— Нельзя допустить дипломатический скандал, — говорил Узли, советник короля Георга.

Король поручил Узли принять гостя из Ирана у себя, так что он был ответствен за все, что происходило с мирзой здесь, в Лондоне. — Как вы знаете, мирза отклоняет все приглашения, отказываясь покинуть дом до тех пор, пока его официально не примет у себя его величество. Большое расстояние между теперешней резиденцией короля и Лондоном не позволяет нам точно рассчитать время и подготовить все необходимое для публичной королевской аудиенции. И это плохо, ибо по городу начинают ходить опасные слухи. Некоторые радикальные газеты уже высказали предположение, что задержка с приемом всего лишь предлог для того, чтобы задержать мирзу под домашним арестом. Если просочится слух о том, что болезнь его безнадежна, то это серьезно осложнит подписание англо-персидского договора. Что, как вы понимаете, весьма на руку Бонапарту.

Девлин рассеянно кивнул и взял в руки фигуру. Договор 1807 года между французами и Персией оставался в силе менее полугода. То, что шах выразил настойчивое желание возобновить отношения с Англией, не могло не вызывать беспокойства у врага.

— Ходят слухи, что Лондон — это ружье, выстрелом из которого французские шпионы надеются посеять смуту среди английских союзников. Хотелось бы верить, что эта новость утолит вашу печаль по поводу бесцельности пребывания во вверенной должности.

— Напротив, — достаточно вежливо ответил Девлин, — я полагаю, мое возвращение в Индию принесло бы двойную пользу — и мне, и Англии.

Узли нахмурился, глядя, как его более молодой оппонент ставит фигуру на доску.

— Когда-то вы принесли неоценимую пользу стране. Жаль, что подобных героев не принято чествовать публично. Но я могу сказать откровенно: свой вклад в общее дело вы внесли, и немалый.

— Мне было бы куда лестнее это слышать, если бы я мог припомнить, о каких услугах вы ведете речь, — сказал Девлин и жестом пригласил Узли сделать свой ход.

— Вот так. — Узли передвинул пешку. — Память не хочет возвращаться, не так ли?

— Не хочет. — Девлин обнаружил, что, если не глушить головную боль алкоголем, то приступы ярости, которые всегда сопровождали эту боль, можно удерживать под контролем. Но советнику короля не стоило рассказывать ни о пристрастии к спиртному, ни о приступах гнева. — Мало радости играть роль сторожевой собаки, которая лает, но укусить не может. Я бы предпочел вернуться к исполнению своих прежних обязанностей.

Узли сдвинул брови.

— Но, мой дорогой, вы же сами не помните, в чем состояли ваши обязанности.

— Они были так необычны даже для опытного военного?

— Можно сказать, они были уникальны. — Узли взял пешку и задумчиво покрутил ее между пальцами. — Вам давали весьма деликатные поручения. Уникальные, как я уже сказал. Но тут главное — соблюдение секретности. Ваши ранения, увы, сделали вас… запоминающимся.

Девлин нахмурился и как бы невзначай потер то место на рукаве, из-под которого торчал крюк.

— Никто не желает обсуждать со мной ту работу, которую я делал для Англии. А ведь меня пытали и едва не замучили насмерть именно для того, чтобы я раскрыл какие-то секреты, которые знал, как вы говорите, по долгу службы. Вам не кажется такое положение вещей несколько несправедливым?

Узли в ответ лишь с улыбкой поставил фигуру на место. Он был дипломатом и знал, как благополучно обходить опасные рифы.

— Я заметил, как часто мирза обращается к вам в течение дня. Разговоры с вами его развлекают. Вы разделяете его любовь к восточной поэзии и музыке, что, согласитесь, редкость среди нашего брата военных. Ваш персидский настолько беглый, что он сомневается в том, что вы — англичанин. Девлин пожал плечами.

— Да, это для меня самого остается тайной. Слова просто приходят тогда, когда надо. И когда говорят, я тоже все понимаю, как на английском. Но ничего не помню о том, чтобы учил персидский или знакомился с их культурой.

Узли кивнул. Лорд Синклер владел арабскими языками и языками хинди лучше, чем сам Узли.

— Мирза места себе не находит. Каждый день к нему являются курьеры с сообщениями, побуждающими поторопиться с возвращением. Каждый день промедления грозит навлечь праведный гнев Али Шаха.

— Я его понимаю, — сказал Девлин и быстро передвинул фигуру. — Ибо мирза потерял дядю, ставшего жертвой гнева шаха. Насколько я помню, дядю его сварили в масле.

Узли брезгливо поморщился.

— В столице бывает не один десяток полномочных представителей всевозможных государств, которые месяцами ждут королевской аудиенции. И ничего, не жалуются. Хотя они не ограничены в тех увеселениях, что им предлагает Лондон. А это существенно помогает скоротать время. Хасана нужно развлечь, — заключил Узли с улыбкой, после чего взял пешку Девлина. — Как мне кажется, женское общество было бы всего предпочтительнее.

Девлин поднял глаза в весьма неприятном удивлении:

— Вы ведь не хотите сказать, что предлагаете мне роль сводника?

— Нет. — Узли потер подбородок. Выражение его лица было кислым. — Но мирза становится чертовски упрям, когда речь заходит о тех клятвах, что он давал шаху. Кстати, он поклялся соблюдать целомудрие, пока не исполнит задачу, поставленную перед ним его совереном. Чертовски неудобно! Несколько вечеров в опере с последующей вечеринкой в обществе хористок могли бы значительно улучшить его настроение.

Девлин улыбнулся, не поднимая глаз от доски.

— Именно поэтому шах и взял с него такую клятву. Мужчина в расцвете лет, поклявшийся оградить себя от удовольствий, которые дарит женское общество, имеет весьма сильную мотивацию для скорейшего исполнения долга.

Узли негромко рассмеялся:

— Принцип, который ни за что не сработал бы в британской армии. Мы платим шлюхам, разъезжающим по фронтам, чтобы сохранить мотивацию в наших мужчинах. Хотя шаху не откажешь в мудрости. И все же даже если мирза не может воспользоваться всеми преимуществами женского общества, это не значит, что он останется равнодушным к женщине, способной его развлечь на ином, так сказать, интеллектуальном уровне. Он не раз упоминал о том, что ему нравятся английские леди. Мне пришло в голову, что полупрозрачные наряды, вошедшие в моду, поражают его новизной и вызывают желание видеть их почаще. Хотелось найти человека, который помог бы найти стильную английскую даму благородного происхождения. Она, конечно же, должна быть замужем. Достаточно молодая, чтобы радовать глаз, и в то же время достаточно остроумная, чтобы развлечь гостя беседой. И такая, чтобы ее не отталкивала его восточная манера общения.

— Сколько требований к одному человеку!

— Но все они продиктованы лишь необходимостью. Мне сказали, что одна дама упала в обморок при виде бороды нашего мирзы. Мы ведь не можем держать наготове с десяток нянек, чтобы привели даму в чувство на случай, если ей случится упасть в обморок! — Узли наклонился над доской, пытаясь вникнуть в тактику противника. Он только что потерял пешку. — Нам нужна дама, которая говорила бы немного по-персидски! Мирза пытается учить английский, но пока успехи его незначительны. Общество женщины может подстегнуть интерес к языку.

Девлин не вполне был уверен в том, что стоит озвучивать мысль, которая родилась у него уже давно.

— Возможно, я знаю такую даму.

— Замечательно! Мистер Грант, председатель Ост-Индской компании, и его помощник, мистер Астелл, приглашены на обед с мирзой на следующей неделе. Мы были бы рады включить в число приглашенных вас и вашу даму.

— Я не…

Узли предупредительно поднял руку:

— Это не просьба, а приказ, полковник Синклер. Девлин вздохнул, отчасти чтобы замаскировать раздражение.

— Хорошо, сир. Но сегодня я не смогу ей сообщить. Она живет за городом. Кроме того, я не вполне уверен в том, что смогу ее убедить принять приглашение. Она вдова, и у нее есть дети, за которыми надо присматривать.

— Великолепно! — воскликнул Узли и откинулся на спинку стула с довольной улыбкой.

Двумя часами спустя Девлин уже сидел в карете Шрусбери, неспешно катившей по Бонд-стрит. Он улыбался. И радовало его то, что у него появилась цель — то, чего ему не хватало в течение многих месяцев. И тот факт, что цель, его была несколько фривольного содержания, не омрачал радости. У него появился предлог взяться за осуществление иной задачи, задачи, которую он даже самому себе не формулировал четко, ибо сам не хотел признаваться в том, что желает встречи с леди Эббот.

Он почувствовал, что переиграл, когда на следующий день после их разговора виконтесса вместе со своими подопечными съехала с лондонской квартиры. Было это неделю назад. Синклер действительно не желал встречаться с ее падчерицами, но он никак не думал, что она так буквально поймет его пожелание и бросится вон из города. Он думал, что она останется в городе, только жить будет где-то в другом месте.

— Чертовка!

Леди Эббот вернулась в Крез-Холл. Если бы она продолжала жить в городе, у него нашлось бы с десяток поводов встретиться с ней. Но как он мог поехать в графство Суррей? Возможно, что виконтесса восприняла бы его приезд как попытку преследования? До сих пор он не мог этого сделать. Узли дал ему повод.

Синклер выглянул из окна. Карета как раз проезжала мимо модного магазина. В витрине он увидел платье изумрудного цвета из ткани столь тонкой, что она скорее напоминала вуаль, и только очень смелая леди могла решиться надеть его. И когда Синклер представил себе Джапонику Эббот в этом одеянии, он на миг обомлел.

Стильная женщина, говорил Узли. Леди Эббот не имела стиля, если только полное отсутствие такового не воспринимать как собственный стиль. Если она согласится помочь ему, ее придется одеть с головы до пят. И одеть, как полагается. Чтобы она могла произвести впечатление на перса, имеющего пристрастие ко всему яркому, богато украшенному. Очевидно, ей понадобится его помощь.

Не заботясь о том, что могут подумать о джентльмене, входящем в дамский магазин в одиночестве, без дамы, выбежавшей поприветствовать его модистке Девлин сразу указал на платье в витрине и велел его завернуть.