Чудо. Для округа Бальга… Анна вновь свершила чудо, хотя…. как и всегда, исключительная заслуга всего того — неоспоримый талант, мастерство, знания Хельмута и Беаты.

Однако, механизм запущен — и шестеренки начали свой ход.

На благо, при всей своей мерзости и гнусности, Фон-Нейман оказался человеком слова — и добровольно свершил всё то, о чем условливались. Так что мы с Нани смогли без опасений остаться в Цинтене, да и к тому же — при приюте.

И вновь привычный труд, по которому я (к собственному удивлению) уже успела безмерно соскучиться. К нашим рядам, воодушевленная увиденным, по своей доброй воле, примкнула и Нани. С радостью и великим запалом я принялась делиться с ней знаниями (хоть и тайно, усердно скрывая от чужих взглядов): причем, не только в плане медицинских (а в этом мне помогали и Беата, и Хельмут), но и в области грамматики, математики и географии.

Не сдержалась и от рассказов о чудном прошлом…. которое я (почему-то) помню вместо того, что было на самом деле со мной. И да, как и прежде, все меня знали и звали Анной. Ни Лилей, ни Эльзой, а — именно Анной. Сему пришлось покориться и Нани. А всё потому, лишь бы не вызывать лишних вопросов и домыслов.

* * *

Но как бы не было тепло и уютно в «родном» доме, с дорогими сердцу людьми, душа моя тянулась в иное место. На Бальгу. К Генриху.

Вестей от него не приходило, и сам он не являлся наведать меня. Не знаю, что тому виной. Более того, нет достоверных слухов, там ли он уже, или еще в походе. Часть рыцарей вернулась с войны, а часть — еще нет. И, тем не менее, нет у меня сил больше ждать, гадать, надеяться.

Предупредить Беату (отчасти излив ей душу) — и рвануть изо всех сил… привычной дорогой, страхом выбитой на сердце и в памяти у меня.

… навесной мост и добродушная встреча с Фреджей.

— Нет, — причмокнула женщина, печально закачав головой. — Не было ни Фон-Менделя, ни даже Командора пока. Хотя… есть молва, что со дня на день прибудут. Но какова часть правды во всем этом? Никто не знает. Ждать… остается только ждать.

— Я смотрю, у вас… изменения в штабе помощниц, — кивнула в сторону девушек, что прислуживали Хорсту.

— А, да, — смеется. — Не без твоей помощи.

Обмерла я в удивлении. Молча подначиваю продолжить.

— Слишком много споров стало. Приводили в доводы опыт, полученный в работе с тобой. А это… сама знаешь, как доводит нашего Лекаря. Вот он и решился… изгнать полусестер, полностью заменив на монахинь.

(невольно поморщилась я от злости)

— Всё равно, — задумчиво шепчу, изучая незнакомок взглядом. — Как-то слишком… много их, что ли, стало.

— А… это да. А ты что… так воодушевленно на них смотришь? Небось, есть помыслы примкнуть к ним?

— Не-е-ет, — взревела я, заливаясь смущенным смехом, и лихорадочно закачала головой. Но еще миг — и обмерла, замыслившись. — Не знаю…

* * *

— Ладно, Фреджа… С тобой хорошо, но… долг завет. Надеюсь, на днях еще увидимся.

— Давай. Заходи. Знаешь как мы здесь тебе рады!

Улыбаюсь. Взгляд на Хорста.

— О, да. Особенно он.

Хохочет женщина.

— Ну, его доводить… — это исключительное удовольствие… для нас обеих, так что… тоже хороший повод.

Не сдержалась я — и, поморщившись от стыда, залилась звонким смехом.

Услыхал. Бросил колкий взгляд через весь зал на нас, но еще миг — и натянул маску непринужденности и равнодушия, разворот — да пошагал прочь.

* * *

И уже же направлялась на выход, и уже же, практически, была за пределами крепости, как вдруг… странный, напряженный знакомый голос заставил обмереть на месте. Еще мгновение — и осознание того, кому он принадлежит, вынудило прижаться к стене и застыть, внимать каждому слову, ловить каждый звук.

— Не переживайте. Всё, что от меня зависит, и даже больше, я непременно свершу. Сначала уберу этого мерзкого пса Менделя, дискредитируя его, а затем и Рихтенберга придет очередь. Оба Генриха к власти отныне не подступятся ни на руту. Прошло их время. Прошло. И теперь править будут достойные, а там где я — и Вам место найдется.

— Но ждать некогда. Не сегодня-завтра они оба прибудут в крепость, и тогда будет поздно уже о чем-то думать.

— И торопиться нельзя. Малейшая прореха — и мы сами скатимся с горы. Доверьтесь мне. Кто, как не я, знается в этом деле…

Заледенела я от ужаса прозрения. Резвый шаг в сторону, но вмиг раздалось за моей спиной.

— Анна?

* * *

— После всего… Бауэр. После всего, что я для Вас сделала, о чём… мы договаривались… В-вы… идете на такое, — путаюсь в словах, буквах, заикаюсь от ужаса и шока.

— Анна, — едва слышно шепнул, сильнее сжав за локоть. Мерзко сплевывает, гневно шепчет на ухо. — То, что Вы слышали — враз подписало Вам смертный приговор. Но вместо… загнанного клинка в сердце, я всё еще с Вами церемонюсь. Наш договор это никак не нарушает. То, что касается дел здесь, отнюдь не имеет к Вам никакого прямого отношения. А все Ваши… чертовы темные помыслы мне недоступны, и мне на них плевать. Я Вас отпущу… но если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, что услышали, или сами попытаетесь помешать — не погляжу на добрые заслуги. Сам лично прикончу. Всё ясно? — гневно встряхнул меня, словно тряпичную куклу.

Ядовитый, пронзительный взгляд в глаза — поддаюсь.

Несмело, едва различимо шепчу:

— Ясно.

— То-то же.

Резвое, грубое движение — и пнул меня от себя, словно гнусность.

— И чтобы я Вас здесь больше не видел, иначе тотчас же приму сие за измену.

* * *

Едва ли не прожогом добраться, домчать до Цинтена. С глазами бешеного зверя, отыскать в коморке Беату, замереть около нее. Шумно, взволнованно дышать.

— Анна? Что-то произошло? — оторопела та от внезапности.

Несмелое движение на выход, но, тут же, преграждаю ей путь. Глаза в глаза.

— Мне нужна твоя помощь.

— Моя?

— Что угодно, но их надо остановить.

— Кого их?

Взгляд около, за дверь, убедиться, что никто не подслушивает, и едва слышно… выдать всё как на духу.

— И какие идеи? — удивилась та.

— Я думала, ты мне подскажешь.

Пожала плечами девушка. Опустила виновато голову.

— Ну, всех же их со свету не свести?

И вновь глаза в глаза. С вызовом.

— Знала бы я кто второй…

— Анна? — удивленно. — Ты же не серьезно?

Шумный вздох. Шаг в сторону. Пройтись вместе в ней на кухню. Сесть в углу, рядом с какой-то кучей то ли сена, то ли еще чего-то непонятного.

— А ты что предлагаешь?

— Надо думать. Но… то не выход. Будут вопросы, и будут искать виноватых. Да и… только Богу известно, насколько эта паутина расплелась. Их явно не двое.

— Да понятно, — нервно рычу. Взгляд около.

Присесть на лаву.

Невольно, отчасти неосмысленно, бесцельно пялиться на то, чем занимается Беата. Однако, еще миг — и страной дымкой в голове восстает во мне воспоминания из какого-то старого, местами глупого, фильма-ужаса про древние времена.

— А что это у тебя? — кивнула я на ее руки.

— Это? — ткнула мне ближе, разворачивая плетение. — Конский волос.

— Зачем он тебе?

Смеется, сгорая в недоумении.

— Шнурки и нитки делаю. Что в полотно пойдет, поясницу в зиму греть, а что так — по хозяйству. Да и раны хорошо ими зашивать. А что?

Шумный вздох, издавая волнительный писк. Нервы натянутой струной, а страх с разбуженным безумием пустились в бесовской пляс.

— Да есть тут одна идея. Как подобраться к нему… Ну, а там — одно из двух.

— Анна, — рычит, с опаской оглядываясь по сторонам.

— Не страшись. Жить будет, — шепчу. — Но вот чего… современный человек боится больше всего на свете, сильнее даже чем саму смерть? А уж тем более… монах?

— Чего?

— Того, что не сможет ни оправдать, ни объяснить, — многозначительно, злокозненно ухмыляюсь. — А если во всем этом еще будет замешана женщина, рыжеволосая женщина.

— Ведьма, — едва внятно, задумчиво шепчет Знахарка.

Киваю головой.

Шумный вздох подруги. Еще миг настороженного, серьезного вида, взгляда — и коварно (молча) ухмыльнулась мне в ответ.

— Он хотел дискредитации? — продолжаю. — Ну что ж. Он ее и получит. У меня тут как раз, — наклоняюсь к ней ближе (отвечает тем же), шепчу, — чепчик подходящий есть. Не хватает только деталей. Поделишься со мной этим твоим… бесценным добром? — метаю взгляд на кипу конских волос.

Покорно кивает та головой. Пристальный, изучающий взгляд мне в очи.

— А еще нужна хна и наша мазь… А также, помнишь, ты как-то говорила, что некоторые масла не только могут всколыхнуть огонь, но и вызвать целый пожар, едва до них доберется искра?

Болезненно рассмеялась девушка, закачала головой в негодовании.

Но еще миг — и вновь кивает одобрительно. Закусила на мгновение губу.

— Ты только не попадись им, — шепчет Беата.

Ухмыляюсь.

— У меня отличные учителя.

Удивленно вздергивает та бровями.

— Что ты, что Жизнь.

Смеется, пристыжено заливаясь краской. Молча кивает головой, обреченно прикрыв веки.

* * *

Если вдали от Бальги всё это казалось безумием, то сейчас — просто-напросто, неисполнимой придурью. Но… увы, и долгом.

А потому глубокий вдох — и смело ступить на деревянный помост. Добродушно улыбнуться встречающим.

— Анна? — обмерла Фреджа.

— Не ждали так скоро? — язвлю.

Смеется. Улыбаюсь и я.