— Только не начинай сначала! — крикнула Лейси, изо всех сил сопротивляясь, пока он стаскивал с нее пуловер. — Я не намерена тратить всю ночь, обсуждая с тобой мое белье и прочие глупости.

Но тут же со всхлипом втянула воздух, потому что Майкл кончиками пальцев прикоснулся к мягким изгибам ее груди, заставив Лейси затрепетать.

— Ах, Лейси, ты так прекрасна, так очаровательна. Я не могу пресытиться тобой, — хрипло шептал он, притянув ее к себе. — Дорогая, я жду не дождусь, когда увижу тебя в свадебном платье.

— Вот оно! Ладно, Майкл, ты попал в самую точку! — вскрикнула Лейси, отталкивая его прочь, бросившись в бегство вокруг кровати. — Если ты мне всучишь еще какое-нибудь барахло, я вышвырну его из окна! Ты больше не заставишь меня надеть очередное дурацкое платье, пусть даже ручной работы! Ты отвратительный материалист… помешанный на подарках!

— О Боже, это очаровательно, — пробормотал он, отступив на полшага, чтобы полюбоваться ее изящной фигурой. Обнаженная по пояс Лейси с рассыпавшимися по плечам светлыми волосами на четвереньках осторожно переползла на другую сторону кровати, чтобы оказаться от него подальше.

— Майкл, у меня от тебя мурашки бегают по коже! — Лейси невольно поежилась, заметив, какое желание полыхает в его стальных глазах. — Ты пытаешься сломить меня, ты осыпаешь меня дорогими подарками! Я отвергаю их — отвергаю, слышишь?! Я ничего не хочу у тебя брать!

— Я знаю, дорогая. Ты могла этого и не говорить. — Майкл двинулся вокруг кровати, одновременно стаскивая с себя футболку с рекламой «Харлея-Дэвидсона», и швырнул ее на пол. Потом неторопливо расстегнул бронзовую пряжку своего широкого ремня. — Лейси, ты единственная женщина из всех, которой ничего от меня не надо, которой не по душе дорогие подарки, которая отвергает повышение по службе… Будь я проклят, если способен это постичь. Во многих спальнях меня называли чертовым скрягой, бессердечным ублюдком и расчетливым сукиным сыном, но еще никто не говорил, что я помешан на подарках. Милая, — он потянулся за Лейси, снова старающейся увернуться от него, — ты хоть догадываешься, сколько женщин стремились женить меня на себе? Скольких из них мне пришлось выбросить из своей жизни? Из своей постели? Милая, дорогая, черт побери, да что с тобой?

— Со мной ничего, Майкл… Ой, не делай этого! — завопила она, когда он стащил с себя облегающие черные джинсы, обнажив длинные, стройные ноги.

— Лейси, зачем ты забилась в угол? — Майкл растянулся на кровати, схватил Лейси за запястья обеими руками, подтащил к себе и силой уложил рядом, утешительно промурлыкав: — Дорогая, сегодня ночью я дам тебе все. Все, что придет тебе в голову.

— Ой, я не знаю, — беспомощно прошептала Лейси. Майкл осторожно разжал ее стиснутые руки. Лейси помимо воли вздохнула, коснулась кончиками пальцев его густых кудрявых волос и негромко проронила:

— Майкл… — уже понимая, что не, в силах сопротивляться его мужской красоте и власти над ее чувствами. Жаркий, жадный рот Майкла требовательно припал к ее груди, и она едва сумела выговорить: — Ты всегда заставляешь меня делать, что хочется тебе. А мне это противно!

— Тебе это не может быть противно, драгоценная моя, не старайся обмануть меня, — прошептал Майкл. — Я в каждом сне видел тебя такой, прекрасная Лейси! Хоть я почти и не спал в последнее время, — он поцеловал ее в изгиб талии, одновременно расстегивая «молнию» у нее на джинсах, — все мои сны были полны тобой, полны таких вот поцелуев, и в них я дарил тебе одну-единственную вещь, которую ты не могла отослать мне по почте.

— Нет, нет, — лепетала Лейси, извиваясь от опаляющего жара его дыхания. — О, Майкл, ты… о… Боже мой, что ты делаешь?

Она подняла ноги, чтобы помочь Майклу стащить сапожки, а за ними и джинсы.

— Я целую тебя, дорогая. — Он стащил с нее шелковые кружевные трусики. — Ты разве не говорила, что любишь мои поцелуи? Я дам тебе все-все, милая, сладкая Лейси, любой подарок, какой тебе захочется, и ты все их примешь.

— Ой! — только и смогла ответить Лейси.

— Дорогая, взгляни на меня. Снова скажи, что любишь меня. Я хочу услышать это.

— Не могу. — Она слабо содрогнулась. — Не могу, Майкл… По-моему, я сошла с ума.

Словно издали до нее долетел его смех — восхитительный звук. Майкл медленно двигался в ней, наполняя ее своим тяжелым присутствием, требовательно предъявляя на нее свои права.

— Дорогая, посмотри на меня, — хрипло шептал он. — Следуй за мной, я хочу подарить тебе это.

Удивленная, оглушенная, Лейси цепко обнимала его. Его глаза сияли, как серебряные огни, требуя отдаться ему всей душой, подтвердить его право на обладание. И тотчас же последний рубеж ее сопротивления пал. Она кончиками пальцев ласково коснулась его губ.

— Майкл, до тебя это было только один раз. На переднем сиденье «Бьюика», с мальчиком по имени Бобби Салливан, когда мне было семнадцать. Мы выпили целую полудюжину пива, и все было просто ужасно, — дрожащим голосом поведала Лейси, радуясь, что наконец-то избавится от недомолвок. — Поэтому я бегала от, ну, близости, как от огня, пока… пока не встретила тебя.

— Я знаю, любимая. — Его жесткие губы осыпали поцелуями ее подбородок и горло. — Твой отец мне сказал.

— Папа тебе сказал?! Майкл, да он-то откуда знает?

— Одна из твоих сестер сказала матери. О Боже, сладкая моя, неужто нельзя поговорить после? Это меня с ума сведет.

И, пока уста их не сомкнулись, пока они не устремились в бескрайние просторы вселенной, не ведающие хода времени, пока тела их не сплелись, Лейси поспешила выдохнуть слова любви и ждала ответного признания. Но не услышала, ибо его ответ растворился в упоительном, беззвучном торжестве плоти, словно они соединялись в самый первый раз. И в момент наивысшего блаженства ее собственные крики потонули в хриплом реве Майкла, полном экстаза полнейшего слияния тел и душ.

Позже, когда ее возлюбленный погрузился в мирное забытье, успев лишь пробормотать, что сможет выспаться впервые за много дней, Лейси продолжала лежать, глядя во тьму. Она играла золотой цепочкой Майкла, поглаживая его сильную руку. И чувствовала, как прочной несокрушимой стеной ее окружают его мужская сила и уверенность в себе.

«Ну, и что же ты натворила на сей раз, Лейси Кингстоун?» — вдруг поинтересовался внутренний голос, напомнив ей о завтрашнем дне, и что сделано для того, чтобы уничтожить Майкла Эскевария окончательно и бесповоротно.

«Бросай все и беги! — подсказал чертенок. — Выскользни потихоньку, пока все хорошо, как в Талсе. И никогда не возвращайся. Только так можно выпутаться из этой передряги!»

Лейси испытывала сильное искушение сделать так, как подсказывает чертенок, но ее крепко держали сильные руки Майкла, а его крупное, могучее тело прижимало ее к кровати, удерживая на месте.

Когда же она пошевелилась, Майкл лишь еще крепче прижал ее к себе, не просыпаясь, а его губы проронили одно-единственное слово: «Моя».

Вот и все.

22

Лимузин Майкла Эскевария «Серебряный призрак» подкатил к выстроенному в греческом стиле зданию Верховного суда Нью-Йорка ровно без пяти двенадцать, остановившись прямо перед серой мраморной лестницей здания, у знака «Стоянка запрещена».

Эдуард, выглядящий щеголем в своем серо-сизом костюме, выбрался из-за руля, чтобы распахнуть дверцы для пассажиров «Роллс-Ройса». Но Лейси, не снимавшая ладони с ручки дверцы, опередила его. Едва автомобиль остановился, она тотчас же пулей выскочила с заднего сиденья. Следом за ней торопливо выбрался высокий, широкоплечий президент и председатель совета директоров «Эскевария энтерпрайсиз» в безупречном черном костюме-тройке «Сэвил Роу» и элегантной шляпе. В руках он держал кремовое дамское пальто, темно-красный кожаный футляр с драгоценностями и воздушную шляпку с белой вуалью.

— Лейси, вернись немедленно! — рявкнул председатель совета директоров вслед невесте, бегом устремившейся ко входу.

Бывшая модель Лейси Кингстоун едва-едва успела ступить на лестницу, когда на нее набросились двое телеоператоров, молодая женщина с микрофоном в руках, украшенным логотипом программы новостей, и фотограф из «Нью-Йорк дейли ньюс». Молодая телерепортерша подоспела первой.

— Мисс Кингстоун? — крикнула она, тыча микрофон в лицо Лейси, прыгающей через две ступеньки. — Это правда, что вы хотите сделать заявление для прессы, что вас силой заставили выйти за мистера Эскевария, пытающегося таким образом избежать обвинения в принуждении к близости?

— Нет, отстаньте! — отмахнулась Лейси, пытаясь на бегу дотянуться до «молнии» на спине шелкового платья цвета слоновой кости, с элегантными рукавами и пышной плиссированной юбкой. — Ничего не будет, все отменяется! — С этими словами она устремилась к вертящимся дверям суда.

— Лейси! — донесся из-за спин телеоператоров властный голос председателя совета директоров, проворно взбирающегося по лестнице. В руках он держал пальто и шляпку с фатой, украшенной мелким жемчугом. — Надень это!

— Не прикасайся ко мне! — завопила в ответ Лейси, дрожа от негодования. По дороге в Верховный суд Майкл пытался вынудить ее надеть пальто и крохотную диоровскую свадебную шляпку. А перед тем они едва не подрались дома из-за пояса с подвязками и кремовых шелковых чулок с вышитыми на них маргаритками цвета слоновой кости. Кончилось тем, что Майкл сам надел все это на нее чуть ли не силой.

— Оставьте меня в покое! — взвизгнула Лейси, отпихивая с дороги фотографа. Телерепортерша, не отстающая от нее ни на шаг, каким-то образом ухитрилась втиснуться за Лейси вместе с микрофоном, когда двери уже поворачивались.

— Это правда, мисс Кингстоун, — пропыхтела репортерша, с трудом просовывая перед собой микрофон, — что вы наняли «Гаррисон Поттс промоушнз» из Бостона для организации торжества в бюро судьи Марковица? А панк-рок группа «Язва желудка» обеспечит музыкальное сопровождение церемонии?