В то время как старуха говорила это, Анна-Клод вдруг вспомнила, что, отправляясь из Эспиньоля, она не захватила с собой денег. Быстро оторвав две золотые пуговицы от своего камзола, она положила их в протянутую руку старухи, которая при виде такой монеты отскочила назад и стремительно захлопнула дверь своей лачуги; у девицы де Фреваль не было времени удивляться ее стремительному бегству. Старуха снова появилась в окне и, сжав кулаки, закричала пронзительным голосом:

— А! Воровка, грабительница, разбойница! Уж не думаешь ли ты, что это значит платить честным людям, если бросаешь им то, что добыто в грабеже? Убирайся к черту со своей треуголкой, у которой рога дьявола. Потаскушка! Невеста виселицы!

На все эти оскорбления девица де Фреваль ответила презрительным пожиманием плеч. Тем не менее она испытала странное ощущение. Ей казалось, что она окончательно входит в свою новую жизнь, в которой все станет по-другому, где не будут говорить на прежде свойственном ей языке, где все отмечено дерзостью и грубостью, где она почувствует рождение в себе некоторых тайных и глубоких инстинктов, которые найдут воплощение в новых условиях ее бытия, потому что этого требует полнота ее природы.

II

Девица де Фреваль достигла Бургвуазина, где начали в домах зажигаться первые огни, так как уже наступили сумерки. С приближением ночи стала подниматься луна. У нее уже не было той серебристой ясности, как в прошлую ночь, но ее света было достаточно, чтобы осветить дорогу, по которой ехала девица Анна-Клод. Сразу же за Бургвуазином началась очень суровая местность. Она тянулась вплоть до городка Сен-Рарэ, который был расположен у входа в обширную, хорошо возделанную равнину, в то время как пространство, отделяющее Сен-Рарэ от Бургвуазина, представляло собой только обнаженные ланды, тощие рощицы, поля под паром, где возвышались скалистые плоскогорья, вроде того, на каком построен замок От-Мотт, о котором рассказывал г-н де Ла Миньер. Позволив своей утомленной лошади идти шагом, Анна-Клод воскрешала в своей памяти те события, о которых г-н де Ла Миньер в ее присутствии повествовал г-ну де Вердло.

Оглядываясь вокруг, она напряженно возвращала к ним свое внимание.

Дорога становилась все более и более трудной. Лошадь часто спотыкалась о высокие камни. Луна была покрыта густым облаком, и в полутьме вся окрестность приняла мрачный вид. Дорога спустилась в извилистый, размытый дождями лог. Вдруг лошадь остановилась. В это мгновение луна вынырнула из туч, и девица де Фреваль ясно различала ограду, которая шла вдоль дороги.

Уж не гостиница ли это? Девица де Фреваль подумала уже о том, чтобы здесь отдохнуть, но воспоминание о ругательствах старой ведьмы остановило ее намерение. К тому же следовало воспользоваться тем, что луна вышла из облаков, чтобы попытаться продвинуться несколько дальше. Но лошадь из строптивости и упрямства отказывалась идти. Девица де Фреваль соскочила на землю. С большой осторожностью она пошла вдоль стены. Обогнув угол, она увидела, что стена продолжается и что в ней прорезано узкое окно, откуда падает луч света. Анна-Клод тихонько подошла к нему и заглянула сквозь запыленное стекло.

Ее глазам представилась довольно большая комната с потолком из толстых балок, освещенная несколькими подсвечниками и медными канделябрами. Комната была снабжена столами, на которых помещались бутыли, стаканы и оловянные кружки. Вокруг столов, на деревянных скамейках, сидело семь или восемь собутыльников. У всех их были серые камзолы и большие шляпы с опущенными полями. На плече висела сумка, а за поясом поблескивали дула пистолетов. Между ногами стояли мушкеты. Шла оживленная беседа. Резкие жесты находили полное соответствие с грубыми решительными лицами, с покрытыми растительностью висками и подбородками. Двое играли в карты… Смешивались хриплые и глухие голоса. Вдруг один из них яростно ударил по столу сжатым кулаком. Началась шумная ссора.

— Я спущу с тебя шкуру, плут!

— А я выжму из тебя все сало, жирный боров!

Целая туча ругани и проклятий поднялась к потолочным балкам притона. Трубки дымились во рту. Должно быть, там тяжелый едкий запах человеческих испарений, пота, сала, вина, табаку — привкус чего-то мерзкого и крепкого, что схватывает за горло и щиплет глаза. Долго наблюдала Анна-Клод этих людей за столом, которые пили и ругались при мигающем свете свечей в этой уединенной гостинице, которая была окружена всем молчанием ночи и всем одиночеством пустынной равнины. Это, конечно, они, и он должен быть там, среди них. Он!

Девица де Фреваль отодвинулась от окна и отступила на несколько шагов в темноту. Вдруг она споткнулась о что-то и чуть не упала. Она наклонилась, чтобы поднять помешавший ей предмет. Это был мушкет. Вероятно, часовой прислонил его к узкой двери, проделанной в стене. Анна-Клод с силой толкнула эту дверь. Теперь она стояла на пороге той комнаты, в которой происходила попойка. При ее появлении сразу же воцарилось молчание. Несколько собутыльников вскочили на ноги. Анна-Клод заметила направленные на нее дула пистолетов. Тогда она сделала шаг вперед и сказала чистым, твердым голосом:

— Я хотела бы говорить с вашим начальником.

Она оставалась неподвижной и совершенно прямой, высоко подняв голову в треуголке, украшенной пряжкой, не обнаруживая страха, хотя и чувствовала в это время дуло пистолета, приставленное к ее виску. Свет канделябра, поднесенного одним из присутствующих к самому ее лицу, не заставил ее опустить глаза. Она совершенно не казалась смущенной тем, что находится в этой странной комнате, среди мужчин с низкими и грубыми лицами, в нищенской подозрительной гостинице, под зловещими взглядами, устремленными на нее в упор. Вокруг нее воцарилось молчание. Казалось, начали совещаться. Послышались насмешки. Анна-Клод покраснела и повторила тем же надменным, ясным голосом:

— Я пришла сюда, чтобы говорить с вашим начальником.

И, полная нетерпения, топнула ногой о землю, покрытую лужами вина и плевками.

Насмешки удвоились. От одного из столов поднялся человек. Это был рыжий парень, с циничным и жестоким выражением лица. На нем была шляпа с широкими полями. Гнилой рот складывался в хитрую, плутовскую улыбку. Парень остановился против девицы де Фреваль, дотронулся пальцем до края ее треуголки и сказал пьяным голосом:

— Здесь капитан я!

Она презрительно смерила его с головы до ног.

— Я хочу говорить с капитаном Сто Лиц.

Парень повторил с прежней грубостью:

— Это я.

Раздался оглушительный хохот. Приклад мушкета тяжело стукнул в твердый земляной пол.

Рыжий человек обернулся:

— Тише, Камюс!

И тотчас же повторил с пьяной настойчивостью:

— Капитан — это я.

Девица де Фреваль пожала плечами.

— Неправда.

— Прекрасно! Если я не капитан, то и ты не кавалер, каким представляешься, красотка! Но так как ты дьявольски хорошенькая девочка, то ты выпьешь в честь капитана со мной, Кокильоном, твоим покорнейшим слугой.

Он взял со стола полную кружку, отпил глоток и протянул ее девице де Фреваль. Она оттолкнула ее обратной стороной ладони. Вино брызнуло в лицо Кокильона, а кружка покатилась к его ногам. Одним прыжком парень уже был рядом с ней. Он схватил ее за талию и не обсохшим от вина ртом искал ее губ, которые ускользали от его вонючего поцелуя. Мгновение продолжалась борьба, потом вдруг Кокильон покачнулся, схватился рукою за грудь и прохрипел, задыхаясь:

— Ах, чертовка! Она меня убила.

Взрыв ярости наполнил комнату. Анна-Клод отчаянно защищалась под грубыми руками ринувшихся на нее мужчин. Один схватил ее за кисть руки. Другой вырвал кинжал, которым она только что ударила Кокильона. Под ударами она оставалась надменной и бесстрастной, с глазами, устремленными в самый конец комнаты, где только что раскрылась дверь, пропуская высокого человека, который резким голосом бросил эти слова:

— Эй вы! Что у вас там такое?

Перед ним все расступились. Он был одет в желтый кафтан, обшитый серебряными позументами. Тщательно выбритое лицо этого человека составляло резкий контраст с окружающими волосатыми рожами. Как только он понял, в чем дело, он испустил глухой возглас удивления. Затем резко отдал приказание:

— Камюс и Верзила-Бенуа, отнесите Кокильона и посмотрите, что с ним такое. Что касается остальных, то им время уходить. И они уйдут. Вы хорошо заметили дом? Это второй при входе в Бургвуазин. Делайте свое дело поскорей и принесите мне уши этого негодяя. Это научит его держать язык за зубами.

Он вытащил часы из кармана своего жилета.

— Уже десять часов. Идите!

Затем, повернувшись к человеку, который держал девицу де Фреваль, он спросил его:

— Каким образом она сюда попала? Неужели «Пей до дна» не стерег двери? Уж не потому ли, что его захватили врасплох? Окрестности полны драгун.

И при этом пожал плечами.

— Отпустите эту женщину, Фризэ.

Фризэ положил на стол кинжал, отнятый им у девицы де Фреваль. Она, покрытая смертельной бледностью, прислонилась к стене.

Минута прошла в суматохе. Камюс и Верзила-Бенуа уносили тело Кокильона. Фризэ отправился на поиски «Пей до дна». Остальная часть шайки готовилась к выступлению и одевалась. Кое-кто, уже с мушкетом на плече, опрокидывал в глотку последнюю кружку вина и надевал черную маску. Один за другим разбойники вышли за дверь, и было слышно, как их шаги удаляются в ночь. Комната опустела. Там остались только Анна-Клод де Фреваль и капитан Сто Лиц, который, опираясь на стол, внимательно вертел в руках кинжал, взятый им у Фризэ. Затем склоняясь перед девицей де Фреваль, он протянул его ей с улыбкой.

— Возьмите обратно это оружие, мадемуазель. Оно вам сослужило хорошую службу.