голос Синклера звучал словно с другой планеты, а между тем он был здесь, совсем рядом. — Бесплотное существо с лицом, раскрашенным под леопарда. Я думал, что это ночной кошмар, порождение моего больного мозга. — Он словно смотрел в себя и не верил тому, что видел. — Я не знал, что такой человек действительно существовал.

— Некоторые не стали бы называть его человеком. Говорят, он маг и волшебник. Еще говорили, что он демон или джинн.

— Как случилось, что вы узнали друг друга?

— Меня отправили к нему, чтобы я уговорила его помочь лорду Эбботу бежать из Багдада, когда город заняли французы. Я предложила ему деньги, но он потребовал другого вознаграждения.

— Девственность за жизнь.

Девственность за три жизни! Но в этом ключе она никогда не думала.

— Сделка состоялась уже… после.

Девлин сделал шаг, приблизившись к Джапонике почти вплотную.

— Неудивительно, что вы не доверяете мужчинам. Теперь я понимаю, почему вы не верите в собственную привлекательность. Однажды вы сильно на этом обожглись.

— О какой привлекательности вы говорите? — Она хотела заплакать, но вместо этого рассмеялась. — Не играйте со мной. Я — сама заурядность. Проста и очевидна, как глиняный горшок. Я не вызываю восхищения, я не…

— …знаю себе цену. — Он провел пальцем по ее щеке. — Зажгите свечу, миледи.