– О да, – соглашалась Эмили, прикладывая платочек к глазам. – У Беллингемов в Бельгии – сын, а у миссис Геллис – муж. Вы его знаете, Лиана. Они только поженились, и буквально через пару месяцев он уехал.

Лиана скорбно кивнула и сказала:

– Меня всегда бесит, когда мужчины рассуждают о славе сражений. Пока они там сражаются, их жены должны сидеть дома и страдать из-за того, что у них отобрали мужей, – Аманда молча кивнула, удивившись столь редкой глубине чувств у молодой графини.

– По этому поводу, – начала старая графиня, но ее речь была прервана появлением в дверях высокой фигуры.

«Аш!» – ахнула про себя Аманда и чуть не уронила чашку с чаем на колени, уставилась на него, и сердце ее замерло. Он стоял в дверях с суровым видом, не улыбался, в руке держал какой-то маленький сверток. На бледном лице посверкивали потемневшие глаза. Он ничуть не был похож на человека, который только что узнал о значительном улучшении своего материального положения. Автоматически поклонился всем по очереди присутствующим женщинам, кроме Аманды, потом перевел взгляд на нее.

– А, мисс Бридж, – проговорил он равнодушным и монотонным голосом, – вас-то я и разыскиваю. Заезжал к вам домой, и мне сказали, что вы должны быть здесь. Не соблаговолите ли уделить мне немного времени? – И, обратившись к старой графине, спросил: – Где можно нам с мисс Бридж приватно побеседовать в течение нескольких минут?

– Господи милосердный, о чем ты говоришь, мой мальчик?! – рассердилась старая леди. – Это настолько не принято, что я не... – и резко смолкла, пристально глядя на внука. Потом добавила: – Можете пойти в синюю гостиную.

Аманда пошла за Ашем, как пьяная. Пока они выходили из гостиной, шли по коридору и входили в другую комнату, он все время молчал. Подойдя к столу в синей гостиной, положил на него сверток.

– Ради Бога, Аш, в чем дело? Что все это значит?

Он обернулся к ней лицом и указал на сверток:

– Это вам, мисс Бридж.

– Аш, я ничего не понимаю...

– Разверните, пожалуйста.

Голос его прозвучал, как хладный металл, но Аманда уловила за ним едва сдерживаемое возмущение и, не говоря больше ни слова, схватила сверток, дрожащими пальцами разорвала обертку. От того, что увидела в своих руках, у нее отвисла челюсть.

– Это... же... мои...

– Да, мисс Бридж, это ваши драгоценности. Проверьте, пожалуйста, все ли они здесь.

Но Аманда отдернула руки от шкатулки, будто та ее обожгла.

– Как же это, Аш? Как они к вам попали? Ради Бога, расскажите мне, что все это значит?

– Все очень просто. Мне стало известно о ваших хлопотах в мою пользу, и я потратил все утро, чтобы выкупить ваши украшения в магазине Хауарда. Пришлось занять денег у моего маклера, но это, разумеется, пустяки. Не стоит обращать внимание на мою суету по этому поводу – так же, как вы не обратили внимания на то унижение, которому подвергли меня своим непрошеным вмешательством в мои финансовые дела даже после того, как я вас три дня назад специально просил не делать мне столь чрезмерно великодушных одолжений.

– Но, Аш!.. – в смятении вскрикнула Аманда, но он, будто не заметив ее вскрика, продолжал тем же мертвенно холодным тоном:

– Видите ли, мисс Бридж, я послушался вашего совета: все до последнего пенса, даже призаняв кое-что, вложил в покупку облигаций государственного займа. Вы, конечно, можете себе представить, с каким почетом я был встречен сегодня утром в конторе моего маклера. Мои надежды не оказались бесплодными, ибо мистер Шаффли сообщил, что меня ожидает более чем щедрое вознаграждение.

– Я так рада за вас, Аш, – сказала Аманда со вздохом облегчения, – но...

– Но мистер Шаффли уточнил, что мой великолепный доход был обеспечен частично за счет дополнительного взноса значительной суммы наличных денег, сделанного за меня другим человеком. Сознаюсь, мне было нелегко усвоить тот факт, что незваным моим доброжелателем оказался не кто иной, как тот человек, которого я прежде считал своим лучшим другом. Когда я появился у вышеупомянутого друга, он известил меня, что все это дело рук моей очень деловой, очень богатой невесты, которая в благородном порыве продала свои драгоценности.

– Я сама собиралась вам об этом сказать, – проговорила смущенно Аманда, – когда все успокоится. Вы же весьма неразумно отнеслись к вопросу об этих драгоценностях, которые меня совершенно не волнуют.

Ясно, что не волнуют... равно как не волнует и то, что у вас не было права продавать их.

– Но они ведь мои! Мне дал их отец.

– Вероятно, снизойдя до правил приличия нашей отсталой эпохи, вы не удосужились осознать тот факт, что здесь у вас нет собственности. Все вещи, какими бы вы ни пользовались, принадлежат вашему отцу.

– Но это же откровенный феодализм! – воскликнула Аманда, второпях пропустив мимо ушей явное свидетельство того, что Аш уже поверил в ее приход из будущего.

– Возможно, но все обстоит именно так, а не иначе. Посему мне очень приятно, что я смог вовремя исправить вашу оплошность с этой опрометчивой кра... э-э... красивой торговой комбинацией, поскольку ваш папа вряд ли разделил бы ваше представление о благовидности этого щедрого поступка.

– Хорошо... благодарю вас... я поняла. Но почему вы так сердитесь?

– Почему?! О Боже! Что же вы сами-то будете обо мне думать, согласись я принимать подаяния из рук женщины, на которой собираюсь жениться? И вы, разумеется, уже не имеете права ссылаться на незнание наших ничтожных отсталых обычаев, потому что я лично и совершенно недвусмысленно просил вас не вмешиваться в мои дела.

– Но я, – залепетала Аманда, – хотела всего лишь помочь.

– И это вы называете помощью? Я-то предполагаю, что вы рассматривали свое деяние как великое жертвоприношение. Однако – во имя чего? Ведь не ради любви. Скорее всего, вы подумали, что я не сумею воспользоваться вашими подробными разъяснениями по поводу выгодного помещения капитала и самостоятельно прийти к разумному решению. Не так ли? По всей видимости, так, почему что для этого вы собрали все самое дорогое – ваши украшения, – Аш еще больше побледнел и взор его, холодный и мрачный, напоминал промозглый ноябрьский день. – И побудительным мотивом этого благородного жеста было вовсе не то, что ваш отец накупил бы взамен других, еще более дорогих и ослепительных побрякушек, будь он даже готов на такое.

Аманда обомлела и не дыша смотрела на него во все глаза.

– Значит, вот что вы обо мне думаете, – прошептала она наконец.

– Теперь я просто не знаю что думать о вас. Прежде казалось – знал. Думал – наконец по-настоящему узнал Аманду Бридж. И вдруг обнаружил, что вы не такая, какой я начал представлять себе, а совсем иная – некое странное существо из другого измерения, очень красивое, но крайне эгоистичное, – и не проронив больше ни слова, Аш круто развернулся и вышел из синей гостиной.

Аманда бессильно опустилась на стул, обхватила себя руками, скрючилась, склонив лицо к коленям, и долго сидела так, словно пытаясь оправиться от сильного удара в живот. «Как мог он сказать такое? Как мог столь неверно истолковать мой поступок? И говорил-то как – словно ненавидит. Быть может, в самом деле ненавидит?» – и она поморщилась. Долго жаждала довериться ему, рассказать о себе все без утайки, поведать о своем странном положении, и когда сделала это, он просто дал отчетливо понять, что считает ее своего рода чудищем.

Попыталась убедить себя, что все это не имеет никакого значения. Главное – Аш спасен: у него теперь гора денег, а она не обязана выполнять обещание отца и выходить замуж за Аша. Теперь она свободна и может возвращаться на свое место в космосе, в свою эпоху; и этот возврат осуществится тем скорее, чем быстрее она пожелает его, оставив Аша в покое и предоставив ему право продолжать любить по-настоящему.

Нестерпимая боль охватила всю душу, и, несмотря на теплый ветерок из приоткрытого окна, ей стало очень холодно.

Измученная, она с трудом поднялась на ноги и побрела прочь. Приближаясь к какой-то комнате, услышала из нее голоса, посмотрела туда и обмерла: за стеклянными дверьми в объятиях Аша стояла Лиана. Аманда окаменела. Аш нежно ладонью приподнял подбородок Лианы, наклонился... но Аманда не видела того, что должно было за этим последовать. Закрыв глаза, чтобы не лицезреть всей сцены, которая запечатлелась бы в ее памяти навеки, она проглотила рыдание и, шатаясь, побрела дальше. Добравшись до холла, взяла накидку, шляпку и попросила подать карету.

– Передайте, пожалуйста, мои извинения ее сиятельству, – сказала она помогавшему ей одеться дворецкому, и голос, к счастью, не выдал терзавших ее мук. – Мне, к сожалению, надо срочно вернуться домой, – и, круто повернувшись, почти выбежала из дома графини, чуть не падая, – ноги едва держали.

В комнате за стеклянными дверьми Аш выпустил Лиану из объятий.

– Желаю тебе самого-самого большого счастья, моя дорогая! Я очень польщен, что мне первому ты сообщила об этом, – он улыбался очень тепло, но и чуть-чуть печально.

Отступив на шаг, Лиана шаловливо ухмыльнулась:

– Мы не станем объявлять, пока не решим с датой, – и весело захохотала. – Мне так приятно, Аш, что ты рад за меня. Но так явно не показывай, что тебе полегчало. Ладно, ладно, – она слегка скривила губы, как бы в подтверждение своей правоты, – сама знаю, что вела себя как настоящая пиявка: прилипла к любви, которой давно нет. Мне понадобилось немало времени, чтобы постичь, что мы просто не подходим друг другу. Я ведь отлично понимаю, что я всего лишь легкомысленная женщина, которой необходимо, чтобы ее баловали, нежили и...

– И Реджи Смит-Вулвертон будет баловать, пока у тебя глаза на лоб не полезут, – продолжил Аш, широко улыбаясь. – Даже Богу известно, как ты в этом нуждаешься после стольких лет тяжелой жизни с Грантом, но, – он сделал паузу и заглянул ей в глаза, – ты действительно любишь его?

– Да, люблю. Не с такой необузданной и всепоглощающей страстью, которую я когда-то испытывала к тебе, но мое чувство к нему, думаю, может стать глубже. Он будет хорошим мне мужем, а я хорошей ему женой. – И поколебавшись немного, добавила: – По-моему, я никогда не говорила, что желаю тебе счастья с Амандой. Тебе ведь очень повезло, что наконец ты полюбил по-настоящему.