Вернувшись к действительности, она ощутила прохладу и поняла, что уже почти стемнело. «Надо вернуться в гостиницу, лишь бы удалось найти дорогу к ней. Ну, возьму такси». Вцепившись в спину скамьи предыдущего ряда, попыталась подняться на ноги и, вдруг ощутив слезы на щеках, растерянно замерла. Накатила новая волна слабости, и Аманда бессильно осела. Церковные стены поплыли, и, запрокинув голову, она умоляюще прошептала:

– Смилуйся, помоги! Мне очень плохо...

Она опять попробовала встать, но в тот же момент притихшая головная боль взметнулась обжигающим вихрем. Аманда застонала, и эхо стона словно сдвинуло мрак церкви, он начал наступать на Аманду и обволакивать ее все плотнее и плотнее, пока не поглотил совсем в своих душных глубинах. И вдруг возник чистый луч света, исходящий будто из окна над алтарем, пронзил Аманду, и жгучая боль превратилась в непереносимую пытку. Чуть слышно охнув, она упала боком на скамью и погрузилась во тьму.


Лондон, 14 апреля 1815 г.

Граф Уильям Ашиндон был в гневе. У входа в часовню Гросвенор он с ходу осадил пару коней, пропустив мимо ушей страдальческие вскрики дамы, сидевшей рядом с ним в его щегольской одноколке. Слышал, как сзади остановился еще один экипаж, но, даже не обернувшись, спрыгнул наземь и двинулся к дверям церкви.

– Ну, пожалуйста, милорд!..

Опустив взор, он увидел умоляющие глаза Серены Бридж и тут же услышал тяжелую поступь ее мужа, Джереми, спешившего к ним.

– Пожалуйста, милорд, – повторила Серена, – позвольте нам – мне с мужем – самим уладить это.

– Верно, – пропыхтел Джереми, тряхнув растрепанной шевелюрой. – Не следует вашему сиятельству самому разбираться с этим... досадным происшествием.

– Не следует?! – взъярился граф. – Считаю, что при данных обстоятельствах мне не только следует, но даже необходимо разобраться во всем самому. А вы лучше заставьте помолчать эту визгливую плакальщицу! – и отвернулся, махнув на служанку, которая, уткнувшись лицом в передник, безутешно ревела в сторонке. Джереми не замедлил рявкнуть на несчастную девушку.

«О Господи, только этого не хватало, чтобы усугубить мое и без того жалкое положение, – подумал граф. – Месяцами противился настояниям поверенного проявить интерес к девице Бридж, но стоило лишь уступить, так вот к чему это привело! Еще не женат, но уже рогоносец».

Граф, конечно, не был сражен прямо в сердце, но его самолюбие было задето. Ведь одного того, что Аманда предпочла ему человека, типа Космо Саттерли, достаточно, чтобы из его сиятельства сделать посмешище в светском обществе. Он, разумеется, никогда особенно не считался с мнениями этих самозваных блюстителей нравственности, но данный случай выходит за все рамки. Когда он прибыл к Бриджам, чтобы сделать официальное предложение «предмету своего внимания» и вдруг узнал, что час назад эта девица сбежала к другому, он чуть не задохнулся от гнева и унижения. Внешне он, естественно, и виду не подал, оставаясь спокойным и корректным. И именно он учинил допрос злополучной служанке, из которого выяснилось, что Аманда удрала на свидание со своим милым в эту часовню. Это было полнейшей неожиданностью для него – как он заверил себя – и потому он так ошеломлен. Никаких иллюзий относительно своих личных достоинств он, конечно, не питал, ибо не мог слыть красавцем, да и светский опыт его минимален, а уж финансовое положение, – тут он даже хмыкнул. В последний раз, когда он посетил усадьбу Ашиндон, оставшись в пустынном, мрачном доме, он чувствовал себя каким-то привидением, царящим над руинами промотанного наследства. Остался, правда, древний и почетный титул Ашиндонов – весьма желанный товар для таких, как Джереми Бридж.

Аш полагал, что дворянство высокого ранга манит и красивую дочь Бриджа. Казалось, она благосклонно относится к его ухаживаниям – трепещет своими необычайными ресницами, неукоснительно хихикает над каждой шуткой. Но, очевидно, он ошибался.

Используя ее выходку как предлог, он с удовольствием прервал бы все эти многообещающие отношения, но нельзя. Слишком много надежд связано с предстоящим браком, а у него дела в таком плачевном состоянии, что впору отчаяться. «Тем не менее, охотно удавил бы эту глупую пигалицу, – кипел он внутри, решительно шагая к часовне. – Сидит там, обмирает, любовника ждет». Преследуемый по пятам четой Бриджей, он проскочил передний притвор, ворвался в церковь, обвел ее взглядом и мигом обнаружил то, что и предполагал, – она сидела в позе молитвенного ожидания, затаившись в дальнем углу. Серена Бридж ахнула за его спиной, Аманда вскочила и резко повернулась к ним, зашелестев шелковыми юбками. Губы ее раскрылись, приняв форму огромной буквы «О», изобразившей смесь удивления с отчаянием, и она невольно воздела руки, будто защищаясь. Но красивое личико внезапно исказилось от боли, она прижала ладони к вискам, застонала и рухнула на пол. Аш с трудом удержался от гневного окрика. «Думает, стоит свалиться в притворном обмороке – и ее не накажут?!» Он наклонился, взял ее на руки, грубо встряхнул и вдруг замер, затаив дыхание: лицо ее застыло в покое и по нему разлилась сероватая бледность. Он видел смерть многих людей и хорошо изучил ее признаки. Забыв о гневе, приложил ладонь к горлу Аманды и не ощутил никаких биений. Посмотрел на Серену и Джереми и удивился, как растеряны были их лица, какое страдание застыло в их глазах, но это его не разжалобило.

– Она... – начал граф, – мистер и миссис Бридж... боюсь, что ваша дочь... – и вдруг ему показалось, что она шевельнулась у него на руках; опустив взор, с изумлением увидел, как затрепетали ее ресницы и глаза открылись.

Очнувшись, Аманда сначала испытала неведомое ощущение надежности и защищенности, которое немедленно сменилось чувством неловкости, ибо она осознала, что разлеглась на руках у какого-то незнакомого мужчины. Завозившись, попыталась принять сидячее положение и с облегчением обнаружила, что они не наедине, а рядом присутствует пожилая пара вполне приличного вида. С не меньшим облегчением отметила, что и голова перестала болеть. Скользнула взглядом по груди мужчины, который все еще держал ее на руках, и лицо которого было так волнующе близко. «Боже милосердный, ну и наряд на нем, да и на этой парочке тоже! – всполошилась она про себя. – Неужели я впала в беспамятство посреди репетиции какой-то исторической постановки?»

– Извините, пожалуйста, – прошептала она, – я, кажется...

– Аманда! – произнесла женщина с интонацией сурового неодобрения. – Как же ты, негодница, посмела?!

– Ч-что? – еле выговорила от изумления Аманда. Она же не нарочно испортила им представление или – что там у них было... Но откуда они знают ее имя?

– Не следует притворяться, будто ничего не понимаешь, – пробурчал пожилой господин. – Нам известно все, что ты собиралась вытворить... и за это ты заслуживаешь хорошей трепки.

– Что?! – переспросила Аманда повышенным тоном. – Да кто вы, черт возьми, такие?

– Аманда! – прикрикнула женщина. – Что о тебе подумает его сиятельство?!

«Его сиятельство?» – Аманда рывком обернулась, очутилась впритык лицом к лицу с мужчиной, продолжавшим удерживать ее в объятиях, и поняла, что он высок и силен и что она слабеет, под взглядом его глаз цвета стали. Ни за что не назвала бы его красавцем: все черты у него сплошь неправильны, грубо, словно наобум, слеплены, да и нос великоват. Однако признала, что держится он с непринужденной элегантностью и повелительно, как настоящий лорд. Выглядит лет на тридцать; пиджак цвета серо-голубого перламутра, шелковый жилет, сорочка с кружевным гофрированным воротом, а галстук повязан столь замысловато, будто специально для достоверности портрета надменного представителя высшего класса.

Она засуетилась, пытаясь высвободиться.

– Очень сожалею, если испортила ваше... – подыскивая нужное слово, Аманда развела руками и замерла в оцепенении, увидев собственные кисти.

– Боже мой! – вырвалось у нее. «Это не мои руки! – панически подумала она. – У меня же они, как у обычной труженицы, с полноватыми пальцами, с коротко обстриженными ногтями. А это – какие-то чужие отростки, холеные, изнеженные; пальчики тонюсенькие, а полированные ногти похожи на длинные и острые коготки». Глянув на себя, она чуть не упала в обморок заново. На ней было платье из какой-то легкой ткани, длинное, до щиколоток, и это открытие породило в глубине ее души неприятную дрожь. Платье оказалось бледно-желтого цвета, поверх него был надет очень короткий, невесомый жакет с высоким воротом и длинными рукавами. С помощью молодого человека она осторожно встала на ноги. Голова пошла кругом, когда она осознала, что стоит на длинных, стройных и сильных ногах. «Боже мой, что это за приступ такой?! Неужели я сошла с ума?» В паническом ослеплении она, было, бросилась прочь из этой церквушки, но ее тут же грубо схватил пожилой господин:

– Стой, милочка, не дури!

– В самом деле, Аманда! – поддержала его женщина. – Сейчас мы вместе поедем домой и там обо всем поговорим.

– Да уж, поговорим, черт возьми, – проворчал пожилой. – Ближайшие недели будешь сидеть безвылазно у себя в комнате. Иначе, этот надменный... – но глянув на «его сиятельство», плотно сжал свои толстые губы. – Так что пошли! – подытожил он и, вывернув ей руку, поволок к выходу.

Аманда в отчаянии провела на всякий случай взглядом по церкви, но там по-прежнему никого не было, кроме нее самой да этой кучки маньяков.

– Нет! – закричала она. – Подождите, пожалуйста! Я не понимаю...

– Отпустите ее, Бридж. – Впервые услышала она голос молодого человека, такой же грубый, как и лицо, но тон был сух и беспристрастен. – Она явно не в себе. Я отвезу ее. Полагаю, вы повремените с вашим допросом до той поры, пока к ней не вернется рассудок. – И, взяв Аманду за руку, повел по проходу между рядами скамей. Не сопротивляясь, она шла за ним, как в полусне. Но когда они вышли на улицу, она резко остановилась и глаза ее чуть не вылезли из орбит. Был ясный день, и яркое солнце освещало то, чего не могло быть на самом деле. Катили конные экипажи самых немыслимых видов; метались меж ними пешеходы, все как один наряженные в костюмы ушедшей эпохи; сновали уличные торговцы, толкая ручные тележки и что есть мочи расхваливая свой товар. А какие дома! Куда-то канула Публичная библиотека. На ее месте стоял рядок невысоких строений. А позади часовни, там, где она прежде видела прелестный садик, теперь раскинулось кладбище. Она растерянно взглянула на мужчину, что держал ее за руку, но его ответный взгляд ей ничего хорошего не обещал.