Лаура Паркер - Шалость

Англия, ноябрь 1809 года

В этом году зима выдалась холодной и ранней. Уже в ноябре лег снег, укрыв землю пушистым одеялом. Людям же, чтобы согреться, приходилось не жалеть дров. В имении, названном каким-то чудаком из предков Шрусбери Крез-Холлом, на дровах старались не экономить, но что толку: огонь с ревом рвался в каминную трубу, лишь немного разгоняя холод, прочно засевший в дальних уголках комнаты, в которой обычно подавали завтрак. Крез-Холл находился всего в двадцати трех милях от Лондона — до высшего общества рукой подать, если говорить о расстоянии, но оно, это высшее общество, было столь же недосягаемо для обитателей имения, как если бы находилось милях в двухстах или того дальше. Вокруг, насколько хватал взгляд, простирались ровные поля и слегка холмистые лужайки. В деревенской глуши сестры Шрусбери мечтали о балах и праздниках, которые готовил им Лондон. Увы, мечтам этим не суждено было сбыться, ибо у сестер Шрусбери не было никого, кто организовал бы для них выход в свет. Светская жизнь проходила без их присутствия. Впереди были рождественские балы и приемы, но и в этом году едва ли во всем Лондоне нашелся бы человек, пожелавший оказать отпрыскам Шрусбери милость и представить их высшему обществу, которому они принадлежали. Можно было подумать, что родственники и родственницы дочерей лорда Эббота отличались поразительной черствостью, но на деле все обстояло не совсем так. Своему бедственному положению «цветы из букета Шрусбери» были обязаны исключительно себе. Ложное чувство собственной значимости при полном отсутствии воспитания, присущее всем пятерым, могло бы отвратить самого доброжелательного из возможных спонсоров.

Леди Уэлси, которая имела неосторожность пригласить как-то сестер на чай, заявила со всей определенностью:

— Букет Шрусбери? Да в нем каждый «цветок» брызжет ядом.

Слуги под руководством бессменного и многострадального дворецкого Бершема кое-как приспособились к существованию под одной крышей с отпрысками покойного лорда, привычно избегая показываться сестрам на глаза. Но сегодня утром все обстояло по-другому. Все слуги старательно ловили каждое слово сестер, включая даже гувернантку мисс Уиллоу. Примостившись возле буфета, приткнувшегося к столу, ломившемуся под тяжестью весьма и весьма плотного завтрака, она вытягивала шею, боясь потерять нить разговора. Слуг можно было понять: сегодня сестры обсуждали неминуемый приезд нежданно-негаданно обретенной мачехи.

За столом главенствовала мисс Гиацинта Эббот. Она и направляла обсуждение в нужное ей русло. Нескладная, с длинным лошадиным лицом, казавшимся еще длиннее и уже из-за прямого пробора, на который она неизменно зачесывала свои сальные темные волосы, она словно не знала, куда девать непропорционально длинные ноги и руки. — Лично я с ней даже говорить не буду. Ни одного слова не скажу! Много чести! Представить не могу, отчего папа решил жениться на своей сиделке.

— Сиделка! Хороша сиделка, если отца уморила. Не сомневаюсь, что она ему яду подсыпала. Я так ей и скажу прямо в лицо, — заявила Лорел, смачно пережевывая жареные почки. Неконтролируемая страсть к жареной дичи, пирожным и пудингу превратила ее лицо в шар. Ее располневшее тело с каждым днем все труднее было втискивать в платье, трещавшее по швам.

— Не могу в это поверить. Папа не мог бы жениться на женщине, способной на… на такое, — заикаясь, произнесла средняя из сестер, настоящая красавица, единственная из пятерых.

— Что, кроме козней дьявола, могло заставить папу жениться на женщине ниже его по статусу и положению? — вопрошала мисс Цинния, четырнадцатилетняя барышня, отличающаяся на редкость злобным нравом.

— Может быть, она лучше, чем нам кажется? — стыдливо предположила Пиона, младшая из сестер, пребывающая в нежном возрасте двенадцати лет, и обвела сестер взглядом, ища сочувствия.

— Да ты бы даже в змее, что укусила Клеопатру, отыскала что-то доброе! — воскликнула Цинния и брезгливо отодвинула тарелку с почками, так и не попробовав еду.

— Кто такая Клеопатра? — спросила Пиона. Слушать ее было нелегко из-за сильного заикания.

— Да не бери в голову, дорогая, — ответила Лорел, внимательно изучая тост на предмет обнаружения долгоносиков, которые могли оказаться в хлебе по нерадивости или злому умыслу зловредной кухарки. Может, она и зря обвинила женщину в воровстве, но только счета за еду в последнее время достигали такой суммы, будто в доме жили не пять девиц, а пять прожорливых великанов.

— Все это очень странно, — протянула Бегония. — Отчего она тянула с приездом в Англию целый год?

— Может, не могла пуститься в плавание из-за того, что очень тосковала и все время плакала? — предположила Пиона, единственная из сестер, носившая траур по отцу, которого едва знала. Впрочем, все они его едва знали.

— Это не помешало ей отправить бедного папочку на родину так, словно он был куском вяленой говядины, — заметила Цинния.

— Скорее всего она истратила все, что дал ей папа, и надеется, что здесь сможет наложить лапу на все имущество Шрусбери!

— Это означает, что дамочка такова, какой мы ее представляем. Не лучше и не хуже. Но что еще можно ожидать от туземки.

— Она не туземка. — Лорел смотрела на сестер свысока. О том, что мачеха должна вскоре прибыть в Англию, сестры узнали из писем Джапоники семейному юристу. А главным специалистом по чтению чужих писем была Лорел. — Она англичанка по происхождению.

— Пусть так, но какова ее родословная! — с чувством воскликнула Гиацинта. Она тоже успела ознакомиться с ответами поверенного. — Эта выскочка — двоюродная сестра лондонского бакалейщика! — Гиацинта повела плечами. — Помяните мои слова, от нее будет вонять продуктовой лавкой.

— Но при этом она наверняка ждет, что брак поднимет ее выше предков-лавочников, — добавила Лорел.

— Она еще, возможно, думает, что и над нами! — воскликнула Бегония.

— Именно. Если мы не нанесем упреждающий удар, то вскоре окажемся у нее на побегушках. Но этому не бывать.

— Но как же так? — Пиона яростно зачесала голову. Сестры ее привычно посторонились.

— Опять завшивела? — озабоченно поинтересовалась Бегония.

— Нет, — не слишком уверенно ответила девочка. Привычка проводить время на конюшне и при этом отсутствие привычки мыть голову приводили к тому, что вши водились у Пионы постоянно.

— Не смей выходить из комнаты! — буркнула Цинния. — Ты вообще не должна была сюда приходить. Иди корми вшей у себя в спальне!

— Не пойду, и ты меня не заставишь! — закричала в ответ Пиона.

Цинния замахнулась на сестру кулаком:

— Сейчас как дам!

— Сестры, успокойтесь! — Гиацинта постучала вилкой о тарелку, призывая к тишине. — Мы еще не договорились, как нам быть с этой, с этой… особой!

— Мне кажется, я знаю, что нам делать. — Круглое лицо Лорел сияло от самодовольства. — Нам надо обратиться за защитой к новому виконту.

— Мы его совсем не знаем, — резонно возразила Бегония.

— Пустое! Он наш дальний родственник, к тому же не женат. — Лорел наклонилась над столом, изогнувшись так, будто собралась показать, как будет соблазнять виконта своими женственными округлостями, дерзко выпирающими из глубокого, слишком глубокого декольте. — И следовательно, свободен. Во всех смыслах.

— Одинокий джентльмен, обладающий и титулом, и, что еще важнее, состоянием, не может отказаться от обязательств в отношении своих родственниц, — согласилась Гиацинта.

— Но этот вопрос еще следует обдумать, — сказала Бегония, хотя, будучи третьей по очереди среди сестер, по возрасту подходящих в невесты, она понимала, что шансов окрутить виконта у нее нет. Но это се не слишком заботило. Пастор местной церкви, мистер Чарлз Репингтон, произвел на нес неизгладимое впечатление. Если только тэна не ошиблась, младший сын баронета задержал на ней взгляд на мгновение дольше необходимого после того, как их представили друг другу после службы. Было это примерно неделю назад. О нем говорили, будто он живет больше чем на тысячу фунтов в год. Она бережно хранила этот маленький секрет в своем сердце. Ей было чем утешить себя. Что же поделаешь, если виконт для нее навсегда потерян!

— А я знаю, что виконт хромой на обе ноги и весь в оспинах! — торжественно объявила Цинния тем тоном, каким заявляют, что в пудинге муха.

Лорел продолжала загадочно улыбаться.

— Ему нет и тридцати. Он прославленный офицер, недавно вернувшийся из Калькутты!

— Военный? — заикаясь от волнения, протянула Пиона. Глаза ее сияли от восторга. — Мне так нравятся джентльмены в красных мундирах!

— Ожидается, что он приедет в Лондон не позднее конца месяца, — с триумфом закончила Лорел.

— Откуда ты столько всего знаешь? — с подозрением поинтересовалась Цинния.

— Газеты надо читать, — ответила сестра. На самом деле в ее руках перебывали все письма, полученные от поверенного. Она весьма рано поняла, что для того, чтобы завоевать надежное положение в доме, где распоряжаются женщины, без хитрости не обойтись. — Такого рода джентльмен, — продолжала Лорел, — пробывший вдали от приличного общества весьма длительный срок, нуждается в супруге, способной держаться с достоинством, соответствующим его новому статусу, и вести дом как подобает.

— О каком доме ты говоришь? — наивно поинтересовалась Пиона.

— Об этом, а каком же еще? Ну и всех прочих, что принадлежат Шрусбери. — Лорел неопределенно повела плечами. — Насколько мне известно, в Лондоне есть еще один дом, быть может, виконт предпочтет жить там. Все лучше, чем в деревне. Так что, девочки, вот что я предлагаю: мы должны поехать в Лондон и ждать возвращения виконта в лондонской резиденции Шрусбери. И сделать это надо немедленно.