– Кейтлин, наши сыновья нам не принадлежат. Они принадлежат Богу, королю и Шотландии, нравится тебе это или нет!

– Нет!

Мои пальцы перебирали складки шотландки с узором Макдональдов, о которую я вытирала свои слезы. Я еще раз обвела взглядом долину. Мужчины собирались в группы и спускались по дороге, следовавшей вдоль извилистого русла бурной речушки Ко. Они отозвались на призыв своего предводителя. Лиам отстранился, взял кинжал и сунул его в ножны на поясе. За ножом последовал пистолет.

– Мне нужно идти, a ghràidr! Жди меня, если хочешь…

Он чуть заметно улыбнулся и нежно меня поцеловал. Даже после двадцати лет супружеской жизни прикосновение его губ к моим губам волновало меня. Я так и осталась стоять у двери, глядя ему вслед. Он же вместе со всеми отправился в Инверко, туда, где жил Джон Макиайн. Сердце мое вдруг сжалось от боли. Я вошла в дом, закрыла за собой дверь, прижалась к ней спиной и вздохнула от отчаяния.

Много воды утекло меж каменистыми берегами Ко с того дня, когда на прохладных и пустынных ландах Гленко я подарила жизнь Дункану, моему второму старшему сыну. «Второй старший сын» – так я привыкла называть его про себя. Моего первого ребенка я не видела с той самой ночи, когда он появился на свет. Я отдала его своему хозяину, лорду Даннингу, чьим незаконнорожденным сыном он был. Тогда я думала, что отец сумеет обеспечить ему лучшее будущее. Но после смерти лорда и его законного сына, Уинстона, который должен был заботиться о своем брате-бастарде, я попыталась отыскать своего первенца, однако не смогла. О нем у меня остались только смутные воспоминания – его запах, его маленькое сморщенное личико… Мне иногда снится его первый крик. После расставания с ним в душе образовалась пустота, которую ничем не восполнить, как бы я ни любила своих троих других детей.

Да, с тех пор много воды утекло… Деревню Ахнакон в Глен Лике и Инверко на берегу озера Лох-Ливен снова отстроили. Численность клана утроилась, и теперь мужчин, способных взяться за оружие, у нас было около сотни – столько же, сколько до того страшного побоища. Мужчины снова занялись давним промыслом – стали красть, выращивать и продавать скот. И, признаться, получалось это у них отлично, нравилось ли мне это или нет. Я не слишком обрадовалась, когда Лиам тоже взялся за старое. Может ли быть что-то хуже, чем контрабанда? Но мне пришлось смириться. Едва Дункан достиг возраста, когда мальчик становится воином, отец посвятил его в основы ремесла, потому что… так здесь было заведено. То был удел всех хайлендеров, их смысл жизни и основной источник доходов. От этого зависело их выживание. Мне пришлось покориться. Теперь настал черед Ранальда осваивать ремесло. И с этим я тоже ничего не могла поделать.

К несчастью, с мыслью, что мои сыновья уйдут на войну, пусть даже ради благой цели, я примириться не могла. А то, что война будет, стало ясно давно. С тех самых пор, как Гийом Оранский стал королем Англии, Шотландии и Ирландии, отстранив от трона Якова II, недовольство среди населения и напряженность возрастали с каждым годом.

Все началось с той прискорбной экспедиции в Дарьен. Путешественники поставили себе целью организовать в Америке, а точнее в Панаме, на полуострове Дарьен, шотландскую колонию, которая впоследствии получила название Новая Каледония. Экономику Шотландии сильно обескровили войны, которые Англия вела на континенте. Вновь образованная колония могла помочь стране обрести, что называется, второе дыхание, дать ей то, что дала Ост-Индская компания Англии.

И вот в 1698 году флотилия кораблей, на борту которых насчитывалось тысяча двести человек, отдала швартовы и отправилась к берегам Центральной Америки. Будущие переселенцы даже не подозревали, что на новой земле их ждут сплошные несчастья. Болезни и ренегатство ослабили новую колонию. Угрозу представляли и испанцы из Колумбии, недовольные тем, что новые соседи вмешивались в их торговые дела. Пережив тяжкие испытания, лишь жалкая горстка колонистов вернулась на шотландскую землю. Дело обернулось громким скандалом, вызвавшим пертурбации в правительстве. Шотландия потребовала от Англии компенсации за то, что та не оказала новым колонистам никакой помощи, и обвинила в намеренном саботаже всей экспедиции. Индийская компания, не желая терять монополию в торговле, щедро заплатила правительству и чиновникам за то, чтобы те отказались от идеи поддержать деньгами новую компанию.

В кругах якобитов, приверженность которых своим целям после случившегося только окрепла, стали распространяться памфлеты против Гийома. Очень скоро на смену горечи и разочарованию в этом короле голландских кровей пришла неумолимая враждебность.

И тут преждевременно скончался младший ребенок принцессы Анны Стюарт, сестры Марии – покойной супруги Гийома, у которого тоже не было своих наследников. Исчезло последнее серьезное препятствие, отделявшее от трона молодого Якова Фрэнсиса Эдуарда Стюарта, сына свергнутого и отправленного в изгнание короля, и надежда снова вспыхнула в сердцах якобитов. Снова начались тайные встречи и разговоры полушепотом. В это самое время мой брат Патрик поступил на службу к графу Маришалю, казначею Шотландии. Вместе с горсткой других «сочувствующих» его тайком отправили во Францию с поручением уверить Якова в том, что якобиты всячески будут его поддерживать. Для сторонников молодого принца было совершенно ясно, что теперь корона, отнятая в 1688 году у его отца Якова II, должна вернуться к нему, наследнику. Он был последним потомком Стюартов, имевших право на эту корону.

Однако нашлось немало тех, кто руководствовался другими соображениями. Антикатолическое правительство «круглоголовых» и король-протестант имели совсем другие планы. В лондонском Уайтхолле и эдинбургском Холироде все засуетились, и в 1701 году правительство при усиленном содействии короля разродилось «Актом о порядке престолонаследия», согласно которому наследницей становилась принцесса София, внучка Якова I, по мужу – герцогиня Ганноверского голландского королевского дома, и все ее наследники. Было сделано все для того, чтобы корона осталась у протестантов и не досталась католикам-Стюартам. Для якобитов, которых становилось все больше, это событие стало страшным ударом. Но оказалось, что не все еще потеряно.

Когда Яков II умер во Франции, в Сен-Жермен-ан-Лэ, в сентябре 1701 года, король Людовик XIV во всеуслышание объявил его сына, Якова Фрэнсиса Эдуарда, будущим королем. Это заявление Гийом расценил как нарушение Рейсвейкского мирного договора, подписанного в 1697 году. Стало ясно, что мирному сосуществованию двух держав снова приходит конец. Англичане потребовали, чтобы король Франции опроверг свое заявление, но последний отказался, мотивируя тем, что ни одно из положений Договора не запрещает ему признать законными права молодого Стюарта на трон, который должен принадлежать ему по праву рождения. Гийом отозвал своего посланника из Франции, и Англия стала готовиться к новой войне. Но в марте 1702 пятидесятидвухлетний Гийом неудачно упал с коня и умер.

Англичане посадили на трон Анну. Этот выбор устроил всех, но в особенности возрадовались якобиты, решив, что бездетная Анна Стюарт непременно назначит наследником своего брата Якова Эдуарда, за которым в якобитских кругах закрепилось прозвище «Претендент». Однако при дворе новой королевы подвизалось немало искусных интриганов. Один из них, граф, а впоследствии – герцог Мальборо, при пособничестве своей супруги сумел убедить королеву принять иную точку зрения.

В это же время произошло еще одно важное событие, вызвавшее огромное волнение среди шотландцев: 1 мая 1707 года, после двенадцати месяцев трудных переговоров, подкупов и мятежей, был ратифицирован Акт об объединении Шотландии и Англии. То был конец независимости Шотландии и рождение Великобритании. Приверженцев Стюартов бесцеремонно вышвырнули из парламента, который теперь заседал в Лондоне и где заправляли отныне круглоголовые, полностью поддерживавшие ганноверскую линию престолонаследия.

В Шотландии назрело восстание. Однако обстоятельства тому не благоприятствовали, и якобиты поняли это очень скоро. В 1708 году Претендент предпринял попытку приехать в Шотландию, однако предупрежденные многочисленными шпионами англичане помешали ему высадиться на острове. Была объявлена награда в сто тысяч фунтов всякому, кто схватит принца и передаст его правительству. Это стало последней каплей. Было ясно, что новый бунт близок.

В 1714 году умерла королева Анна. Правительство провозгласило королем Великобритании Георга I, курфюста Ганноверского, сына почившей годом ранее принцессы Софии. Подставной король, король-марионетка, немец Георг ничего не знал о стране, которой ему предстояло править, – ни языка, ни обычаев, ни религии, ни законов. Что и сказать – идеальный король для правительства, которое мечтало, ничем не рискуя, взять власть в свои руки и не делиться ею даже с венценосной особой.

«К дьяволу англичан вместе с их королем!» – возопили тогда шотландцы. И на политической арене появился Джон Эрскин, граф Мар. Я так и не смогла составить себе однозначного мнения об этом человеке, хотя и опасалась, что мотивы, заставившие его встать во главе восстания, не столь уж чисты и благородны. По рассказам Джона Кэмерона, предводителя Лохила, выходило, что граф Мар – натура эгоистичная и амбициозная, стремящаяся к власти любой ценой. Когда король лишил его должности государственного министра по делам Шотландии, Мар принялся обхаживать лидеров якобитской партии, а вскоре влился в ее ряды. Теперь же он решил организовать новое восстание, дабы вернуть трон Стюартам. Но руководствовался ли он патриотическим порывом или же просто желанием отомстить?

Был ли граф Мар тем, за кем стоило следовать? Нехватку политического таланта он компенсировал утрированно куртуазными манерами и претворял в жизнь свои планы с такой осторожностью и осмотрительностью, что составить четкое мнение о его истинных целях не представлялось возможным. Но для того, чтобы восстание состоялось, был нужен предводитель, и в конце концов все сошлись на кандидатуре графа Мара.