Лаура Паркер - Шалость

Девлин поднял правую руку и уставился на уродливый крюк. Ему не нравилось, как люди смотрели на него, когда замечали его уродство. Казалось, будто они боятся, что он возьмет да и ни с того ни с сего схватит их вот этим крюком. Мистер Симмонс никак не мог глаз от крюка отвести. Однажды Синклер просто по привычке взмахнул рукой, так нотариус едва язык не проглотил от страха. Выйдя от поверенного, Синклер вдруг стал замечать, сколько на улицах Лондона калек — слепых и безногих. Многим приходилось ничуть не лучше, чем ему. Но увы, этот факт не принес утешения. Он считал себя стократ несчастнее самого жалкого из уродов. Но больше всего Синклера злило, что судьба отняла у него память.

Он поднес бутылку к губам и опрокинул в рот все, что там оставалось. Он пил и знал, что лучше ему от этого не будет. Во всем мире не найдется достаточно алкоголя, чтобы избавить его от боли, избавить от беспричинной ярости, от которых раскалывалась голова.

Одержимый яростью, он сжимал бутылку с такой силой, что она готова была расколоться. Неужели он мало страдал? Теперь еще его начнут терзать родственники.

— Ты говоришь, что виконтесса прибыла сюда, чтобы повидаться со мной?

Бершем стремительно обернулся. До сих пор он молча наблюдал за работой слуги. Вопрос заставил его вздрогнуть. Виконт уже дважды задавал ему один и тот же вопрос. Конечно, все дело было в вине. Вино в голову — мозги вон!

Он подвинулся ближе к креслу.

— Не совсем так, милорд. Виконтесса не знала, что вы здесь. Она приезжала в город по делам.

— Плевать мне на те привилегии, что отписал для нее покойный супруг! Пока я здесь, никого с собой под одной крышей не потерплю! Вели им вызвать карету и пусть убираются!

Бершем задумался. Ответ должен был звучать благоразумно.

— Леди Эббот сказала, что хочет отправить дочерей в Крез-Холл как раз сейчас. — Ответом было молчание. — Путешествие при хорошей погоде займет часа три. Но при таком тумане, который опустился на город к вечеру, времени понадобится вдвое больше. Если выехать утром…

Лорд Синклер не отвечал и даже не шевельнулся. Бершем дал знак слуге уходить. В комнате было убрано.

— Если от меня более ничего не требуется, милорд, я хотел бы удалиться.

Дворецкий с возрастом не растерял сноровки, но старые кости есть старые кости. Он едва успел увернуться от летящей в него бутылки и, уже прикрывая за собой дверь, услышал, как вслед ему донеслось:

— Убирайся!

— Безумец, он настоящий безумец! — завопил лакей на манер визгливой горничной.

— Пьяница! — с мудростью, вскормленной опытом, заключил дворецкий. — Безумие для простолюдинов. Аристократы могут позволить себе любую эксцентричность, не рискуя попасть в Бедлам.

Дома в Англии могли создавать немалые неудобства своим обитателям. И для этого существовало множество способов — открытие, которое Джапоника не назвала бы приятным. Если Крез-Холл пропах сыростью, золой и пылью, а кровати в доме больше напоминали кочковатую утоптанную дорогу, чем постель, то лондонская резиденция Шрусбери отличалась сквозняками, которым позавидовал бы любой дом в Багдаде. Ветер завывал в растрескавшихся оконных рамах, приподнимал портьеры, ревел в дымоходах. Холодный ужин, поданный Бершемом, не добавил Джапонике энтузиазма, как и тот факт, что виконт категорически отказался встречаться с кем бы то ни было из семейства Шрусбери. Джапоника все еще не могла уснуть, когда часы пробили два часа ночи.

От первого крика она подскочила в постели. Вглядываясь в темноту, девушка напряженно прислушалась, пытаясь уловить какие-нибудь признаки жизни в доме. Может, крик ей почудился?

Еще один крик, скорее, не крик, а рев, стон боли, обрывавшийся на самой высокой ноте.

— Господи, — пробормотала Джапоника, обшаривая тумбочку в поисках трутницы.

Руки ее дрожали так сильно, что она не смогла зажечь свечу с первого раза. Но едва свеча разгорелась, послышались стоны. Джапоника стала шептать молитву, упрашивая Всевышнего оградить ее от того ужаса, что притаился задверью.

Джапоника не была трусихой, но, дотянувшись до шали и сунув ноги в тапочки, она спросила себя, правильно ли поступает, отправляясь на поиски источника криков. Что она сможет сделать, если увидит, как кто-то корчится от боли, терзаемый убийцей? У нее не было даже прочной палки, чтобы защитить себя и предполагаемую жертву. Джапоника схватила свечу и огляделась.

Где-то на чердаке послышался звук быстрых шагов, и Джапоника вздохнула с облегчением. Слуги тоже проснулись. Из саквояжа она достала маленький кинжал, который предусмотрительная Агги дала ей — «чтобы отгонять вороватых англичан». Вдохнув полной грудью, Джапоника пошла к двери.

Не успела она поднять задвижку, как пятеро девиц в ночных рубашках и ночных колпаках распахнули дверь.

Пиона и Бегония бросились к ней, едва не сбив с ног:

— Помоги нам! Спаси нас! Пожалуйста!

— Да, спаси нас! — заскулила Лорел. — Нас чуть было не прикончили прямо в постелях!

Гиацинта, вне себя от страха — куда только делось ее презрительное спокойствие? — влетела в комнату с квадратными от страха глазами. Подсвечник в ее руке предательски дрожал.

— Вы должны что-то предпринять!

Цинния, вбежавшая в комнату последней, быстро закрыла дверь на засов.

— Это дьявол пришел за нами!

— Тихо, — приказала Джапоника, хотя сама боялась не меньше сестер, что прибежали к ней за поддержкой. — Что вы видели и слышали?

Крики возобновились еще до того, как хоть одна из них открыла рот. Пиона пошатнулась и спрятала лицо у Бегонии на плече.

— Кого-то убивают! — испуганным шепотом заключила Лорел, словно боялась, что, назвав дьявола, сама призвала его.

— О, госпожа Джапоника, не уходите! — воскликнула Бегония, увидев, что Джапоника направилась к двери.

Но крики отчаяния взывали к жалости, и Джапоника не могла остаться к ним безучастной. Кто-то был в беде. И кто-то должен помочь.

— Подождите здесь, — решительным тоном приказала она. — Закройте за мной дверь на засов. Я вернусь, когда смогу.

Никто из девиц не возразил, лишь Пиона прошептала:

— О, мисс Джапоника, будьте осторожны.

Выйдя из спальни, Джапоника оказалась в кромешной темноте, если не считать лучика света, что давала свеча в ее руке. Страх окутал ее, пробрал до костей. Но оцепенение длилось недолго. В конце коридора девушка увидела слабый свет и вскоре смогла разглядеть морщинистое лицо дворецкого. Поспешив к нему, Джапоника заметила, что рядом с дворецким была какая-то женщина.

— Что происходит? — спросила Джапоника у Бершема, стоявшего в рубашке и в длинном ночном колпаке.

— Не могу сказать, миледи. — Дворецкий махнул в сторону двухстворчатой двери в дальнем углу холла. — Там комната виконта.

— Вы там были? — спросила Джапоника. Стоны из-за двери зазвучали вновь.

— Комната заперта, миледи, заперта изнутри, — ответила женщина, которая, как догадалась Джапоника, приходилась женой домоправителя. — Мой Джейми сейчас обходит дом в поисках другого входа.

— А другого ключа нет? Бершем достал из кармана ключ.

— Есть, но мы не имеем права воспользоваться им без разрешения господина.

— Не имеем права… — Новый крик снял последние сомнения. — Я имею право!

Джапоника видела, как дворецкий и служанка переглянулись, но крики за дверью вызывали больше сочувствия, чем страха.

— Должно быть, он заболел или поранился, и ничего в этом пугающего нет, — заявила Джапоника, чтобы приободрить себя. В конце концов, опыт лечения больных у нее был. И все же рука ее дрожала, когда она вставляла ключ в отверстие замка. Она с трудом смогла провернуть его.

В комнате было темно и холодно, как в склепе. Джапоника сразу уловила специфический запах больного тела.

— Подождите здесь. — Джапоника расправила плечи и подняла свечу, чтобы осветить больше пространства. — Лорд Синклер?

Она быстро обвела взглядом комнату. Дверцы старинного буфета были отворены и болтались на несмазанных петлях. За дверцей в углу она заметила скорчившегося человека. Вдруг он раскинул руки и бросился к ней с криком:

— Аллах милосердный, избавь меня от боли! Джапоника вздрогнула. Но поразил ее не его жест, а то, что он говорил на персидском. Она подошла ближе. Он продолжал бормотать обрывки фраз еще на каком-то странном арабском диалекте, которого Джапоника не знала.

— Лорд Синклер? Вы больны, мой господин? — Джапоника повысила голос едва не до визга.

Лорд бросился на кровать и выгнул спину, крича от боли. Лицо его сводила судорога.

Джапоника отшатнулась. Быть может, она ошиблась. Быть может, он был одержим не болезнью, а приступом безумия!

Она никогда не имела дела с сумасшедшими, но знала, что безумцы часто бывают опасными и непредсказуемыми.

С губ его сорвался то ли свист, то ли шипение. Каждый мускул напрягся, вены и сухожилия выступили наружу. В тот момент, когда она потянулась за лежавшим в кармане кинжалом, он выкрикнул:

— Аллах милосердный, возьми мою жизнь!

Невозможно было представить всю меру отчаяния, вложенного в этот крик! Джапоника разжала руку, и нож скользнул обратно в карман. Она приблизилась к постели.

Кольцо света легло на кровать. Он лежал молча. Глаза его оставались закрытыми. Спал ли он? Может ли ночной кошмар так терзать спящего?

— Лорд Синклер? — спросила Джапоника. Она где-то читала, что резкий звук может до смерти напугать лунатика.

Он повернул к ней лицо, но глаза его оставались закрытыми. С растрепанными черными волосами, в помятой рубашке, он скорее походил на пугало, чем на благородного хозяина дома. В тени его лицо казалось на удивление смуглым и изборожденным складками, но что это было — возрастные морщины или гримаса боли, — Джапоника сказать не могла. Во всяком случае, на англичанина лорд Синклер похож не был. Неужели этот человек в самом деле виконт Шрусбери?