– Он зарабатывает, а Юлька дома сидит, у него на шее, – торопливо поведала гостям Аля, пока Евгения Михайловна хищно пробиралась к ней. – Не работает, только деньги сосет. А врет, что стихи пишет. Книжек-то в магазинах нет.

Хамство маленькой негодяйки превысило все границы. Если бы это был Юлькин ребенок, девица вообще не сидела бы со взрослыми и не метелила языком что ни попадя. Но воспитывать чужую дочь она не собиралась. Конечно, это мог бы сделать Митя на правах родного дяди, но… Достаточно было посмотреть на его отсутствующий взгляд, чтобы понять: поддержки с этого фланга ждать не приходится. Интересно, что думали гости, глядя на здорового мужика, чем-то занятого под столом?

– Альбина, детка, иди погуляй, – нежно проворковала бабушка, толкнув внученьку в спину. – Воздухом подыши.

– Не хочу. Вот папа приедет, и пойду, – надула губы Аля.

Евгения Михайловна вздохнула. Не объявлять же во всеуслышание, что Костя так и не соизволит приехать!

– Вы пишете стихи? – восхитился толстяк, деликатно обойдя стычку между бабушкой и внучкой и предыдущую часть информации про заваливание наивного шахматиста и сидение у него на шее. Казалось, напряженная атмосфера за столом не мешала только ясноглазой Але, судорожно придумывавшей, что бы еще эдакое брякнуть.

– Да, – вежливо кивнула Юлька, опасливо взглянув на племянницу. Лишь бы девица не почувствовала, что нашла слабое место. Иначе все последующие встречи будут проходить с обязательным тыканьем палкой в больную мозоль. – Это моя работа. Ну, конечно, что-то я пишу для души, но по большей части зарабатываю заказами. Поэзия в наше время – это несерьезно. Хотя у каждого свое хобби.

Таким образом она надеялась избежать подробных бесед с непременной декламацией стихов, а заодно упомянуть тот факт, что она все же зарабатывала, а не болталась пиявкой на слабой Митиной шейке.

– Да, – воодушевилась Света, обрадованная, что беседа входит в мирное русло. – У меня тоже есть хобби. Макраме. Я такие дивные вещи делаю.

– А бабушка говорит, что себя хвалить невоспитанно, – оживилась Альбина.

– А я слышал, что воспитанные дети не вмешиваются во взрослые разговоры! – не выдержал толстяк.

– Так вы же не разговариваете, – прищурилась маленькая нахалка, – а только пьете. Вон, полбутылки уже нет, а кроме вас, никто не наливает!

– Кладите сахар, мы не считаем, что вы уже седьмой кусок берете, – натужно сострил дядька, едва не поперхнувшись очередной рюмкой.

– Пейте-пейте! – великодушно улыбнулась Альбина. – Папа всегда говорит, что некрасивых женщин не бывает, бывает мало водки!

– Ладно, я пойду, пожалуй, – произнесла Светлана.

– Уже? – изумилась Елена.

– Я вас провожу, Светочка, – засуетился толстяк. Он предпочитал провести остаток дня в обществе блондинки, утешая ее по мере возможностей, нежели за беседами с распоясавшимся подростком.

– Внуков делать пошли, – понимающе пробубнила Альбина из-за дверей.

– Что? – растерялась Лена.

– Ничего! Гостей проводи, – прошипела Евгения Михайловна, старательно улыбаясь уходящей паре.

– Нам, пожалуй, тоже пора, – заволновались пенсионеры, которых пока не задело юношеским всплеском откровенности. Но кто его знает – впереди целый вечер.

– Что-то все расходятся, – недоуменно проговорила Лена. Впрочем, в голосе ее не было ни расстройства, ни каких-либо иных эмоций. Ей в этот вечер вообще было не до гостей.

– С чего бы это? – пробормотала Юля, потыкав Диму в бок. – Любимый! Торжественный ужас в честь Первомая завершен.

– Почему ужас? – впервые за вечер заинтересовался муж.

– Если бы ты не отключал за столом слух, ты бы таких глупых вопросов не задавал. И вообще, будь ближе к реальности, а то ты меня пугаешь. Зачем ты сообщил племяннице, что мы не умеем делать детей?

– Я? – удивился супруг. – Когда?

– Неужели? – воскликнула Елена. В ее голосе прозвучало ехидство. Хоть чему-то порадоваться в праздничный вечер!

– Я вас боюсь, – захихикала Юля. – У вас это семейное. Одна бабушка в курсе. Кому интересно, спросите у бабули. Не хочу показаться необъективной. Ну, что, убираем со стола или будем доедать?

– Давайте посидим, – устало предложила вернувшаяся Евгения Михайловна. – Как-то нелепо все прошло. Перед людьми неудобно. Да Света эта еще. Понесет теперь сплетни по поселку.

– Вы посидите, а я со стола уберу, – предложила Юлька.

Никто не возражал. Конечно, если и сидеть вечерком, то своей семьей. А Юля к «своим» не относилась. Правда, Альбину, уже было открывшую рот, чтобы сказать очередную гадость, бабушка ошпарила таким взглядом, что девица быстро сникла и с кислым видом уставилась в окно.

«И то хорошо, – удовлетворенно констатировала Юлька. – А утром уедем. Пусть они тут траур по своему безвременно смывшемуся Косте без нас носят!»


Уехать тихо не удалось. Утром нарисовался сильно помятый, но довольный, как нагулявшийся кот, Константин. Лена, долго настраивавшаяся на нежную встречу, не выдержала и сорвалась. В результате чего супруги орали на весь дом и даже чем-то кидались. Юлька с Димой затаились в своей комнате и боялись выйти.

– Если мы сейчас попремся с сумками, то будем выглядеть как крысы, бегущие с тонущего корабля, – патетически заявил Митя и уселся играть в шахматы.

Юльке заняться было совершенно нечем. От скуки она начала прислушиваться, ловя отдельные вскрики про какую-то секретаршу, загубленную молодость и потерянные годы. Ничего оригинального – стандартный набор. Если бы Юлька оказалась на месте Кости, она бы хлопнула дверью и уехала. Потому что даже если человек виноват, то такой безобразный ор уравнивает его в правах с обиженным.

Потом супруги бурно мирились, вогнав Юльку в краску. А Дима даже отвлекся от шахмат, тревожно вскинув лохматую голову, и настороженно уточнил:

– Он ее не убивает?

– Какой ты наивный, – усмехнулась Юлька.

– Я не наивный. Я допускаю возможные вероятности.

– Давай тоже займемся… возможными вероятностями? – предложила Юля. Просто так сидеть было скучно. А уезжать, не попрощавшись, неприлично. Хотя момент был очень даже подходящим.

Но у Димы шел какой-то турнир, от которого он не пожелал отрываться, и Юлька отправилась шататься по дому.

Долго бездельничать ей не удалось, поскольку она напоролась на Евгению Михайловну.

– Юлия, мне надо с тобой поговорить, – безапелляционно заявила свекровь, указав ей на стул.

Таким тоном начальник начинает беседу с подчиненным, которого собирается выкинуть без выходного пособия.

Юля не испугалась, но напряглась.

– Ты в курсе, что у Димы астма?

– Да.

Астма у Димы была условная. Вряд ли у него вообще было что-либо серьезное, но на всякий случай она побаивалась и мужа берегла в соответствии с указаниями врачей.

– Ему нужен свежий воздух, – строго напомнила свекровь, пробуравив невестку жестким взглядом.

– Так мы вот вчера как раз дышали.

– Очень остроумно, – кивнула Евгения Михайловна. – А теперь послушай меня. Я хочу, чтобы Дима, как только у его студентов закончится сессия, переехал сюда, на свежий воздух.

Юлька озадаченно заворочала извилинами. Если приглашали одного Диму, то это просто хамство. Жить в городе, когда муж тут, немыслимо. А если приглашались оба супруга, то еще хуже, потому что представить лето в компании оголтелой Митиной родни не получалось. Это как фантазировать на тему, что я стану делать, если меня сбросят в акулью стаю. Даже подумать страшно!

– А что по этому поводу думает Дима? – поинтересовалась Юлька.

– Какая разница? – искренне изумилась мама. – Ему это надо для здоровья. Не сидеть же мальчику в городе все лето! Тем более ему нужно писать кандидатскую. Тут все условия.

– Мы это обсудим. – Юлька встала, попытавшись в одностороннем порядке закончить беседу.

– Знаю я, как вы обсудите, – раздался сзади сварливый голос Елены. – Пойдешь сейчас ему на мозг капать, мол, не надо к ним ехать, давай в городе. Только о себе думаешь! А маме тут каково одной? Я к ней Альбинку на лето отправлю. За ней глаз да глаз. Плюс покормить ребенка, Диму покормить. Цветы опять же…

– Я что-то не поняла, – развеселилась Юлька. – Ребенок сирота? У нее вроде мама есть. Ты, насколько я в курсе, не работаешь, вот и приезжай с ней. Цветы я не люблю. Если только они не в букетах и не в подарок мне. А провести лето в вашей компании я не готова. Вы же меня терпеть не можете. Зачем мы станем друг друга мучить?

– С чего ты взяла? – ненатурально возмутилась Евгения Михайловна. – Мы очень хорошо к тебе относимся!

– Я к вам тоже, – немедленно согласилась Юля. – Но сидеть тут летом не хочу.

– Но Диме нужен воздух! Ты его угробишь! – взвизгнула Елена. – Или ты на его квартиру рассчитываешь?

– Я как представлю, что в такой теплой и дружеской обстановке придется тут три месяца куковать, так мне прям дурно, – пробормотала Юлька, пятясь к выходу. – Мы уж как-нибудь сами разберемся.


Татьяна придирчиво разглядывала лицо. Вроде морщин пока нет, но юношеская свежесть куда-то делась. Хотя в юности всю ее физиономию покрывали прыщи, так что неизвестно, что хуже.

– Не красавица, – печально констатировала Таня. – А что делать? Надо с этим как-то жить. – Она расхохоталась, подмигнула отражению и проворковала: – Ничего-ничего, сейчас от вчерашнего отойдем, тушь со щечек смоем, губки накрасим, и будет просто конфетка. Где бы еще сладкоежку-то найти? – И она снова пригорюнилась.

Когда тебе двадцать семь лет, почти двадцать восемь, и все твои подруги давно замужем, а ты нет, это отравляет жизнь и роняет самооценку. У Татьяны буйным цветом, как борщевик вдоль колхозных полей, разрастались комплексы. Они грызли ее изнутри и снаружи, заставляя предпринимать какие-то действия. Действия эти были больше похожи на суету новобранцев во время экстренной эвакуации, а следствием их являлись многочисленные неудачные и краткосрочные романчики. Погоня за женихом – трясина, действующая по принципу: чем больше трепыхаешься, тем глубже затягивает. Татьяна опасалась, что к тридцати годам она станет носиться с алчным блеском в глазах и хищным оскалом за всеми особями мужского пола. А пока еще оставалась надежда найти принца.