Замотал в гневе головой. Миг — и пристальный, полный глубокой боли, взгляд мне в очи.

— И ты всё это время молчала? Я тебя столько искал, ждал… с ума сходил, — немного помолчав. — И ты это знала! ЗНАЛА! И, тем не менее…. ничего не сказала!

— Не сказала? — недобро чиркаю зубами, поддаюсь на его злость. — Ты уверен, что не сказала? Уверен? А ты, вообще, кого-то тогда слышал? Лиля, Лиля, Лиля! — паясничаю. — Целыми днями одна Лиля! Разве не так?

Стыдливо отводит взгляд. Морщится.

— Вот именно, Гош. Вот именно. И, тем не менее, — кривляю его слова; набираюсь храбрости, дабы продолжить, — так надо было. Чтобы вы встретились с Лилей, чтобы она в кому попала, чтобы с Генрихом… столкнулась. Только так, — киваю головой, но и виновато поджимаю губы. — Не знаю почему, и чья это игра… И, тем не менее, Гош, Гера, и тем не менее. Я здесь, уже здесь. Твоя Лиля, твоя АННА! А ты мой — Гоша, Генрих. Спустя столько времени… мы, наконец-то, вместе. И к чему эти обиды? Разве я тому вина? Разве я крутила эти карусели? Выдумывала их? Мне бы тоже хотелось… тогда остаться в машине с тобой. Чтобы ты нас не высадил…

— По-твоему, я виноват? — жестко, грубо перебивает. Еще больше ошарашенный взгляд в глаза.

Качаю отрицательно головой.

— По-моему, никто не виноват. Или оба. И мы заслужили то, что заслужили. Но главное, что мы встретились, узнали друг друга, влюбились — и теперь вместе… ВОПРЕКИ ВСЕМУ.

Несмело мотает головой в негодовании. Шумный вздох — и потирает лицо ладонями, сгоняя шок.

— Гош… — несмело зову.

(молчит)

— Генрих…, - жалобно, отчаянно продолжаю. — Гера. Ну, Гер, — вновь лезу к нему, пытаюсь обнять, обвиться вокруг шеи, повернуть к себе его лицо. Поддается. Глаза в глаза. Робко улыбаюсь. — Ну, не злись на меня.

— Да не злюсь я, — недовольно гаркнул. Поморщился. — Просто… всё это — какой-то бред.

Киваю головой, горько смеясь.

— Еще какой. Ну, идешь ко мне?

Не сдержался. Залился смехом.

— Ненормальная.

— Угу, — коварно ухмыляюсь. Уверенный напор — и разворачиваю его к себе целиком. Поддается. Ухватиться за лацканы — и потащить на себя. Доли секунд — повис сверху. Все еще мнется в неловкости и растерянности.

— Только, — шепчет сквозь улыбку, — хватит на сегодня откровений…. а то я больше не выдержу.

Пристыжено усмехаюсь, виновато пряча взгляд.

— Что? — не выдерживает.

Кривлюсь, наигранно, театрально качаю головой.

— Ничего, — колкий, с опаской, на миг в глаза и снова спрятать взор.

— Говори, — серьезно, отчасти, даже, грубо.

Недовольно вздергиваю бровями. То просит одно, то приказывает другое.

Глубокий вдох — и осмеливаюсь. Глаза в глаза. Взгляд на расстоянии вдоха.

— Была еще Четвертая Лиля, после Лизы.

— Четвертая? — ошарашено отстраняется, но не даю улизнуть, удерживаю силой, отчего подчиняется на мой напор, замирает.

— Да, — нервически прокашляться. — Это — она, тот урод… который влетел в тебя на перекрестке, отправив в кому. Это она — та девушка, что насмерть…

— Нет, — качает головой, бледнея от прозрения.

Кривлюсь, морщусь от боли и страха.

Лихорадочно, торопливо бормочу вдогонку.

— Но она, я, не специально. Тормоза отказали, или еще что. Я ж — не механик. Гош, ну, прости…

Не выдерживает — и рассмеялся истерически. Вновь поравнялся, расселся на кровати.

Рдею смущенно, а в голове уже кто-то печально ноет, осознавая, что близости сегодня со своим Генрихом уже не ждать.

— И Нани… — а это уже кто-то другой, решил окончательно всё добить, расстрелять бедное, хрупкое сознание Шалевского.

— ЧТО НАНИ? — неприкрыто грубо рычит. Взгляд на меня, в лицо.

— Это — Аня.

Округлил очи.

— Да ладно?

— Угу.

Закусила я губу. Шумный вздох.

— Еще что будет? — внезапно добавляет и на губах проступает добрая улыбка.

Обмерла я в удивлении. Секунды выжидания его — и поддаюсь. Качаю головой:

— Нет, вроде… всё. Ничего такого… сверх.

Скривился, махнул рукой.

— Ладно, потом… над всем этим подумаю, — пристальный, многозначительный взгляд мне в глаза. Неожиданно мерное, тихое, плавное, словно дикий зверь загоняет свою добычу, движение, начал на меня напор, наступление. Поддаюсь, с испугом, трепетом в душе следя за его мыслью, опускаюсь на подушку. Еще миг — и повис сверху.

Ухмыляется коварно. Улыбаюсь (смущенно) и я.

— Ну, теперь… лечи меня, моя Докторша. А иначе… я точно сейчас сойду с ума.

Мигом облизать губы — и притиснуться коротким поцелуем к его губам, обхватив руками за шею.

— Только, чур, потом… не жаловаться и не брыкаться, — шепотом.

— Не буду, хорошая моя, не буду. Только помни, никаких резких движений, а то кровать нас не простит…

… действительно, не простила.

* * *

(Л и л я — 5).

Надо ли говорить о том, что отныне я ношу фамилию Шалевская, и уже на сносях? Если, Господь больше не гневается на меня, то… я искренне надеюсь, что наконец-то нас с Генрихом сделаю родителями.

Хотя…. не надо забывать, что вот как для Гоши, то это будет уже второй ребенок. С его сыном мы видимся часто. И это — радостные моменты для всех нас. И для меня в том числе. Действительно, это так. Нет, я не пытаюсь заменить ему родную мать, или стать а-ля вторая, нет. Однако… хорошим другом, то тут уж — наверняка.

…

И что не говорите, а с Ириной я тоже сдружилась. Почему-то жизнь, то и дело нас сталкивала друг с другом, причем, конкретно, едва не лбами, отчего приятельским отношениям, просто, грех было не завязаться. Родила она, на самом деле, и вправду, не от Ярцева. Уже на полпути этого дикого их брака с Михаилом, та стала делать страшные предположения и выводы. А дальше, отчаянные попытки забеременеть от мужа — привели к трепетной связи со своим же лечащим врачом, Федором Баировым. Сначала духовной, а затем — и физической. К тому времени с Ярцевым она уже и не спала. Потому не удивительно, что, когда тот ублюдок перестал ее так усердно пичкать таблетками, та живо забеременела. Догадки обрели полноценный смысл. А дальше, вовсе, взрыв, ядерная бомба — я пишу письмо, которое окончательно расставляет все точки над «i», и приговаривает мерзкую тварь… к справедливой участи.

И вот года идут — и странное чувство на душе, будто я знала эту свою Ирину и ее Федора (а дружим теперь семьями, да и дети хорошо ладят)… уже очень давно. И, возможно, не одну жизнь…

…

P. S. А ты бы прокатился на шальной мельнице? 

Комментарии

* Лилия — символ в христианстве: чистота, праведность; возрождение, бессмертие, воскрешение (по аналогии с многолетними растениями); благосклонность, милость Божья, провидение, божественное покровительство избраннику (избраннице); грех и покаяние, очищенная от грехов душа.

Значение имени Лилии — «Бог — моя присяга».

Удивительно то, что имя было выбрано интуитивно, а смысл оказался гораздо глубже, нежели задумывалось по началу.

* Фамилия Мендель (фон Мендель) происходит от ласкательной формы еврейского мужского имени Менахем («Мендель»), которое означает «утешитель».

* Эльза — в какой-то мере, аналог имени Лиля (Лили, Лилианна).

Нани — аналог имени Анна.

* Для точности восприятия авторства и линий времени, введены понятия «Лиля», «Лиля-2», «Лиля-3», «Лиля-4», «Лиля-5».

* Автор «Первой главы», действительно, Аня (Нани).

* Пфальцпайнт — реальный, не вымышленный персонаж. «Брат-рыцарь» Тевтонского ордена, состоявший в середине XV в. в Мариенбургском конвенте, внес значительные улучшения в дело лечения раненых. Изучив хирургическое искусство еще до своего вступления в Тевтонский орден, в 1460 г. написал трактат по хирургии, в котором обобщил свой многолетний опыт. Он спас множество раненых со вскрытой брюшиной, смазывая прямо на поле боя вывалившиеся из раны внутренности особым, подогретым маслом, рецепт которого был составлен им самим, после чего, с помощью самого раненого или ассистента, заправлял кишки обратно в брюшную полость и сразу же зашивал еще свежую рану. http://www.imha.ru/1144535493-o-sanitarnoj-sluzhbe-tevtonskogo-ordena.html

* Разная форма кавычек — технический аспект, и не несет в себе подтекста.


  • 1
  • …
  • 44
  • 45
  • 46
  • 47
  • 48
  • …
  • 63