Подхожу к воротам, странно они открыты. Почему-то в голове мелькает шальная мысль, какого хрена я оставил ствол в машине, но стараюсь об этом не думать, захожу на участок. Странно, Рекс его собака не на месте. Иду дальше и вижу, что дверь гаража открыта. Внутри что-то сжимается, какого хрена происходит? Подхожу ближе и все-таки вхожу внутрь, никогда ничего не боялся, просто все это как-то странно.

— Валет? твою мать. Ты где?

Делаю пару шагов и замираю, в гараже рассыпана шмаль повсюду, столько наркоты я не видел давно, да и не связывался с ней никогда, не уважал торчков вообще. Всегда с презрением относился к ним, хотя знал, что Валет не брезгует, но чтобы торговал… Делаю шаг назад и внезапно резко оборачиваюсь, слышу визг тормозов, в открытые ворота бегут омоновцы. Твою же мать, какого хрена… Это подстава…

— Руки за голову. Лицом к стене.

Понимаю, что сопротивляться бесполезно, становлюсь лицом к стене, чувствую, как скулы сводит от ярости, Валет, Валет, какая же ты мразь…

* * *

Меня ведут к машине, ярость закипает все сильнее. В голове бьется мысль, Алина… Алина… будет с ней? Подводят к уралу, я поднимаю глаза, мои руки сжимаются браслетами. Смотрю в тачку, она пуста, Алины поблизости нет. Где она бл…дь? Только бы догадалась сбежать, только бы догадалась…Меня толкают вперед и я оборачиваюсь, улавливаю какое-то движение и вижу, что ее тоже ведут к машине, руки в наручниках, она во все глаза смотрит на меня. Резко дергаюсь, но меня запихивают, не давая возможности даже дернуться, изо всех сил пинаю ногой дверь. Чертовы мрази, ее-то за что… Только не она, не она… В глазах темнеет все сильнее, не могу даже представить, что будет, только бы с ней все было хорошо, только бы они ей ничего не сделали…

* * *

Сижу в мрачном полусыром помещении, сбив все кулаки в кровь, останавливаюсь и пытаюсь объективно мыслить. Недооценил суку, думал зассыт, не сможет, а он не побоялся… Все мысли сейчас занимают Аня и Алина, что будет с ними…

Железная дверь с лязгом открывается, в помещение входит хорошо знакомый мне подполковник Федоров, дверь закрывается, и он подходит ко мне.

— Вот, и встретились Гаспаров.

Я смотрю на него, лично с ним никогда не сталкивался, но был наслышан о нем многое.

— Встретились, — ухмыляюсь я. — Странно, что вы пришли, обычно редко к кому заходите, с чего удостоился такой чести.

Федоров закуривает.

— Рад, что вы не растеряли чувство юмора, но на зоне оно вам пригодится. Хотя вам не привыкать.

Я с ненавистью смотрю на него, ублюдок, крыса, начинает издалека…

— Отпустите девчонку. Она ни в чем не виновата.

Федоров выпускает серебристо серый дым своих вонючих сигарет, терпеть не могу табак с добавками.

— Я бы не был так уверен насчет Алины Малининой. Она обвиняется в убийстве бизнесмена Артура Чохлидзе и двух его партнеров, а если по-вашему то обычных бандитов, но они тоже же люди. Торовля наркотиками, употребление, можно много что еще перечислять.

Еле сдерживаю себя, ни за что не верю, что она наркоманка.

— Ты че мне заливаешь?

Федоров ухмыляется.

— Зря злитесь, господин Гаспаров, я пришел с хорошими намерениями. То, с каким количеством наркотиков вас взяли, сидеть вам долго.

— Ты же знаешь, что это не так, — я изо всех сил стараюсь держать себя в руках.

Федоров опирается ладонями на стол.

— Мне много чего известно. Например, то что, ты не бессмертен и не так силен, как оценивал себя Зверь. Есть более серьезные люди, не пешки.

Я взрываюсь, кидаюсь на него, тут же влетают парни в форме, удар за ударом, сваливают и начинают бить ногами, я даже не закрываюсь, мне наплевать, я все равно доберусь до этой мрази, я даже знаю с кем он в оной упряжке…

* * *

АЛИНА


Я прихожу в себя на каменном полу, плохо соображаю, помню сильный удар, как меня словно вещь швырнули сюда, с трудом приподнимаюсь, не похоже на обычную камеру. Делаю пару шагов, дверь распахивается, и входят двое парней в форме, а с ними высокий мужчина в возрасте в дорогом костюме. На нем очки, они придают ему вид какого-то профессора, но сквозь толстые стекла выдается холодный, даже жестокий взгляд.

— Оставьте нас.

Парни выходят, и железная дверь захлопывается, мужчина подходит ко мне.

— Надеюсь, тебя не били?

— Нет.

Он указывает мне на стул и садится напротив, я опускаюсь на колченогую, старую постройку и внимательно смотрю на него, точнее не на него, а на его руку, на родинки. Они до боли знакомы, непроизвольно перевожу взгляд на свою руку, и в горле встает ком, становится холодно и нечем дышать. Мужчина прищуривается.

— Меня зовут Андрей Евгеньевич, Алина. Я уловил твой взгляд, ты верно все поняла, я твой отец.

Я сглотнула. Отец? Я думала, его убили, этот человек мой отец и он все время был жив? Бросил нас с мамой.

— Представляю, что сейчас творится в твоей голове. Мне очень жаль, что все так вышло. Моему поступку нет оправдания, но я хочу помочь тебе сейчас, тебе и твоей матери.

— Что с Аланом? — пересохшими губами спросила я.

Мне казалось, что я сейчас упаду в обморок, жаль ему, да я по глазам вижу, что ему ничего не жаль, я ему никто, ему плевать на меня…

Он поправил очки.

— Зверь и ты. Никогда бы не мог представить, он мой давний враг, но раз уж так получилось, то препятствовать не буду. Мне жаль, что мы встретились в таком месте, но я могу помочь, тебе и ему. А еще твоей маме. Вытащить вас отсюда.

Я прищурилась, чувствуя, как сердце стучит все быстрее.

— Да и как же? Что мне нужно для этого сделать? Прости, но не верю, что у тебя проснулись отцовские чувства.

Он вздохнул и вытащил пачку сигарет.

— Я понимаю твой сарказм и твою злость, ты много не знаешь, но то, что я оставил вас, на то были свои причины, хотел тебе и твоей маме хорошей жизни. Речь сейчас не об этом, у меня есть дочь младше тебя на девять лет, она очень больна, к сожалению, хоть моя группа крови редкая, она не подходит ей, есть вариант попробовать твою. Ты можешь спасти ей жизнь.

У меня потемнело в глазах, он все это устроил, чтобы спасти дочурку? А если я откажусь, то Алан и мама будут страдать? Мразь…

— Гаспарову грозит большой срок, как и тебе, Алина. Знаю, ты увлекалась в свое время наркотиками, но другого выбора у меня нет. Придется…

— Как же любимой дочке то кровь наркоманки перелить позволишь? — прошипела я.

Как же я ненавидела его сейчас, лучше бы он сдох, не хотела верить, то, что эта тварь мой отец. Его лицо вспыхнуло, он сломал сигарету в руках.

— Нет выбора. Не поверишь, как у тебя. Времени на раздумья у тебя нет, либо ты решаешься сейчас, либо вы получаете оба большой срок.

Я молча смотрела на него, я не могла поверить своим ушам, неужели у него вообще ничего нет ко мне, какая никакая, а я была его дочерью.

— От тебя кроме крови ничего не потребуется Алина. Решайся.

Я закрыла глаза, решаться? Я уже решилась, несмотря на то что мать когда-то отказалась от меня, я так поступить с ней не могла… А Алан. При мыслях о нем сжалось сердце, в этот момент я не думала о себе, я думала о них и стыдно признаться, даже больше о нем.

— Я знал, что ты решишься, — он встал. — Ты умная девочка, в этом пошла в меня, а не в мать, дуру. Прости, конечно, но незаурядный ум у тебя в меня. Ты умница.

Мне хотелось плюнуть в его самодовольное лицо, как же я ненавидела его, ненавидела… Он не отец, он мразь, самая настоящая мразь… Пройдя мимо меня, обдав меня запахом хорошего парфюма, мой биологический отец обернулся.

— Может, когда-то ты меня простишь, Алина.

Я отвернулась. Прощу ли я? Никогда, я ненавижу его, ненавижу так, что внутри все сжимается, я не знаю, что меня дальше ждет, но знаю одно, я никогда не сумею простить этого человека, никогда…

* * *

АЛАН


Холодный пол, словно шипы, вжимается в тело. Странно, я еще чувствую боль, открываю заплывшие глаза… Пытаюсь подняться, в глазах все накрывает белой пеленой, я с трудом различаю предметы, но вижу стул, а на нем человеческий силуэт. С трудом поднимаюсь и не могу поверить своим глазам, напротив меня сидит этот ублюдок. Чудовище, забравшее всю мою семью, пошатываюсь, новый удар, падаю, но тут же пытаюсь подняться, вновь стиснув зубы. Мне все это кажется?

— Не зря тебя Зверем назвали. Крепкий ты выносливый.

Его голос, нет, мне это не кажется, с ненавистью смотрю на него. Эта мразь жива и сейчас сидит напротив меня целая и невредимая.

— Знаю, что ненавидишь меня сынок, но ты силы то прибереги, они тебе еще понадобятся.

Я сплевываю на пол.

— Вот и встретились.

— Я не сомневался, что встретимся. Правда, не думал, что ты с моей дочерью встретишься раньше, пришлось вмешаться, пока у вас не зашло все далеко.

Рычу и, наплевав на еще один удар, встаю.

— Если ты что-то ей сделаешь сука, я тебя разорву. Гнида, ты на этот раз сдохнешь, я обещаю тебе.

Акела усмехается и встает, мы с ним смотрим друг на друга, не могу поверить, что я в наручниках и ничего не могу сделать тому, кого ненавижу каждой клеточкой своего тела, тому, кто отобрал у меня все.

— Тебе не привыкать, что ты потерял всех тем, кто тебе дорог, не забывай о дочери, жаль, что Алина еще не знает, что ты не можешь никого уберечь. Но скоро она об этом узнает.

— Сука. Только тронь ее. Она же твоя дочь, ублюдок.

Кидаюсь на него, но меня сбивают с ног, и один за другим по мне сыплются глухие удары, закрываю глаза, нет, нет, я не могу поверить, что потеряю ее, что не смог уберечь ее. Чувствую во рту соленый привкус крови, резко ногой отшвыриваю того, кто бьет меня, но не успеваю, Акела уже выходит, наши взгляды встречаются.