Вулфред налил себе еще одну кружку пива и залпом выпил ее. Он подумал, что его мысли были не совсем справедливыми. Ведь Мелания всего лишь римлянка, и не для того Вулфред так долго томился жаждой мести к Риму, чтобы сдаться теперь прекрасной римлянке с сердцем воина.

– При подобных чувствах, – сказал Сенред, – тебе легче было бы смотреть на нее как на рабыню, а не как на жену в супружеской постели. Сначала испытай ее, а уж потом надевай брачные оковы. Тогда ты сможешь убедиться, сумеешь ли жить с ней бок о бок. Или, может быть, кто-то из нас попытается выручить тебя?

Вулфред ничего не сказал, но глаза его потускнели, а губы сжались. Затем он сурово посмотрел на Сенреда:

– Следи за своими словами и поведением в отношении Мелании, Сенред! Она не твоя женщина. Она моя женщина. Помни об этом.

Наступившее тяжелое молчание нарушил суровый голос Синрика:

– У твоих сыновей будет мать римлянка!

– И сакс – отец! – парировал Вулфред.

– Ты слишком далеко заходишь в своем мщении, – заметил Катред.

Вулфред со злостью бросил кружку на низенький римский стол. Недопитое пиво разлилось, а пена сползла на пол. Капли полились сквозь щели между досок стола и застучали по деревянному полу, подобно дождю.

– Я никогда не зайду слишком далеко! – объявил Вулфред.

Все замолчали и поняли, что Мелании предстояло быть раздавленной колесами мщения Вулфреда. Поэтому-то они и оставались здесь так долго!


Терас, спрятавшись в тени колонн, окружавших двор, сделал шаг вперед, чтобы лучше видеть Вулфреда. Пока он понимал почти все, о чем здесь только что говорилось, но все же…

Но все же в тоне, которым Вулфред говорил о Мелании, прозвучало нечто посеявшее сомнение в душе Тераса насчет его отвращения к римлянке, в котором он старался всех уверить… После жаркого и долгого лета Терас начал лучше понимать Вулфреда и теперь мог почти поклясться, что тот очень ценит Меланию хотя бы за ее борцовский дух, и не только за него…

– Ты действительно на ней женишься?

Вулфред посмотрел на группу мальчишек, толпившихся у его ног, и улыбнулся. Маленькие римляне усердно трудились, для того чтобы стать хорошими сакскими воинами, практикуясь с деревянными мечами, сделанными из срубленных сучков деревьев и подобранных на дороге палок. Своего рода реванш. Если только вложить нужный смысл в их поведение… Но, в конце концов, любой юнец – будь то римлянин, сакс, бритт или фриз – со временем становится мужчиной. А мужчина должен уметь сражаться. Сражаться и побеждать для них означает выжить. Глядя на их грязные лица, горящие глаза, Вулфред надеялся, что каждый из них останется живым и победит.

– Так ты женишься или нет? – повторил свой вопрос Флавиус.

Он говорил за всех, поскольку между ними была круговая порука.

– Да.

– Мелания сказала, что выйдет за тебя замуж? – спросил Петрас.

– Да, – улыбнулся Вулфред.

– И объяснила, что имеет в виду? – спросил Акилес.

Вулфред скрестил руки на груди и посмотрел на собравшуюся у его ног группу:

– Разве Мелания всегда говорит то, что думает?

– Всегда! – нахмурился Флавиус.

– И что дальше?

– Ты всегда делаешь то, что говоришь? Я хочу сказать… Я. помню… Мы все знаем… Все слышали, как ты сказал, что…

Улыбка погасла на лице Вулфреда. Ибо все действительно слышали, как он сказал, что убьет римлянку. Да, он действительно говорил так. Даже прокричал… Но это было давно…

– Я женюсь на ней, – повторил Вулфред.

– Зачем?

Вопрос был задан с невинностью, которую только и можно было ожидать от мальчика, постоянно наблюдавшего грабежи и пытки. Но человек, по воле которого происходили такие бесчинства, не мог дать ему вразумительный ответ…


– Ты думаешь, что она доведет свой замысел до конца? – спросил Сенред.

– А он? – Доркас влюблено смотрела на Сенреда.

Они сидели на поляне среди уже увядшей травы. Вокруг было тихо и спокойно. Сенред улыбнулся и сказал:

– Да. Вулфред уже подтвердил свои намерения. А он не принадлежит к тем, кто пасует перед трудностями на пути к поставленной цели.

– А какая цель? – спросила Доркас, пытаясь освободиться от объятий Сенреда. – Убить Меланию в брачной постели?

Сенред перестал улыбаться и, позволив Доркас освободиться из его объятий, проговорил угрожающим тоном:

– Цель Вулфреда – его собственное дело. И я бы не советовал тебе говорить о нем.

– Почему же, Сенред? Или ты считаешь, что я могу получить от него удар кинжалом в спину? Ведь именно таким образом, насколько я понимаю, Вулфред намерен разделаться с Меланией?

– Повторяю, планы Вулфреда – его планы, и никто не смеет их обсуждать!

Доркас знала, что в своей преданности Вулфреду саксы доходят до фанатизма. А потому не позволяют никому даже пытаться проникнуть в замыслы их предводителя. Но Доркас знала причину – Вулфред смертельно ненавидит римлян. И в частности – Меланию, в силу чего подобное замужество отнюдь не отвечало интересам ее бывшей хозяйки.

– Но с планами Мелании тоже, наверное, стоит считаться!

Сенред повернулся к Доркас:

– Тем не менее, она выйдет за него замуж! У нее нет другого выхода. Так решил Вулфред!

– Всегда существует другой выход, Сенред. К тому же ты хорошо знаешь Меланию. Уж она-то найдет его!

– Да, – тихо сказал Сенред, – Мелания очень… Очень гордая… Очень непростая…

– Ты хочешь сказать, что она настоящая римлянка?

Сенред мягко улыбнулся и заключил Доркас в объятия, Она не сопротивлялась.

– Самая настоящая! Причем очень гордая, крайне высокомерная и в высшей степени упрямая!

– Можно подумать, что ты описываешь Вулфреда!

– Вулфреда? Ну нет! Он великий сакский воин…

– И очень гордый, крайне высокомерный и в высшей степени упрямый! – сказала Доркас. – Я бы еще добавила – мстительный!

– Когда есть причина.

– Причина всегда найдется. Но только мстительные люди постоянно стараются ее вскормить.

– Но ты не знаешь причины мстительности Вулфреда!

– Тогда скажи мне.

– Причина очень даже понятна!

– Он добр? Ты уверен, что он будет хорошо обращаться с женой?

– Почему ты спрашиваешь меня о том, что с ней станется? Можно подумать, что Мелания тебе ровня!

– Я такая же римлянка, как и она!

– Потому что у нее есть острые зубы и когти. Потому что она не что иное, как ядовитая гремучая змея! А ты – мягкая, теплая и…

– И?..

– И принадлежишь мне.

Да, она принадлежала Сенреду. Но только на время. Ни о каком замужестве у нее в голове и мысли не было. А вот Мелания решилась выйти замуж за Вулфреда.

Доркас обняла Сенреда, вернула ему поцелуй и подумала, что сейчас, возможно, самое время показать ему свои коготки.


Последнее время Мелания ходила озабоченная и молчаливая. Она не знала, как себя вести и чего ожидать от Вулфреда. На душе было скверно. И посоветоваться было не с кем. Разве что с Флавиусом. Мальчик хоть и побаивался Вулфреда, но очень подружился с ним. Может, он что-то знает о намерениях предводителя саксов? Флавиуса нельзя было застать на кухне – все время он проводил на тренировках. Мелания пошла туда, где обычно в сарае тренировались мальчики, чтобы стать настоящими воинами. Пыль стояла столбом. Увидев среди них Флавиуса, Мелания остановилась с ним поговорить. Она спросила его, давно ли он видел Вулфреда. Тот ответил, что Вулфред здесь появляется все время и следит за тем, как они занимаются.

– Я слышал, будет свадьба. Он действительно женится на тебе? – спросил Флавиус.

– Я совершенно уверена, что он пойдет до конца! Хотя бы только для того, чтобы вконец измотать меня, – ответила Мелания.

Рука Флавиуса машинально сжала жезл, который дал ему Вулфред.

– И ты согласна выйти за него замуж?

Мелания посмотрела внимательно на юношу, покрытого пылью после очередных упражнений с оружием, все лицо которого было в свежих царапинах и ссадинах. Мог ли он ее понять?

Конечно, Мелания не могла восхищаться саксом. Хотя бы потому, что он стал виновником смерти ее отца. А она никогда не сможет заглушить в себе память о нем. Да и не захочет!

– Так ты выйдешь за него замуж? – повторил свой вопрос Флавиус.

Мелания улыбнулась и скрестила руки на груди:

– Разве я тебе уже не сказала, что выйду? Или Вулфред не верит моему слову?

– Мне кажется… Я не думаю, что он может серьезно поверить в саму возможность неповиновения себе со стороны кого бы то ни было. Особенно – римлянки.

– Ты его хорошо знаешь, Флавиус, – пробормотала Мелания. – Но что об этом сам думаешь? Смогу ли я сыграть роль послушной жены?

– Нет, – улыбнулся Флавиус и, подбросив вверх жезл, поймал его, не дав упасть на землю. – И я не думаю, что кто-нибудь считает иначе.

– Даже сам Вулфред?

– А он-то в первую очередь!

– И все же он намерен на мне жениться. По крайней мере, так говорит! А теперь скажи мне, Флавиус, как может гордая и бесстрашная римлянка…

– Он никогда не говорил, что считает тебя бесстрашной, – оборвал ее Флавиус.

– Его поведение лишь доказывает, что он меня совсем не знает!

Флавиус посмотрел на нее и прикусил губу. Видимо, он посчитал продолжение подобного разговора небезопасным. Но Мелания настаивала:

– Скажи мне все, что он говорил, и я железной римской логикой опровергну каждое его слово!

– Я сказал ему во время нашего поединка, что ты не боишься ничего на свете. Он засмеялся и ответил, что все обстоит как раз наоборот. Что страха в тебе больше, чем в ком бы то ни было из окружающих. Но ты, как никто другой, умеешь держать себя в руках, что и составляет твою храбрость. А потому он почитает тебя за самого смелого человека, с которым ему пришлось когда-либо встретиться.

Мелания поняла, что ее «железная римская логика» здесь бессильна. И не знала, воспринимать его слова как оскорбление или как комплимент. Но, подумав, все же решила, что ей нанесено оскорбление. Ибо Вулфред нагло врал. Она не боялась никого из них. И уж конечно, не его!