Разбудили через четыре часа, заставили пройти регистрацию и выдержать переезд в более комфортабельной машине. Комфортабельность это была или моя усталость, но уснула я и в салоне авто. Спала крепко и не долго. По окончании поездки обнаружили себя под теплым боком, не спящего Шаха. Точнее как под теплым боком, вытянувшись на сидениях, сделала из его колен подушку. Обронив ему — спасибо, пообещала себе что краснеть и смущаться буду завтра. Затем поднялась за ним в дом, где меня тут же повели в выделенную для гостьи комнату.

Кажется последним, что я спросила у Шаха, было: в какой стороне кровать? Он ответил, что прямо по центру и я, не включая света по наводке пошла на зов одеял и подушек.

* * *

То, что среди его вещей оказался, и Анин бука Шаген заметил не сразу. По привычке первым делом узнал, как обстоят дела на вилле, плотно поел, принял душ и засел за своим ноутбуком. Спать не хотелось, возникший всплеск работоспособности он приписал удачному дню, и быстрому перелету.

Кстати о перелете… Тур Анна Михайловна настоящая соня.

Шаген вспомнил о ней и улыбнулся. Надо же, она сном спасала человечество от злой Тур. В это верилось с трудом, потому что злой ее ни он, ни Эля не видели. Да и сегодня с тем Виктором она показала себя как человек Сдержанный. Именно сдержанный и с большой буквы «С». Она умышленно принижает свои достоинства. Но для чего? Это реакция самозащиты? Отголоски старых ран или еще детские комплексы?

Шаген задумался. Блуждая его взгляд, натолкнулся на чужеродный для кабинета предмет. Анин ASUS S6F в кожаном переплете карамельного цвета был одним из лучших ноутбуков 2006 года. Построен на новейшей мобильной платформе Centrino Duo — вмещает в себя процессор Core Duo L2400. Его некогда новаторский дизайн на фоне алюминиевых корпусов теперь был с привкусом старого доброго ретро.

Он встал, чтобы вновь прикоснуться к буке. Не оцарапанный, без вмятин и трещин он мог бы стать эталоном бережного обращения. Теперь его собраться весят меньше и более функциональны, как то же ASUS Taichi с двумя экранами и возможностью трансформации. Шаген покрутил буку в руках и дабы удостовериться в том, что он выглядит так же хорошо как и открывается, потянул крышку вверх.

Увиденное еще раз подтвердило его мнение о Тур Анне Михайловне — эмоционально закрытая ракушка. Там где о прочих хранятся ответы, она заставляет задуматься над новыми вопросами. Что еще можно было сказать, если экранную заставку на ее буке заменил белый лист с сохраненными сообщениями из личной переписки.

«Не хочешь рассказать, как твои дела?»

«Нет».

«Тогда соври, что скучала.»

«Знаешь, давно не чувствовала себя такой разбитой. Без твоего голоса, теплых сильных рук, нежных объятий и ласковых слов. Без легких доводящих до дрожи прикосновений, без упоительно нежных поцелуев с пожеланием сладких снов. И заверением „Моя“. Да я себя и чувствую уже „твоей“, пропало стальное „я“, и дерзкое „кошка“. Это удивительно как за столь короткое время я привыкла к тебе или же… ты меня приручил.

Горько осознавать зависимость, горько и обидно, от того что пока ты далеко я так и не пойму правду ли ты говоришь в своих строках или же шутишь…»

«Хочешь знать мое мнение? Милый, я ненавижу тебя за эту привязанность, как снежный песец мечтаю перегрызть лапу, попавшую в капкан. И осознаю, что придется отгрызть все по самые уши, ведь именно так я и влипла. Как маленькая глупая кошка возомнившая, что может гулять сама по себе.»

«Надеюсь, ты доволен, что находясь так далеко, заставляешь испытывать муки.

Признаюсь — скучаю, скучаю и ненавижу тебя за это.»

«Как тебе, хорошо вру?»

Шаген хмуро смотрел на экран, анализируя написанное. Вот так простая мужская уловка, заставила ее открыться. О том, что осознание этого маневра к ней пришло спустя время, свидетельствовала приписка снизу:

«Так я угробила два года своей жизни.»

 * * *

Пробуждение было неприятным под звук нудно вибрирующего телефона рядом с пластмассовой бутылочкой. Звонивший был неугомонен и очень нагл. Противный звук многочисленных столкновений мобильного и бутылочки сквозь крепкий сон прорывался минуту, а может быть и все пять, прежде чем заглохнуть и начать прорываться снова. С трудом вспомнила кто я, где я и что меня разбудило. Еще не открыв глаза, хрипящим голосом поинтересовалась.

— Да? Кто?

— Аня! — ворвался в мою голову бодрый голос Фельдмаршала.

— Нет, это автопилот Тур. Аня еще в отрубе.

— Мне достаточно и этого. Аня, тобой лично заинтересовался помощник партнера Шевченко некий Олег Растопович! Долго и нудно мычал, и требовал встречи. А узнав, в каком ты нынче краю обещался нагрянуть лично, чтобы переманить.

— Да пусть что хочет, то и делает! — отмахнулась я. — Кстати, а чего он хочет?

— Тебя в продак-менеджеры.

— Обойдется.

— Значит, ты разделяешь мое мнение!

— Значит… — зевнула я. — Ты звонил только ради этого?

— Нет! Как погодка на Лазурном?

— Федор, дай поспать. — Я вырубила телефон, и он тут же зазвонил новым входящим.

Приняла звонок в надежде отправить Фельдмаршала к черту на кулички, но чуть не отправилась туда сама:

— Анна, где вас черти носят?! — завопила моя соседка по лестничной клетке. — Я вам названиваю два часа к ряду, а вы все не слышите!

— А в чем дело Ангелина Викторовна? — мерзкий холодок прошелся по позвоночнику.

— Вашу квартиру вскрыли! И мы не знаем, что из нее могли вынести!

— Погодите, а как же сигнализация?

— Аня, я же знаю, что ее вам мой муж ставил. — Сердобольная соседка возмутилась. — Так Сережа со смены в ночную вернулся, в пятом часу утра… А у вас дверь входная не закрыта.

— И?

— Но вы же меня еще вечером предупредили, что уезжаете. Так он вызвал знакомого из ментовки, помощника нашего участкового. Покараулил у входной, и они вошли…

— Да, черт подери, весело… — прокомментировала я, пытаясь представить, что могли вынести ценного. После недолгих раздумий сообразила, что самое ценное оказалось здесь со мной: бука и телефон. Все прочее просто нажитое добро, которое можно еще раз нажить.

— Аня вы бы видели, что сделали негодяи с вашей квартирой! Она верх дном, и я не знаю что унесли… — лепетала Ангелина Викторовна взволнованно.

— Ангелина… — оборвала я ее лепетания, — Ангелина Викторовна, вам же волноваться запрещено. Что бы себе душу мотаете из-за какой-то квартиры.

— Так ведь вскрыли и разгромили?!

— Там особо ценных вещей не было. — Начала я ее успокаивать. — Только мой гардероб и то лишь только тот, что менять пора.

— Но ваши шкафы раскурочены, и одежда валяется на полу… — вздохнула она, возмущаясь моему спокойствию. — Хотите, я посмотрю, что осталось целым?

— Спасибо. Оставьте как есть. Я приеду через пару дней и сама все разберу. Сергей Владимирович сможет поставить квартиру на новый код? Или на амбарный замок на это время? Можно и на засов, я не против подобных временных мер.

— Да, конечно, но разве… вы не…?

— Нет. Сейчас я никак приехать не смогу. — С уверенностью в голосе ответила я. — И ничего страшного в том, что ее вскрыли — нет. С кем ни случается. К тому же уносить там было нечего.

— Так телевизор плазменный! — диагональ у телевизора была небольшая, но этого хватило, чтобы в глазах моей добродушной соседки он был ценен.

— Вот правильно! Кроме телевизора и холодильника больше нечего. Там даже машинка полуавтомат. А их еще спустить пришлось бы пешочком с пятого этажа или на веревке вниз с крыши. А это вообще дело трудоемкое и неблагодарное.

— Но, Аня, это ваши вещи.

— И вряд ли бы они позарились на старый фен или плойку. — Рассуждаю вслух далее, успокаивая и ее и себя. — Единственная ценность — сапоги зимние, они у меня дорогие и очень любимые.

— Ваши коричневые кожаные сапоги лежит в коробке, но уже на полу. — Сообщила она, больше расстроившись моему спокойствию.

— Вот видите, они на мои ценности не позарились… Обломались в общем. И как я поняла, выходили не через входную дверь, так бы ее закрыть постарались. А через балкон сбегали, так?

— Д-да. — Согласилась она более бодрым голосом.

— Ну, вот видите! Мало того что взять ничего не удалось, так еще и сбежать пришлось через балкон. Им не позавидуешь…

— Ну, раз так…

— Именно так Ангелина Викторовна. — Улыбнулась я, чувствуя ее спокойствие. И даже мысленно увидела, как она оправляет уложенные волосы, а затем задерживает руку на верхней пуговке неизменно белоснежной рубашки.

— Кстати, а как ваши внучата? Уже приехали?

Еще минут пять на обсуждение любимых кудрявых херувимчиков близняшек, не смотря на дороговизну роуминга. Затем две на заверение в том, что муж сделает все как надо и до моего приезда никто в квартиру больше не залезет и наконец, теплое прощание, и пожелание хорошего дня.

— Фух! — откинулась на подушки и потерла лоб. — Вот так удача… вскрыли гады!

Посмотрела на часы, подсчитываю, сколько дома натикало: во Франции сейчас 6:45, а в Одессе выходит около 7:45. От состояния мутотени в голове, захотелось зарыться этой самой головой в подушку. И не вставать еще часа три, а вместе с тем не думать, что вот теперь ремонта в моей хрущевской квартире не избежать.