В семь часов утра почтенный Аркенен, войдя в конюшню, обнаружил, что у двух верховых лошадей де Вердло были перерезаны сухожилия, а третья, лошадь капитана, куда-то исчезла. В первую минуту он подумал, что дело не обошлось без знаменитого разбойника, который обманом проник в конюшню, чтобы вернуть свою лошадь и перерезанными сухожилиями других лошадей обезопасить себя от всякого преследования. Размышления Аркенена были прерваны резкими криками со двора, где глазам его представилось странное зрелище. Полуодетая, с распущенными волосами, Гоготта Бишлон испускала отчаянные вопли, среди которых Аркенен мог разобрать только эти слова:

— Барышня пропала… Исчезла… Барышня пропала, пропала…

Первой заботой Аркенена было заставить ее замолчать, прежде чем на ее крик не сбежались садовники, служанки и мальчики-лакеи. Только после того, как она прекратила свои стенания, Аркенен мог добиться некоторых объяснений. Гоготта, войдя по обыкновению в комнату девицы де Фреваль, нашла ее пустою. К тому же там не было никакого признака беспорядка. Кровать оставалась нетронутой. Только туалетный столик был раскрыт. Девица де Фреваль никем не была обижена. Она бежала по собственной воле. Это не было похищение. Это добровольное бегство — вещь невероятная, необъяснимая. Как сообщить об этом несчастье г-ну де Вердло? Каким образом догнать беглянку? Что можно сделать с тяжелыми лошадьми, предназначенными для кареты? Бишлон рыдала. Аркенен чесал у себя в затылке и не замечал Куаффара, который, подойдя к ним, посмотрел на них насмешливым, всегда издевающимся взглядом, повернул к ним спину и оставил их друг против друга в каком-то оцепенении.

В такое же оцепенение был повергнут и г-н де Вердло, когда Аркенен и Гоготта Бишлон пришли сообщить ему эту новость, но его изумление тотчас же перешло в настоящее бешенство. Раз в жизни г-н де Вердло вышел из себя. С поднятой палкой, с париком, сдвинутым набок, он разбил три зеркала и рассыпал по паркету все свои бирюльки из слоновой кости. Он привел в ужас весь Эспиньоль своим бешеным порывом и дал блистательную пощечину одному из своих маленьких слуг, предварительно жестоко выдрав его за уши. В саду он опрокинул чучело для стрельбы в цель и яростно топтал его ногами. Он приказал бросить в пруд пистолеты Анны-Клод де Фреваль и сам сломал рапиры, которые служили ей для упражнений. Не оказало ли это все Анне-Клод дурной услуги, подготовив ее необъяснимую выходку? Г-н де Вердло приказал даже запрячь карету, чтобы ехать в Вернонс с целью направить юстицию по следам беглянки, но, конечно, этого не сделал, ибо принадлежал к тем людям, которые действуют только в воображении и никогда не согласовывают своих действий с тем, что они решили. Мало-помалу г-н де Вердло успокоился и даже почувствовал какое-то сожаление об этой маленькой сумасбродке, которая втайне от всех задумала то, что ей удалось выполнить с исключительной ловкостью, и, будучи вполне достойной дочерью г-на де Шомюзи и еще кого-то, бежала в прекрасную лунную ночь искать любви на больших дорогах.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ