Хельга Петерсон - Шагай!

— Вот. Можете не возвращать.

Она во все глаза уставилась на зажатый в мужских пальцах наполовину выдавленный тюбик.

Мазь. Троксерутин. От отёков.

Как, чёрт возьми, он узнал?

Эмма не смогла пошевелиться. Рейнер невозмутимо держал тюбик навесу, в то время как она пялилась на полустёртые буквы названия и не могла сдвинуться с места.

— Всё сложно, да? – вскинул брови мужчина.

На полноватых губах заиграла едва заметная полуулыбка. Рейнер повернулся к Эмме вполоборота, без разрешения взял её за руку и развернул ладонью вверх. Его тёплые жесткие пальцы легко разжали её пальцы, полупустой тюбик опустился на ладонь.

Невероятно. Всё это время у кого-то в группе был нужный препарат.

— Как вы узнали? – только и смогла выдавить Эмма.

— С трудом, — хмыкнул мистер Рейнер. – Было бы куда проще, если бы вы в первый же день собрали всех в круг и громко спросили: «Есть у кого-нибудь мазь?».

Это был… хороший довод. Действительно, почему Эмма не поступила так, как он сказал? Не хотела показывать свою уязвимость группе? Да, примерно так это и можно назвать. Но только не вслух. Эмма несколько раз открыла и закрыла рот, подбирая нужные слова, но так и не знала, что ответить.

— Мистер Рейнер… — начала она.

— Брент.

— Что?

— Я Брент, — сообщил мужчина. — Почему из всей группы только я один «мистер»?

Этот вечер стал напоминать какую-то викторину, в которой Эмма выступала заторможенной участницей. Но по крайней мере на этот вопрос у неё был ответ.

— Вы не разрешали, — пожала плечами она, только сейчас сжав ладонь с тюбиком.

Светлые брови Брента Рейнера сошлись на переносице.

— Не разрешал?

— Нет. Все при знакомстве предложили называть себя по имени, а вы – нет.

— Хм, — мужчина отвернулся и стал задумчиво смотреть на огонь. Поднял руку, поскрёб пальцами впалую заросшую щеку. – Ладно. Начнём сначала, – к Эмме протянулась раскрытая ладонь. – Брент Рейнер. Можно просто Брент. Или Рейни, раз уж на то пошло. Один остроумный пацан думает, что он первый додумался до этого, но на самом деле меня часто так называют.

Эмма недоверчиво смотрела на руку Брента. Неужели мама всё-таки оказалась права и даже на расстоянии каким-то мистическим образом почувствовала в нём проницательного адекватного человека?

— Эмма, — она перебросила тюбик троксерутина в другую руку, и вложила свою ладонь в ладонь Рейнера. Он мягко сжал её пальцы. — Просто Эмма.

— Как там мама, просто-Эмма? – прищурившись, вдруг спросил Брент. — Она уже знает про мой развод?

Викторина продолжилась. Щёки Эммы сейчас запылали так, будто её ткнули лицом в костёр.

— О боже, — она выдернула руку из пожатия и прикрыла глаза. – Мы можем не вспоминать тот разговор?

Брент поморщился и почесал кончик носа.

— Это проблематично. Я всё время думаю о том, что маму нужно поставить в известность. Вдруг она волнуется?

Он невыносим! Рот Эммы против её воли искривился в ухмылке. Она прикусила губу, чтобы скрыть этот факт, но улыбка всё равно рвалась наружу. Рейнер заслуживал подзатыльник. Невыносимый тип!

— Нет, мама не знает, — сказала Эмма, отворачиваясь к огню. – Она больше не спрашивала.

— А она симпатичная?

— Кто?

— Мама.

Его лицо своей невозмутимостью напомнило лицо игрока в покер… Серьёзно? Мама? Но вот губы Рейнера предательски дрогнули. Эмма громко прыснула и расхохоталась.

— Возможно, я люблю взрослых женщин, — пожимая плечами, ухмыльнулся он.

— Рейнер, вы ужасны!

Он качнулся в сторону и несильно толкнул Эмму плечом. Как старый приятель.

— Брент, — коротко поправил он.

Действительно, он же попросил. Будет сложно привыкать заново.

— Да, — кивнула Эмма. — Брент. Я знаю.

Как-то внезапно наступило молчание. Немного неловкое, тянущее нити в солнечном сплетении. Костёр уютно потрескивал чуть впереди. За это время Дженнифер успела положить голову на колени Колина, а тот бездумно гладил её волосы. Милые, милые дети…

Брент откашлялся в кулак, опёрся ладонью о ковёр и поднялся на ноги.

— Не буду мешать, — проговорил он и указал взглядом на тюбик. – Надеюсь, мазь поможет.

Слишком резко он вскочил. Только что они шутили и вдруг Рейнера сорвало с места. Не зная, как реагировать, Эмма запустила руку в волосы и прочесала их пальцами.

— Да, должна помочь… Спасибо.

Он ничего не ответил. Молча кивнул, развернулся, и направился к своей палатке. Эмма еще минуту сидела на своём месте, глядя на языки пламени и сжимая в руках тюбик. Рейнер ей помог. Опять. Сам.

27 апреля.

Лес Тиндрама.

Брент сорвал с костра чайник и опрокинул его над кружкой с растворимым кофе. Вода потекла в кружку, окрасилась в коричневый, а на поверхности появилась пена. «Капучино» — было написано на пакетике от кофе. «Стиральный порошок» — подумал Брент. Он отставил чайник на траву и подул в чашку, остужая напиток.

Туман окутал перелесок, спрятал горы, реку, и железную дорогу. Сырость вокруг напоминала, что ночью шёл дождь, хотя Брент в напоминаниях не нуждался. Он плохо спал. Как раз потому, что по тенту палатки молотили капли. Однако, если забыть обо всех неудобствах, о чужих людях, о том, что скоро все проснутся и впереди еще один день ходьбы, то можно наслаждаться моментом. Тишиной, туманом, костром, и приторно сладким растворимым кофе «Капучино».

В белой пелене, затянувшей всё вокруг, прогрохотал поезд. Его было слышно еще издалека, и вот он добрался до Тиндрама. Брент сделал осторожный глоток, упёрся локтями в согнутые колени и свесил ладони с зажатой в них чашкой. Бездумно уставился в густой туман.

Пожалуй, можно иногда устраивать себе такие вылазки. Только, конечно, не быть обремененным инфантильной француженкой, американскими детьми, и английским снобом. Зато кудрявую девушку с глазами на пол лица Брент вполне мог представить рядом с собой. Достаточно неожиданно. После того, как Брент спустил с лестницы любовника Амелии, одетого в одни только трусы, он перестал представлять рядом с собой хоть кого-то. Кроме кота. Развод закончился, работа уплыла вслед за ним. Кот появился как раз вовремя. Спиваться в одиночестве было слишком депрессивно.

А потом позвонил Майрон, пристал со своим походом и симпатичным веснушчатым инструктором.

— Чайник еще горячий? – спросил вдруг сонный женский голос.

Брент встрепенулся и резко обернулся. Из-за поезда он не услышал, как к нему подкралась девушка. Та самая. Кудрявая и глазастая. Сейчас – растрёпанная, пахнущая ментолом, входящим в состав мази от отёков. Одетая в плотно облегающую тело одежду.

Будто почувствовала, что о ней думают.

— Только что закипел, — сказал Брент, посмотрев на Эмму Маршалл снизу вверх.

Она кивнула, переступила через ковёр и, как сомнамбула, села рядом с Брентом. Голову свесила вниз, и беспорядочные кудри завесили лицо. Руки (с металлической чашкой в них) безвольно легли на вытянутые ноги. Почти как девочка из фильма «Звонок». Брент ухмыльнулся. Он протянул руку и осторожно отобрал кружку из тонких пальцев. Потянулся за чайником, молча налил воды. Она, так же как минуту назад, окрасилась в коричневый, а на поверхности появилась пенка.

— Что это? – спросил он, поднеся кружку к носу и принюхавшись.

Девушка шевельнулась. Подняла руки, запустила пальцы в каштановые кудри, решительно убрала их с лица, и размашисто потёрла лицо ладонями.

— «Кофе с карамелью», — сообщила Эмма, наконец повернувшись к Бренту. – Я называю его чистящим средством. По вкусу почти как мыло. Но нас всех снабжают этими пакетиками.

Нет, в ней действительно что-то есть. Брент улыбнулся одним уголком губ и передал кружку.

— Каждый раз, когда я возвращаюсь из похода, — продолжила Эмма, перехватывая нагревшийся металл, – захожу в какую-нибудь кофейню и покупаю самый большой латте из всего ассортимента, – она отвернулась и стала смотреть на маленький огонь. – Сажусь на самый мягкий диван, откидываюсь на его спинку, и сижу минут тридцать.

Сейчас Брент не только улыбнулся, но и хохотнул. Насколько он мог припомнить, это была самая длинная её речь, если не считать монологи во время экскурсий. Возможно, она еще не успела окончательно проснуться и осознать, что выдаёт какую-то личную информацию. Однако такая Эмма Бренту нравилась.

— Ну что, мазь помогла? – спросил он, посмотрев на голени в облегающих штанах. Вполне изящные голени.

— Да, спасибо еще раз, — Эмма обернулась и ткнула пальцем за плечо. — Тюбик сейчас в палатке, я верну.

— Я же сказал, что можно не возвращать. Мне он не нужен в этот раз.

— Спасибо… Не знаю, как так вышло. Абсолютно забыла, что мазь закончилась. Раньше она не была нужна так сильно. А откуда она у вас?

Брент не был готов к этому вопросу. Он вообще не думал о нём, когда вчера отдал остатки троксерутина, сохранившиеся еще со времени, когда от долгого сидения в автобусе ноги становились каменными.  Брент сделал глоток приторного кофе, в то время как мысли лихорадочно пытались оформиться в предложения.

Пауза неприлично затянулась. Невозможно так долго смаковать этот мерзкий «капучино».

— Моя работа была связана с частыми длительными поездками, — наконец сказал Брент.

— А сейчас нет?

Он невесело ухмыльнулся. Раз уж начал говорить, придётся продолжать.

— Меня уволили. Я допустил одну… э-эм… ошибку, – Брент замялся. – Очень серьезную вообще-то. И это стало хорошо известно в кругах, связанных с моей профессией. Так что сейчас меня не хотят принимать в другие компании.

Ну вот, он это сказал. Непонятно зачем. Признавать свою слабость перед девушкой, которая начинала нравиться как девушка, казалось не слишком мужским поступком. Лучше было промолчать.