Соня Мармен - Сезон воронов

– Знаю… Просто я не знал, что тебе сказать, и ничего лучшего не придумал.

Я поцеловала его в свежевыбритую щеку.

– Иди попрощайся с сестрой и с Элспет, а то она утонет в слезах, – тихо сказала я, против собственной воли отрываясь от него. Я повернулась к Ранальду. – Ночью укрывайся как следует. Слышишь? Твоя спина…

– Мама! – со вздохом отчаяния перебил меня младший сын. – Ты снова за свое? Я ведь уже взрослый!

– А я все равно остаюсь твоей матерью! – возразила я, хмуря брови. – Солдат с больной спиной не сможет сражаться как должно!

Я схватила его руку и прижала к своей щеке. Из троих моих детей Ранальд был больше всех похож на меня. Черты лица у него были тоньше, чем у Дункана, плечи – не такие массивные, да и ростом он был чуть ниже. Однако скорость реакции и смелость легко восполняли эти маленькие недостатки. Он сжал мою холодную руку в своей ладони и ласково меня поцеловал.

– Мы вернемся победителями, мам! С божьей милостью…

– Я буду молиться за вас, сынок!

– Спасибо, мам!

Стоя в сторонке, Лиам молча наблюдал за мной. На нем была его лучшая рубашка и новый плед. Я подошла к мужу и прижалась к его груди. Мы несколько минут стояли обнявшись, потом он осторожно отстранился. Я правильно истолковала неуверенность в его взгляде. В душе он тоже сомневался в целесообразности этого восстания. Лиам никогда не заговаривал со мной об этом, и я знала, что он не сделает такого и впредь.

Не предстоящие сражения страшили его. Я слишком хорошо его знала, чтобы заподозрить такое. У него был какой-то свой повод для тревоги. Однако долг превыше всего, и Лиаму, как и остальным мужчинам клана, приходилось подчиняться решениям его главы. Таковы были правила. Домá тех членов клана, которые отказывались с оружием последовать за своим предводителем, предавали огню, а самого нарушителя обета объявляли вне закона, а то и предавали позорной казни. Думаю, Джон Макиайн не стал бы прибегать к крайним мерам, но честь была для Лиама не пустым словом. Он пошел бы воевать, даже если бы это противоречило его личным убеждениям, даже если бы знал, что в этой войне голову сложит не только он, но и его сыновья…

Он обхватил мое лицо ладонями, потом нежно очертил кончиками пальцев его контур.

– Я хочу запомнить эти прикосновения, a ghràidh…

Лиам закрыл глаза, и его пальцы пробежали по моим щекам, по шее, спустились к плечам и там замерли.

– Завтра же я начну ткать вам новые пледы, – сказала я с грустной улыбкой. – Когда вернетесь, они вам понадобятся.

– Думаю, у нас хорошие шансы вернуться.

Мы замолчали, не зная, что еще сказать. Взгляд его помрачнел, губы сжались, лицо снова стало серьезным.

– Только не делай глупостей! Я же знаю: стоит мне отвернуться, как ты тут же попадаешь в какой-нибудь переплет!

– Лиам!

Смахнув слезу у меня со щеки, он прижал палец к моим губам. Волынка продолжала петь, и мужчины уже начали строиться. То тут, то там раздавался боевой клич клана. Лиам обернулся, поправляя на плече плед в красно-сине-зеленую клетку – с тартаном Макдональдов из Гленко. Его брошь сияла, равно как и эмблема клана, прикрепленная вместе с орлиным перышком и веточкой вереска к берету.

– Пора отправляться… Да, так и есть!

Он окинул меня грустным взглядом, а потом наклонился и пылко поцеловал в губы. По моему телу пробежала дрожь желания, и я почувствовала, что оно передалось и ему.

– Ты знаешь, что вас ждет, правда же? – спросила я тихим, серьезным голосом, зарываясь лицом в шерстяную ткань, приятно пахнувшую мылом и вереском.

– Знаю.

Он прижался щекой к моей макушке и вздохнул.

– Хочу, чтобы ты знала одно, a ghràidh mo chridhe…

– Что именно?

– Что бы ни случилось, я хочу, чтобы ты знала: я ухожу счастливым. Ты дала мне больше, чем я мог мечтать.

– Ты говоришь так, словно не собираешься возвращаться, Лиам!

У меня комок встал в горле.

– Кейтлин, это война! Я вверяю себя Господу. – Он едва заметно улыбнулся. – Если у тебя появится свободная минутка, помолись за меня!

– Это совсем не смешно!

– Не смешно, я знаю…

Он с минуту молча смотрел на меня, словно желая получше запомнить, а потом в последний раз поцеловал.

– Я тебя люблю. И всегда любил, всем сердцем, с того самого дня, когда по воле Господа наши пути пересеклись! Никогда не забывай об этом, a ghràidh!

– Я тоже тебя люблю, mo rùin.

Он отодвинулся от меня и поправил плед.

– Подожди!

Я вынула из ножен свой кинжал с широким клинком и отрезала у себя прядь волос. Лиам взял ее у меня из рук и, закрыв глаза, вдохнул ее запах, а потом спрятал в свой sporran[16] и поспешил занять место справа от Аласдара Ога, во главе маленькой армии Макдональдов из Гленко, которая уже пришла в движение. Уходя, мои любимые уносили с собой частицу моей души. Суждено ли ей вернуться ко мне?

Старик-рассказчик размахивал руками и гримасничал. Его грубоватое лицо в отсветах пламени преображалось – ни дать ни взять смешной маленький гоблин. Дункан смеялся до слез, забыв и об Элспет, и о предложении, которое он в конце концов решил отложить до того дня, когда вернется в родную долину с вестью о славной победе.

Мюрхад Макгиллери, высунув язык и свирепо вращая глубоко запавшими глазами, на которые то и дело падала жидкая прядь белых как снег волос, в сотый раз изображал в лицах экзекуцию двух властителей Аргайла, отца и сына. Первого казнили пятьдесят четыре года назад, второго – тридцать лет назад, и рассказчик, как оказалось, присутствовал на обеих казнях. Дункан обвел взглядом заинтересованных слушателей. Большинства, равно как и его самого, еще на свете не было, когда Арчибальд Кэмпбелл, сын, лишился головы, однако это не мешало ему с удовольствием слушать мрачные басни о кончине извечных врагов его клана.

Вытянув к огню длинные ноги и подложив под голову руки, Дункан наслаждался исходящим от костра теплом. Почти месяц прошел с того дня, когда через долину пронесли Кровавый крест. Двадцать три дня они шли по отвратительным, изрытым ногами четырех тысяч солдат дорогам, мокли под моросящим дождем и тонули в густых туманах, приходивших от озера Лох-Линне. Последние четыре дня они безвылазно просидели в лагере.

Генерал Гордон приказал разбить лагерь в километре к северо-востоку от городка Инверари, вотчины второго герцога Аргайла Джона Кэмпбелла по прозвищу Рыжий Воин, названного так за рыжие волосы и военные подвиги на континенте. Герцог Аргайла, главнокомандующий силами правительства и короля Георга I, разместил своих солдат в Стирлинге. Какими силами располагает противник, шотландцы не знали, а потому ожидали распоряжений от графа Мара. Связные еще не вернулись из Перта, где пребывали в то время сам Мар и значительная часть армии повстанцев.

Инверари управлял Арчибальд Кэмпбелл, граф Айла, младший брат отсутствующего герцога Аргайла. Он ожидал нападения и поэтому успел укрепить свои позиции в городе и его окрестностях. Генерал Гордон всерьез подумывал об атаке, но пока не принял окончательного решения. Было ясно, что защитники города будут отбиваться до последнего, но насколько велик его гарнизон, никто понятия не имел. Поэтому затевать наступление в таких условиях, да еще на открытой местности, было рискованно – повстанцы могли лишиться многих сотен своих солдат.

Несколько дней этого неожиданного отдыха горцы посвятили своим любимым занятиям – воровали крупный рогатый скот и лошадей и грабили фермы. Здесь, в Аргайле, делать это было вдвойне приятно, поскольку к добыче добавлялось чувство морального удовлетворения. Дункан часто представлял, как войдет в столицу Аргайлшира, который его предки столько раз грабили, и как последует их примеру…

– Говорю вам, глаза старика Аргайла Косоглазого пялились в разные стороны, даже когда его голову насадили на пику! – заявил старик Мурхад и попытался изобразить, как именно косили глаза у первого маркиза Аргайла.

– Поэтому-то он и не смог рассмотреть, чье дело правое! – воскликнул кто-то в сплотившейся вокруг рассказчика толпе. – Да и на том свете наверняка перепутал дороги и притащился прямиком в ад!

По толпе прокатилась волна хохота.

– А там, в аду, эти змеи Кэмпбеллы кишмя кишат! – подхватил звонкий мальчишеский голос.

В поле зрения Дункана мелькнула фляга. Он вздрогнул, моментально очнувшись от размышлений.

– Я эту историю слышал раз двадцать, не меньше, – заметил Алан Макдональд, присаживаясь с ним рядом.

Ранальд стоял в паре шагов, но садиться не стал. Скрестив руки на груди, он слушал рассказ старого Мурхада.

– А не прогуляться ли нам в сторону Инверари? – предложил Алан едва слышным шепотом.

– Сегодня ночью? – спросил удивленный Дункан, отхлебывая виски.

Хмуря черные брови, он посмотрел на своего товарища.

– Ну да! А почему бы и не сходить? Может, удастся увести пару-тройку лошадей. Малькольм Маклин говорит, что видел несколько лошадей недалеко от устья Эрея.

Дункан поморщился.

– Ну, не знаю, Ал… Не слишком хорошая затея – подходить так близко к вражеским позициям. Мы же не знаем, сколько там солдат!

– Ты что, сдрейфил, а, Дункан? – насмешливо поинтересовался рыжеволосый громила Алан.

– Кто тут сдрейфил? – переспросил Ранальд, который не прислушивался к их разговору.

– Твой братец!

– Ты, Дункан? – спросил Ранальд, выхватывая фляжку из рук брата.

– У тебя что, есть еще братья? – хмуро отозвался Дункан.

Ранальд хлопнул его по плечу.

– А в чем дело-то? Алан предложил провернуть что-то стоящее сегодня вечером?

– Он хочет украсть у врага лошадей.

– Не так громко! – сердито буркнул Алан, воровато озираясь. – Не хочу, чтобы за нами увязалось пару десятков пьяных помощников. Они поднимут на ноги охрану, не успеем мы подойти к городской стене и на милю!