– Зачем тогда вспоминать об этом?

Колин с трудом поднялся на ноги.

– Потому что так надо! Ты всегда старался замять разговор, когда я об этом заговаривал! Я так и не… – Он покачнулся, лицо его исказилось от душевной боли. Закрыв глаза, Колин продолжил: – Я так и не перестал ненавидеть тебя. Ты даже не представляешь… – Он издал странный звук и запустил пальцы в свои белокурые волосы, блестевшие в лучах заходящего солнца. – Ты не представляешь, как это – ненавидеть того, кого любишь. Это боль, которая медленно тебя убивает. Она съедает тебя изнутри, и ты чувствуешь, как в душе образуется пустота, и ты начинаешь сам себя ненавидеть.

Его голос дрожал от усилий, которые Колин прикладывал, чтобы держать себя в руках. И все же он сдался, схватил фляжку, сделал пару добрых глотков и снова заговорил:

– В тот день, когда ты уединился с ней в хижине близ Метвена… Думаешь, я не знал, что между вами там происходило? Проклятье! А Саймон с Дональдом еще смеялись и спорили, поладите вы там или нет… мне тогда хотелось войти в дом и насадить вас обоих на меч, как на шомпол!

Ему было трудно дышать. Лицо его побелело, в сверкающих глазах читалась ненависть. Порыв ветра принес отголоски песен и смеха из лагеря. Лиам вздрогнул. Он не мог отвести взгляд от лица стоящего перед ним человека, который много лет носил в себе столько злобы.

Колин криво усмехнулся. Над поляной снова повисла траурная тишина, отчего обоим стало не по себе.

– Согласен, она выбрала тебя. Я знал это с самого начала и ненавидел тебя за это. Я все время думал, что было бы, если бы все случилось по-другому, если бы это меня поймали в поместье Даннинга в ту ночь, когда мы возвращались из Арброата? Кого тогда выбрало бы ее сердце – меня или тебя? Тебе я не могу простить, что ты согласился с ее выбором, хотя и знал, что я тоже ее люблю! Ты женился на ней, хотя и знал, что это навсегда разрушит нашу с тобой братскую любовь. Ты ведь знал, что я чувствую к ней…

– Я думал, это пройдет. Что это несерьезно, просто увлечение…

Колин долго смотрел на брата, потом вздохнул.

– А у тебя прошло? – Он хотел улыбнуться, но вместо улыбки получилась некрасивая гримаса. Отмахнувшись от комара, он продолжал: – Потом вы вместе сбежали в Эдинбург. А я… Я надеялся, что…

Голос его понизился до едва слышного шепота, и он отвернулся.

– На что ты надеялся?

– Тебя ведь тогда разыскивали за убийство…

– И ты рассчитывал, что меня повесят за убийство этого мерзавца Даннинга? Мечтал о том, как будешь утешать несчастную вдову, оплакивающую смерть твоего брата? Это ты пытаешься мне сказать?

Повисла пауза, которая только усилила гнев Лиама.

– Как ты мог, Колин?

Тень жалости, что заслонила собой остальные чувства, которые он испытывал к младшему брату, унесло порывом холодной ярости. Колин находился на расстоянии вытянутой руки, и все же Лиаму казалось, что их разделяет огромная, непреодолимая пропасть. Двадцать лет его брат сходил с ума от несбыточной любви к Кейтлин, а его самого жестоко ненавидел! Какие чувства он мог испытывать к Колину после такого признания? Живот вдруг скрутило болью. Неужели Колин ненавидел его, Лиама, до такой степени, чтобы желать ему смерти? Признавать это было тяжело и… очень больно.

– И все эти годы ты желал мне смерти? Ушам своим не верю! Что бы нам ни приходилось делить в этой жизни, мы с тобой кровные братья, Колин! Или ты забыл об этом? Как ты мог?

– Знаю! – выкрикнул Колин, закрывая уши ладонями. – Я не желал тебе смерти, Лиам. Я только хотел, чтобы Кейтлин была моя. Знаю, в это трудно поверить, но это все, чего мне хотелось! Я и сам не понимал, что со мной творится, я себя ненавидел…

– Но ведь только моя смерть могла привести ее на твое ложе, верно?

– Нет!

– Как это – нет? Значит, ты нашел другой способ добиться своего? – спросил Лиам язвительным тоном. – Расскажи, любопытно будет послушать. Или ты думал, что она согласится спать с тобой?

– Черт! – выругался Колин, поворачиваясь к брату спиной. – Ты был прав, не стоило начинать этот разговор…

– Поздно, старик! Нам придется его закончить. Я хочу услышать все до конца. Ну, как ты намеревался обстряпать свое дело?

Лиам схватил брата за воротник рубашки и заставил повернуться к себе лицом.

– Нет, Лиам. Больше не хочу об этом говорить. Теперь со всем этим покончено.

– Нет! Все только начинается! Ты закончишь свой рассказ, Колин, мне он кажется очень интересным! Теперь, когда мы вскрыли нарыв, остается почистить рану. Дальше! – приказал он, отпуская брата.

Колин пошатнулся, кивнул и закрыл глаза.

– Лиам…

– Выкладывай всю правду! – крикнул Лиам, побелев от гнева. – Ты до сих пор надеешься, что я со дня на день сдохну? Или решил, что через пару дней sassannachs сделают дело за тебя? Или все же ты прикончишь меня сам?

Колин с размаху ударил его кулаком в живот. Лиам согнулся, ему стало нечем дышать. Колин стоял, потирая руку, и смотрел на брата с отвращением.

– Как у тебя язык повернулся сказать такое?

Лиам бросился вперед и боднул его головой в живот с такой силой, что Колин ударился спиной о дерево и сполз по нему на землю в состоянии полубеспамятства. Лиам подошел, схватил его за ворот, поднял на ноги и потряс перед побледневшим лицом брата кулаком.

– Я не знаю, что мне думать, Колин Макдональд!

Он заскрежетал зубами, отпустил ткань рубашки и оттолкнул брата. Колину пришлось схватиться за дерево, чтобы не упасть.

– Я уеду, – сказал он после тягостной паузы, растянувшейся на несколько минут. – Как только закончится восстание. Уеду из Шотландии в Новый Свет.

Лиам открыл было рот, но так ничего и не сказал. Конечно, так было бы лучше для всех.

– В душе я по-прежнему люблю тебя, Лиам. Но и Кейтлин я люблю и ничего с этим не могу поделать. По правде, я думаю, что не смогу полюбить никакую другую женщину, пока Кейтлин рядом. Я хочу, чтобы ты это понял.

– Я пытаюсь понять.

Они молча посмотрели друг на друга, потом Колин заговорил снова:

– Я пытался наладить жизнь, ну, с Морин… И у меня почти получилось. Но когда она потеряла ребенка…

От волнения ему было трудно говорить. По щеке скатилась слеза.

– Колин, как ты мог? Ты бросил ее, потому что она потеряла ребенка?

– Не только поэтому, все не так просто. Кейтлин… Она всегда вынашивала своих детей. Я ушел, чтобы разобраться в себе. Я испугался. Я не понимал, почему то, что Морин потеряла нашего ребенка, так меня взбесило. Я знал, что следует остаться с ней. Знал, что ей нужны слова утешения, поддержка, но не мог ей все это дать.

– Ты до такой степени на нее злился?

– Не на нее, а на себя. Я сравнивал ее с Кейтлин! Кейтлин никогда бы не потеряла ребенка! Ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Я вдруг понял, что Морин совсем не такая, как Кейтлин! Я понял, что люблю не саму Морин, а через нее – Кейтлин! Хотя теперь мне стало ясно, что они не похожи.

Лиам кивнул в знак того, что понял. Но, по правде говоря, выводы и рассуждения брата казались ему неразумными.

– Она не была как Кейтлин.

– Если Кейтлин и не довелось потерять ребенка, то это – обычное везение, и все!

– Может, и так, – пробормотал Колин устало и опустился на землю. – Когда я смотрел на нее, беременную твоими стараниями, я представлял себе, что это будут мои дети! О Лиам, я представлял себе… она снилась мне каждую ночь. Сколько раз во сне я обнимал ее… занимал твое место с ней рядом…

– Не надо подробностей, прошу тебя!

Только теперь Лиам понял, что страсть, которую Колин испытывал к его жене, стала для него настоящим наваждением. Если так, то переселение в колонии стало бы для них всех лучшим выходом из этого затруднительного положения. И вдруг живот скрутило новым приступом боли, еще более сильным, чем предыдущий. В душе шевельнулась ужасная догадка. Он почувствовал, что ноги становятся словно войлочными, и стало трудно дышать.

– Колин, скажи, ты делал это с…?

У Лиама не получилось закончить терзавший душу вопрос, поскольку он опасался в ответ услышать худшее. Брат посмотрел на него полными слез глазами.

– Делал что?

– Ну, с Кейтлин… Я хочу знать. Ты… Ты прикасался к ней?

Колин пару секунд вопросительно смотрел на него, а потом переменился в лице, не веря собственным ушам. Лиам замер в ожидании ответа.

– Колин?

– Нет. Ну, разве только один раз.

У Лиама закружилась голова. Губы его искривились, и он со стоном закрыл глаза.

– Я поцеловал ее. Один-единственный раз, и это все. Клянусь могилой нашего отца!

– Поцеловал? Когда?

– В день вашей свадьбы. Когда вел ее в церковь. Честнее было бы сказать, что я украл этот поцелуй, потому что она… она не хотела.

– И ты ее принудил?

– Я не говорил, что принудил ее. Скажем, я ее подстерег, когда она этого не ожидала.

– И потом между вами ничего не было?

Сердце билось у Лиама в груди так, словно хотело выскочить. Что он сделает, если Колин признается, что взял его жену силой? Пальцы с такой силой сжали рукоять кинжала, что стало больно.

– Ничего и никогда. Я пообещал, что не стану домогаться ее, когда она станет твоей женой, и сдержал обещание.

Взгляды братьев встретились.

– Я люблю Кейтлин, Лиам! Но ты – мой брат, и тебя я тоже люблю. Я никогда бы не смог так подло с тобой поступить. И это меня убивает! – С циничной улыбкой он передернул плечами. – Все было бы намного проще, если бы мы не были братьями! – Он снова усмехнулся, и в сумерках сверкнули его белые зубы. – Ты, Кейтлин, Сара и ваши дети – самое дорогое, что есть у меня на этом свете, Лиам. Я готов отдать за вас жизнь… Вот только она, к сожалению, мало что стоит, – добавил он после секундного колебания. – Поэтому я и решил, что уеду. Я и так принес вам много горя. И назад я не вернусь. – Он сделал глубокий вдох, чтобы насытить воздухом одурманенный алкоголем мозг, и полушутя-полусерьезно сказал: – И все-таки мне трудно смириться с мыслью, что мои кости не упокоятся на Eilean Munde[54].