– Это несправедливо! Он почти подсказал вам ответ! – громко возмутилась Эмили.

– Кто отгадает третий слог? Скоро на этом месте будут плакать изгнанники…

– Да, эти мерзкие якобиты! Мы очистим от них Шотландию и наконец сможем вздохнуть спокойно! – вставил Карпентер.

– Мы разгадываем шараду, друзья мои! – нетерпеливо призвала гостей к порядку Клементина. – Не отвлекайтесь!

Я чувствовала, что Тернер не сводит с меня глаз, и это только усиливало мое смятение.

– Мадам Тернхилл, а какой ответ предложите вы? – спросил полковник сладким голосом. – Где могут поплакать изгнанники-якобиты перед отплытием? Те, которых не успели схватить и повесить?

«Мерзавец!» Я посмотрела на него с ненавистью. Почему же он не спешит выдать меня? Хочет позабавиться, помучить? Я сжала кулаки так, что ногти вонзились в мокрые ладони. Голова у меня пошла кругом. «Господи! Я не сумею это сделать!» Все взгляды были обращены ко мне в ожидании ответа. В ложбинку между грудями скатилась капелька пота.

– Пристань… – пробормотала я едва слышно.

– Отлично! – пророкотал Дефо. – И слово целиком: этой ночью вы будете… что?

– Заниматься любовью![51] – триумфально провозгласила Эмили, поднимая свой бокал. Вино перелилось через край и залило ей пальцы. Молодая женщина весело засмеялась.

Ее примеру последовали все гости, и от этого громоподобного хохота я вздрогнула. Холодный и расчетливый взгляд Тернера по-прежнему был обращен на меня.

К реальности меня вернуло ощущение прикосновения к корсажу. Я оттолкнула руку Стюарта довольно-таки грубо, но его это нисколько не обескуражило, даже наоборот: он нырнул носом мне в декольте.

– Эта шарада навела меня на приятные мысли, дорогуша…

Мне пришлось отодвинуть свой стул, чтобы оказаться от этого чрезмерно смелого господина подальше. Тогда под общий хохот комендант юркнул под стол. Не смеялся только Тернер. Полузакрыв глаза и изобразив на лице улыбку, он внимательно наблюдал за мной. Стюарт между тем запутался в скатерти и потянул ее на себя. Полные бокалы на столе угрожающе закачались. Однако он вовремя нашел опору в виде моих коленей и сжал их. Я услышала его смех.

– Ха-ха, Джоан, дорогая! Вы станете моей музой! – объявил он с прежним апломбом. – Этой ночью, с вами, я потешу себя…

Он наградил меня улыбкой, с какой изголодавшийся волк смотрит на кусок свежего мяса, и добавил:

– И вас потешу тоже!

«Это мы еще посмотрим!» Я улыбнулась ему в ответ. Его пальцы стали подниматься вверх по моим бедрам, и мне вдруг до сумасшествия захотелось свернуть ему шею. Но пришлось сдержаться. Не сейчас, еще будет время…

– Ах, госпожа! – воскликнул он, переходя на довольно-таки приличный французский, и приложил руку к груди на манер средневековых рыцарей. – Я хочу умереть за твою красоту, о госпожа, за эти прекрасные глаза, пленившие меня, за этот нежный смех, за этот поцелуй, благоухающий амброй и мускусом, – за поцелуй богини…

– Это из Ронсара! – воскликнула Клементина. – Продолжайте, господин комендант, эти стихи великолепны! Я обожаю французских поэтов, хоть и не понимаю, о чем они поют! Сами слова звучат как музыка!

Комендант посмотрел мне в глаза своими карими с золотистым отливом глазами и продолжил сладким голосом:

– Я хочу умереть за эту…

На покрасневшем лице отразилось легкое замешательство, и он прикоснулся к одной из завитых прядей, обрамлявших мое лицо.

– …черную косу, за округлость этих чрезмерно целомудренных персей, – продолжал он, соскальзывая похотливыми пальцами к кромке корсажа.

Я уже готова была оттолкнуть эти праздные нескромные руки, когда они вдруг нашли и сжали мои пальцы.

– …за строгость этой ласковой руки…

Он крепко стиснул мои обветренные, натруженные руки, поднес их к губам, а потом галантно – к своему сердцу, и закончил свое пикантное выступление тем же тоном под улыбки остальных гостей.

– …она исцеляет и благословляет меня. Ах! Я хочу умереть за белизну этой кожи, за этот голос, своей мелодичностью околдовавший мое сердце… и пленивший его навсегда. Я хочу умереть в любовной схватке, напоив любовь кровью, которая кипит во мне всю ночь, когда я в твоих объятиях…

Сжимая одной рукой мою руку, другую он выразительно вскинул вверх и поклонился слушателям. Последовали восклицания восторга и бурные аплодисменты. Я осталась сидеть на стуле, красная от досады и смущения. На пальце коменданта я разглядела кольцо-печатку и теперь не могла отвести от нее глаз. «Пора начинать охоту, Кейтлин!»

И правда, пришло время действовать. Я повернулась к «Ронсару» и, ловко сунув ему под нос свое декольте, шепнула на ухо медоточивым голоском:

– Час поздний, и мне пора домой. Не могли бы вы проводить меня, господин лейтенант-полковник?

Несколько секунд он смотрел на меня с озадаченным видом, потом смысл моей просьбы проник в его одурманенный алкогольными парами разум. Наконец он улыбнулся, показав неровные, но хорошо ухоженные зубы, и, чуть покачиваясь, встал.

Клементина едва заметно улыбнулась мне и послала слугу за моим капором. Она вышла проводить меня в прихожую. Отправив Стюарта за каретой, мы тихо беседовали, когда я спиной ощутила чей-то обжигающий взгляд. Мое сердце оборвалось. Я знала, что это снова Тернер. Я так боялась, что за ужином он расскажет гостям, кто я на самом деле, но он этого не сделал. Это было странно и могло значить лишь одно: полковник что-то задумал. Тернер был человеком опасным, это я поняла еще двадцать лет назад. И сейчас он наверняка гадал, какое дело могло привести меня в Эдинбург во время восстания.

– Ваш брат по-прежнему живет в Эдинбурге? – неожиданно спросил он, глядя мне в спину.

Вздрогнув, я медленно обернулась и нервно сжала пальцами свой черный бархатный капор.

– Да, – ответила я просто и сделала вид, будто подавляю зевок.

Он усмехнулся с таким видом, что я поняла – увильнуть от разговора под предлогом усталости он мне не позволит.

– А ваш батюшка?

– Мой отец умер.

– Когда же?

– Два года назад, – ответила я, избегая смотреть в эти инквизиторские глаза.

– Мне жаль это слышать, мадам! – сказал он после короткой паузы.

Клементина тихонько сжала мне локоть.

– Все будет хорошо! – Она обняла меня на прощание и поцеловала в щеку, шепнув на ухо: – Помни: если что-то пойдет не так, кричи! Тимоти Артур рядом, он тебя выручит.

Вместо ответа я тоже легонько пожала ей руку. Под приятный шелест шелка и кружев Клементина вернулась к гостям. Тернер подошел ближе. Я выдержала его взгляд со спокойствием, которого, я это чувствовала, могло хватить ненадолго.

– Кого из братьев вы приехали навестить, мадам? Пьяницу? Как бишь его зовут? Ах да, Мэтью! Или того, другого, который так мастерски владеет пером, Патрика?

Он подошел вплотную и наклонился так, что коснулся моей щеки волосами.

– Патрик, насколько мне известно, служит теперь графу Маришалю? Вы рассчитывали узнать что-то интересное на этом ужине в компании преданных слуг Его Величества короля Георга?

Я стиснула зубы и закрыла глаза. «Господи, нет!» От него приятно пахло духами, в аромате которых я различила лавандовую нотку. Открыв глаза, я увидела, что он по-прежнему смотрит на меня своими ореховыми глазами в рамке длинных темных ресниц.

– И то, что комендант вызвался вас проводить, – совершеннейшая случайность, верно? Физическая близость и спиртное – вот наилучшие средства, чтобы разговорить мужчину! И я очень хотел бы знать, какие сведения вы планируете получить этой ночью. Я хорошо знаю полковника, поэтому, поверьте, вам придется потрудиться, чтобы выудить из него что-нибудь помимо его соков!

Я снова покраснела и попыталась подавить волну паники, нараставшую в душе. С выверенной неторопливостью он взял мою левую руку, чтобы получше рассмотреть блестящее обручальное кольцо на моем безымянном пальце.

– Интересно, что обо всем этом думает Макдональд? Он знает, чем вы тут занимаетесь? Или он настолько предан делу, что готов пожертвовать ради него честью своей жены?

И он косо усмехнулся. В этот момент в прихожую вернулся Лахлан Стюарт. Он увидел Тернера и замер в дверном проеме, вероятно, решив, что тот тоже решил за мной ухлестнуть.

– Карета ждет, – сухо сказал он и посмотрел на моего собеседника с открытой враждебностью. – Миссис Тернхилл едет со мной. Мне очень жаль, полковник!

Джордж Тернер выпустил мою руку, и она безвольно повисла. «Все кончено, Кейтлин, сейчас он тебя выдаст!»

– Прошу меня извинить, Стюарт, – ответил он сладко. – Я пожелал госпоже Тернхилл доброй ночи, только и всего! Вы вернетесь выпить с нами коньяка?

Вопрос был задан с умыслом. Комендант взял меня под руку и смерил плотоядным взглядом, так что все было ясно и без ответа. Улыбка Тернера стала шире.

– Нет. Я рассчитываю провести остаток этого приятного вечера у себя, мой друг. Мне нужно закончить одно дело, которое не может ждать до завтра.

– Тогда до встречи завтра в вашем кабинете! Я буду ждать вас с официальными бумагами. Доброй ночи, Стюарт! И вам, миссис… Тернхилл!

Он поклонился мне, щелкнув каблуками, как это принято у военных, и вернулся в столовую, откуда доносился громкий смех: кто-то отпустил очередную сальную шуточку. Сердце стучало у меня в груди так, что казалось – еще минута, и оно разорвется.

– Вы бледны, душечка! Идемте! Я придумаю, как вас взбодрить!


Взгляд мой зацепился за отражение в псише[52], и я остановилась. Волосы, черные и блестящие, как оперение ворона, я собрала в высокую прическу, оставив тяжелый водопад кудрей стекать по шее и вискам. Клементина по случаю одолжила мне одно из своих платьев. Счастье, что мы оказались примерно одной комплекции, несмотря на мои четыре беременности и пятнадцать лет разницы в возрасте. Праздность и роскошные трапезы сделали ее тело пышным и изнеженным. Я, жительница сурового Хайленда, не могла этим похвастаться.