– Нет, не так вышло, а ты сам так все организовал, – отмела это оправдание Караваева. – За что и поплатишься.

– Как?

– Этого я, Ромашка, пока не решила!

– Зараза ты, Татьяна! Вальку пожалей!

– Ишь ты, – изумилась Караваева. – Про Вальку вспомнил. Ладно, пошла я.

– Тань, я ее сейчас выгоню, – засуетился Роман. – Ты не думай! Это случайность!

– Я думаю, что случайность – это то, что я ее тут раньше не застала. Или не ее, а какую-нибудь такую же!

– Это больше не повторится!

– Ой, зарекалось ведро по воду ходить! Чего стоишь? Хочу видеть, как ты ее с лестницы спустишь!


С лестницы Катерину, конечно, никто спускать не стал, но Рома собрал ее и выдворил из семейного гнезда в сжатые сроки. Татьяна бдительно шла следом, прекрасно понимая, что ничто не помешает этой возмущенно бухтящей пигалице вернуться хоть завтра, хоть через час.

Не дежурить же теперь у Валькиного подъезда в кустах!


Важные решения принимать лучше не в одиночку, а посоветовавшись. Потом, если что, всю вину можно свалить на советчика. Человеку сложно жить с мыслью, что он не прав, поэтому всем нужны стрелочники.

Рушить чужую семью было страшно. А в том, что правда сровняет семейное счастье Фуфаевых с землей, оставив обугленное пепелище, Татьяна не сомневалась. Вопрос в том, рассказывать ли правду или подержать в себе? Срочно требовалась помощь зала, но зал в лице Юльки отключил телефон и был недоступен. Пометавшись и измучив себя, Караваева стала звонить Валентине. Та ответила таким беззаботно-счастливым голосом, что Таня твердо решила просто прощупать почву. Подруга что-то с хрустом жевала.

– Чего ты там, кору объедаешь? – попыталась пошутить Татьяна. Но распиравшие ее факты не оставляли места для юмора.

– Почему кору?

– Ну, ты же худеть собиралась, чтобы Роме нравиться, – произнесла подруга и осеклась. Фраза звучала подозрительно.

– Лук с грядки ем. Немытый. Вон, слышишь, Мальвина орет, что глисты заведутся. Мечтает, значит. Уж не знает, какую еще мне пакость устроить. Вчера таблетки мои для похудения в огороде похоронила. Думала, что я не вижу. Ямку вырыла, закопала. Разве что веночек прощальный не сплела.

– А ты?

– А я сзади подкралась и шарик проколола, – призналась Валя. – Эффект был сногсшибательный. Я, как Пятачок, даже расстраиваться начала. Мол, надо же, хотела подарить, приятное сделать, а он лопнул.

– Ты аккуратнее там. Угробишь ветерана труда.

– Да ее лопатой не убьешь. Такие желчные старухи – самые живучие. Говорит, хотела, как лучше. Таблетки – химия. За мое здоровье беспокоилась.

– Может, и правда беспокоилась, – предположила Татьяна. Как перейти к волнующей ее теме, она не знала.

– Да. Она все переживает, что я долго протяну и ее переживу. Ага. Других поводов для волнения у нашей бабульки нет. А ты чего звонишь-то?

– Посоветоваться! – испуганно выпалила Татьяна первое, что пришло в голову.

– Давай. По какому поводу?

– Валь, у меня тут такая дилемма, – тянула время Татьяна, соображая, как соврать, чтобы ее не раскусили. – У меня девочка на работе есть. Хорошая. Так вот я ее мужа с бабой видела. И теперь не знаю, сообщать ей или нет.

– Ты что, Ромку застукала?

– При чем тут твой Ромка? Я вчера к вам даже не ходила! Можно подумать, кроме твоего Фуфаева, других кобелей в городе нет! Я же говорю, мне совет нужен, а ты опять со своим мужиком цепляешься. Валя, сосредоточься!

– Ладно, – слегка успокоилась Валентина. – Излагай.

– Так вот. У них ребенок…

– Тань, а точно не Ромка?

– Нет!!! Жуй свой лук с глистами и слушай. Он с этой девицей то ли переспал, то ли собирался переспать.

– А с чего ты взяла, что собирался?

– Так девица дома у них была.

– А ты там как оказалась? – напряглась Валя. – Караваева, не ври мне!

– Это моя соседка, – торопливо утешила Татьяна. – И я увидела, когда он мусор выносил.

– Как?

– Валь, ну, он дверь открыл, стоит с ведром, а у него за спиной девка эта маячит.

– В моем халате?

– Нет, в его рубашке… Тьфу! Надоела ты со своими подковырками. Не про Рому я рассказываю. Не про Рому! Зануда.

– Ладно. Тань, а жена тогда где была?

– На дач… на работе!

– Со свекровью? – подозрительно спокойно уточнила Фуфаева.

– Нет! Без свекрови. Короче, муж изменил моей подруге. И я об этом теперь знаю. Как мне поступить? Сказать ей или нет? Вот ты бы сказала?

– А она тебя что, просила следить? – удивилась Валя. – Если не спрашивают, то и не лезь.

– В том-то и дело, что просила!

– Танька! Ты его все же застукала! – зарыдала Валентина.

– Нет! Твоего я пока не застукала! Я чужого застукала. А у тебя, как у девушки опытной, спрашиваю, нужно сообщать или нет! Как с тобой тяжело-то! И не посоветоваться даже нормально. – Татьяна взмокла от волнения, ощущая себя сапером-самоучкой на первом разминировании.

– Я тебе не верю. Ты путаешься в показаниях, как жулик, который спер ведро масляной краски, стоит весь в этой краске и бьет себя в грудь, что не брал. Врать тоже надо уметь.

– Сегодня же схожу к твоему мужу и оттуда тебе позвоню! – разъярилась Караваева. – Я вчера у него не была.

– Не ори. Надо сказать. Срочно позвонить ей и сообщить. В подробностях! – жарко начала убеждать ее Валентина, надеясь, что послушная Караваева примет этот совет за руководство к действию.

– Ладно. Сейчас позвоню. Пока.

– Танька, подожди! Как это «пока»? Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Про твоего мужа я все выясню завтра и непременно позвоню тебе с подробностями. А сегодня – извини. Нечем мне тебя порадовать!

Раздосадованная Татьяна бросила трубку и стукнула кулаком по столу. Все стало еще более запутанным.

Может, и правда сказать?


Душная ночь натягивала на город сладковатое одеяло летних запахов и звуков. В такие ночи хорошо плакать в одиночестве с подвыванием и надрывом или гулять с любимым, любуясь на звезды.

Совершенно пьяная Юлька сидела на Татьяниной кухне и тихо скулила, жалостливо перебирая подробности своих несчастий.

Она заявилась, когда Татьяна, измученная непосильной психологической дилеммой «говорить – не говорить», решительно плюнула на чужие проблемы и вознамерилась лечь спать. Звонок в дверь застал ее врасплох. Это могла быть соседка или, что еще волнительнее, сосед, могла примчаться с дачи чокнутая Фуфаева, чтобы трясти подругу, как грушу, на предмет получения подробностей про мужа, мог быть кто-то из недавних кавалеров, размечтавшихся о возобновлении отношения. Половина этих вариантов Татьяну категорически не устраивала, так как в прическе топорщились бигуди, физиономию покрывал щедрый слой маски из сметаны и фруктов, а из одежды под руку подвернулся лишь старый халат. Смывать маску было жаль, пачкать маской что-то приличное тоже не хотелось, поэтому она подкралась к двери и басом рыкнула:

– Хто тама?!

В крайнем случае можно было потом сказать, что гуляла… неважно с кем, а дома гостила родственница из Бобруйска.

Из-за дверей донеслись жалобные, судорожные всхлипывания, перешедшие в трагическое бормотание. Голос был женским и знакомым. На пороге стояла трясущаяся, как овечий хвост, Юлька.

– Что случилось? – перепугалась Татьяна, втянув подругу в прихожую. – Ограбили? Умер кто-то? Побили?

Вид у Матвеевой был жалкий и мятый, но выглядела она целой.

Пришлось поить гостью глинтвейном. Спиртное сняло речевую судорогу, и из Юльки посыпались подробности.


Она и сама не могла теперь сформулировать, почему не задумывалась о будущем. Не о будущем вообще, в глобальном и ненужном среднестатистическому человеку смысле, а о своем личном. Нельзя даже сказать, что Юлька была уверена в том, что они с Вадиком поженятся и станут жить долго и счастливо. Она почему-то вообще ничего не планировала. Редко женщина в фантазиях не прочерчивает некую траекторию своих желаний бледным пунктиром. А Юлька не прочертила. Удивительно, она почти месяц умудрялась жить сиюминутным счастьем, не загадывая на завтра. Но дело не в том, что не загадывала. Просто где-то глубоко внутри жила уверенность, что все будет отлично. И сегодня, и завтра, и вообще. А Дима, как досадное недоразумение, как-то рассосется. То есть, конечно, придется приложить усилия, но проблема решится.

Ей хотелось наслаждаться жизнью, и она с радостью это делала, перелетая изо дня в день, как бабочка с цветка на цветок. Юля точно знала, что они с Вадиком будут вместе, потому что обоим этого хочется. А как долго и каким образом – не повод для размышлений. Жизнь, текшая, как мед, внезапно затвердела и дала нежной фее такого пинка, что хрупкое создание летело и кувыркалось до самого города, где и зависло в Татьяниной кухне.

– Юль, давай все по полочкам раскладывать, – вздохнула Таня, уставшая от неконструктивных причитаний. – Главное, ты не успела разбежаться с мужем. Это плюс.

– Да что ты такое говоришь? – захлебнулась негодованием подруга. – Какой муж? Это пройденный этап! Ты знаешь, что такое разбитое сердце? Когда действительно внутри что-то разбивается, и ты слышишь, и боль дикая! И жить не хочется! Это не как у тебя: с тем не вышло, попробую с другим! Это настоящее! Когда никаких других нет! Когда есть только один мужчина на планете, а ты ему не нужна!

– Стоп, Матвеева! Будешь хамить, отправлю тебя обратно Мите посылкой! Не надо намекать на мои неудачи, у меня все получится, потому что я мозг в отличие от некоторых не выключаю. И я тебе точно говорю: на планете еще есть мужики. Я сегодня в метро ехала, там этих подлецов пруд пруди, и ни одна зараза место не уступает. А кто сам не сидит, тот по ногам ходит, локтями толкается, газету тебе чуть ли не на башке расстилает или в зад дипломатом тычет, а ты потом ходишь вся в лиловых синяках, даже на пляже не раздеться. Не нужно тут врать про единственного.

– Не утешай меня, – всхлипнула Юлька. – Не помогает! Ты любила когда-нибудь?