– Где Франсес? Что вы сделали с моей дочкой, грязные…

Рука отпустила мое плечо и стиснула запястье.

– Тише, a ghràidh, это всего лишь страшный сон!

Я всхлипнула. Глаза привыкли к темноте, и я различила лицо Лиама. Тело мое чуть расслабилось.

– Я слышала, как она зовет меня… Но я ее не видела. Она… Лиам, она так далеко и в таком отчаянии!

– Мы непременно найдем ее, – шепнул он ласково. – Завтра мы ее найдем!

– А если она умерла? – плача, воскликнула я. – Боже, я умру, если потеряю еще одно дитя!

– Она не умерла, – отозвался Лиам, и голос его прозвучал жестче. – Если она звала тебя, значит, еще жива.

– Но эти варвары бросили ее в «яму»! Как пережить такое?

– Она сильная, и голова у нее такая же упрямая, как и у тебя! Она не даст так просто себя замучить!

Его прикосновение причиняло боль, поэтому я попыталась освободиться. Лиам отпустил меня и с хриплым кашлем повалился на матрас.

Огонь в жаровне погас, осталось лишь несколько красных углей. Если мое сердце разрывалось при мысли о том, что Тревора казнили, то каково же было моей дочери? Узнала ли Франсес, что мужа приговорили к казни, прежде чем ее бросили в «яму»?

Инвернесская «яма»… На самом деле это была крошечная одиночная камера, устроенная под настилом моста через речку Несс. Мэри Макбин, гостившая у нас в долине несколько лет назад, рассказала нам о ней со всеми подробностями. Она сама провела в «яме» несколько дней за кражу головки сыра и мешка ржи у соседки. Места в камере было так мало, что в ней невозможно было повернуться, самое большее – присесть на корточки. Так, на корточках, она и спала. Над головой с утра до вечера грохотали повозки и шумели шаги, и от этого шума голова, казалось, готова была лопнуть. Мне пришло на ум, что если Франсес узнала о судьбе Тревора до того, как ее закрыли в «яме», то это место наверняка стало для нее могилой.

Лиам притянул меня к себе, и я прижалась щекой к его груди. Сердце его билось ровно, дыхание было глубоким, размеренным. И все же я знала, что он волнуется не меньше, чем я. Он гладил меня по волосам, желая успокоить.

– Завтра мы найдем этого преподобного отца… Чисхолма, верно?

– Да.

– Наверняка нашелся добрый человек, который приютил Франсес, а может, она уже на пути в Гленко…

Он обнял меня, согрел своим теплом.

– А ты? – спросила я едва слышно. – Как ты себя чувствуешь?

Он ответил не сразу. Пальцы его принялись вырисовывать фигуры у меня на спине, что было очень приятно.

– Страшно сказать, но мне стало намного легче после… в общем, после того случая с дезертиром.

Он глубоко вздохнул и замолчал. Ритм его сердцебиения действовал на меня успокаивающе. Я уже соскальзывала обратно в объятия Морфея, когда почувствовала, как мышцы его напряглись у меня под щекой. Я подняла голову и не сразу сообразила, что происходит. Лиам осторожно отодвинулся от меня.

– Я слышу шаги! – прошептал он, спрыгивая с кровати.

– Что? Где? – пробормотала я, привстав на постели.

Я увидела, как он идет к двери, как его кинжал блеснул в свете нарождающегося солнца. Кто-то поскребся в дверь.

– Эй, Лиам! – позвал мужской голос.

– Ты напугал меня!

Лиам открыл дверь и впустил в комнату смущенного Макенрига.

– Не слишком ли рано для побудки? – сердито поинтересовался он, возвращая кинжал в ножны. – Если ты пришел пожаловаться на Ангуса, клянусь, я…

– Нет, конечно! Я выполняю твой приказ. Ты сказал сразу прийти и сказать, если кто-то объявится в трактире. Так вот, у нас были гости.

Лиам нахмурился.

– Фрейзеры? Я знал, что этот Росс не удержит язык за зубами!

– Нет. Пришли не солдаты, а сын местного булочника, Иан-Мор Макинтош, – сообщил Дональд, впуская в комнату паренька, который до этого пребывал в коридоре под присмотром Ангуса.

Мальчику было лет тринадцать-четырнадцать, не больше, и выглядел он испуганным, а увидев меня, смутился и поспешно отвернулся. Прислонившись к стене, Лиам с минуту смотрел на него, потом потер подбородок и прищурился.

– Ты меня искал, парень? – с любопытством спросил он. – Что такого срочного ты хотел сказать, что не могло подождать до утра?

Мы приехали в город несколько часов назад. Откуда мальчик мог узнать об этом? Юный Иан-Мор испуганно вытаращил глаза, когда Лиам снова взялся за свой нож.

– Понимаете… Понимаете, я услышал…

Он как зачарованный смотрел на кинжал, которым поигрывал Лиам.

– Лучше скажи для начала, кто послал тебя, малыш?

– Р-р-росс… Мистер Росс, хозяин харчевни!

– Я его знаю, – кивнул Лиам, который с трудом сдерживал нетерпение. Он положил нож на стол за спиной и наклонился, чтобы посмотреть пареньку в глаза. – И что же мистер Росс велел тебе передать среди ночи?

– Это не он велел передать, это я сам пришел сказать…

– Ты?

Лиам выпрямился и посмотрел на мальчика с бóльшим интересом.

– Я как раз принес хлеб и услышал один разговор… – начал паренек, к которому понемногу возвращалась уверенность.

– Где же?

– На улице Кастл-винд. Мужчины выходили из публичного… из дома миссис Роуз. А я как раз вышел из пекарни отца. Я решил постоять в тени, подождать, пока они пройдут. Ну, чтобы они не забрали хлеб, который мне нужно было отнести заказчику. Они разговаривали шепотом. Но я разобрал, что речь шла о банде наемников. И, по-моему, один из этих двоих был в банде. Наемники эти накануне приехали из Кейтнесса и собирались отправиться дальше на юг, чтобы выполнить жуткое дело, ради которого их наняли…

– И что это за дело? – спросил Лиам, любопытство которого возрастало с каждым словом парнишки.

– Найти Претендента и убить, – запинаясь, проговорил Иан-Мор.

Дональд присвистнул, а Ангус пробормотал ругательство. К Лиаму не сразу вернулся дар речи.

– И при чем тут мистер Росс?

– Когда якобиты капитулировали в Престоне, сэр, мой отец попал в плен к англичанам. До этого он служил под началом старого Борлума. Я как раз нес хлеб мистеру Россу и пересказал ему разговор тех двоих. Я знаю, ему можно доверять. Мистер Росс – мой дядя. Он послал меня к вам пересказать, что я услышал. Он подумал, что вы – из клана Макдональдов и захотите предупредить Его Величество об опасности…

Лиам посмотрел на меня, потом снова на юного Иана-Мора.

– Ты хорошо рассмотрел этих людей? Ты их знаешь?

– Нет. Но я услышал, что одного зовут Маккей. На улице темно было… Но я точно рассмотрел, что у него вместо правого глаза – черная повязка. И он говорил так, что я сразу понял, – это он и есть наемник.

– Маккей? – пробормотал Ангус. – В западной части Хайленда Маккеев много.

– Можешь идти, – сказал мальчику Лиам. – Мы обязательно уведомим принца.

Парнишка улыбнулся, и неизвестно, чему он был рад больше – что избавился от нашего общества или же что передал нам сведения, которые могли помочь спасти жизнь последнему из Стюартов. Словно юркий хорек, он проскользнул между Ангусом и Дональдом и скрылся в темном коридоре.

Рассказ юного Иана-Мора вполне подтверждал предположение Мэтью, что на Якова Эдуарда будет совершено покушение, да и махинации сыночка герцога Аргайла вполне с ней увязывались. Вот только выходило, что не сын Аргайла стоял во главе этого заговора, а кто-то другой…

– Что ты намереваешься предпринять? – спросила я у Лиама едва слышно, уже догадываясь, что услышу в ответ.

– Что я намереваюсь предпринять? А сама как думаешь? Мы не можем уехать обратно в Гленко, зная то, что сейчас знаем. Разумеется, нам придется что-то предпринять. Черт побери, у нас просто нет другого выхода!

– Господи, когда все это закончится!

– Мы разыщем Франсес и съездим к твоему брату, в его поместье возле Стоунхейвена. Патрика нужно предупредить обязательно. Он найдет, кого срочно отправить с посланием в Перт.

Странное дело, но спать мне уже совершенно не хотелось…


Дождь перестал барабанить по крутым, почти отвесным крышам домов маленького городка. Пять сотен домов, вмещавших порядка трех тысяч живых душ, сгрудились, прилепились друг к другу так, что получилось четыре главные улицы и бесконечное множество переулков, то пересекавшихся, то переходящих друг в друга.

На рассвете мы отправились в путь. Первым делом нам предстояло объехать рыночную площадь. Этим утром на ней собралась огромная толпа. Груз с двух кораблей уже доставили на берег, и продавцы с покупателями оживленно торговались возле clach-na-cuiddain, представлявших собой большие каменные ромбы, до половины вкопанные в землю, поверхность которых была залита свинцом, – на них обычно и раскладывались товары на продажу. Рядом остановились отдохнуть и послушать последние городские сплетни несколько прачек. Тяжелые корзины с мокрой одеждой и овощами, которые они только что выстирали и помыли в грязных водах реки Несс, чуть ниже по течению, стояли на земле у их ног. За юбки прачек цеплялись плачущие детишки.

В общем, привычное оживление царило в городке, который был главным «окном в большой мир» в восточной части Хайленда. Сюда местные главы кланов приезжали продавать коров, шерсть и спиртные напитки. Здесь они приобретали то, что не производилось в регионе: пряности, шелк, кружева, оружие и боеприпасы, французское вино, столь ими любимое, и доставленные из Европы книги. Так что, невзирая на незначительные размеры, Инвернесс играл в экономике Хайленда важную роль.

Улицы города были узкими и мрачными. Дома тулились друг к другу, превращаясь в сплошные каменные стены, причем их верхние этажи нависали над головами прохожих. Расстояние между ними было настолько мало, что обитатели расположенных напротив мансард запросто могли передать один другому ночной горшок. Нам пришлось спешиться и вести лошадей за уздечку, чтобы не задеть ничего головой. Скоро я обратила внимание, что жители города охотно афишируют свои жизненные и моральные принципы, выписывая краской на красных кирпичных или же беленных известью фасадах своих домов известные максимы и цитаты из Библии: «Только в вере спасение!», «Человек есть то, что он знает», «Тот, кто насилием отвечает на насилие, грешит только против закона, но не против человека». То было яркое проявление души и характера шотландцев – прагматичных, слегка туповатых, но очень практичных.