Юлия Климова - Сезон одиноких Снегурочек

Таня подавила еще один приступ смеха, прислушалась к мелодии, проигнорировала мужские голоса и, поймав взглядом ослепительную вспышку фейерверка (говорила же Зойка – не смотри), подпрыгнула и раскинула руки в стороны.

В глазах замелькали разноцветные круги, и, не имея пока возможности разглядеть жениха, Таня принялась эротично (так ей казалось) вилять попой и пританцовывать. С каждой секундой движения приобретали уверенность, лицо лучилось улыбкой, а мелькающая картинка довольно быстро стала четкой…

Вот он – жених.

В синем свитере…

ЗОЙКА!!!

Павел тоже не верил своим глазам. На презентациях, на днях рождения фирмы он видел такие большие торты, но из них никто не выпрыгивал. И когда за башенками безе началось шевеление, он недоуменно приподнял брови и покосился на своих друзей. Ну, конечно! Они должны были устроить нечто подобное! Сейчас появится пышная блондинка и исполнит танец живота или стриптиз.

Но появилась не блондинка… Корона, шоколадные волосы, карие глаза, острый носик… Семенова Татьяна Дмитриевна – его секретарша.

Этого не может быть…

Что она здесь делает?

Танцует в купальнике…

Автоматически продолжая раскачиваться, Таня неотрывно смотрела на Павла. Их глаза встретились. Подбадривающий шум в комнате, музыка, друзья жениха – все унеслось куда-то вдаль, а может, рухнуло вниз… уже не разберешь. Она мотнула головой, отрицая шокирующую правду, вздернула носик, прищурилась… Заминка длилась лишь несколько секунд, но этого вполне хватило, чтобы прийти в себя и обменяться с Барковым только им понятными взглядами.

«Здравствуй, Таня».

«Здравствуйте, Павел Сергеевич».

«Я даже боюсь тебя спрашивать, что ты здесь делаешь».

«И не спрашивайте. А впрочем – я шалю, я так развлекаюсь!»

«Этот наряд тебе очень идет».

«Мне тоже нравится».

«Ты…»

«А вы…»

«Я…»

«Ну и что…»

Она улыбнулась – резко и хищно, закинула голову назад, вновь подняла руки и медленно закружилась, выстукивая каблуком нужный ритм.

– Давай! – вскрикнул Макс и забарабанил вилкой по столу. – Давай!

Павлу захотелось треснуть друга по башке, крикнуть «хватит!», но… но тело окаменело, глаза остановились на тонкой талии Тани, затем метнулись вверх и снова вниз. Пусть это немедленно прекратится и пусть не заканчивается никогда… Как она красиво танцует, КАК ОНА САМА КРАСИВА. И удивляет, всегда удивляет…

Вчера Таня выучила три песни и решила, что выберет ту, которая будет больше подходить настроению и жениху. Но сейчас она особо не выбирала, песня Анжелики Варум сама вырвалась из груди, и оставалось только добавить нотки обольщения и не мешать телу справляться с ритмом. «Смотри на меня, смотри, – неслось в голове, – я такая… Я ЖИВАЯ! И пою что хочу!»

– Вечер за окном плывет,

Я закрыла двери – ты со мной.

Тает между нами лед,

Но еще не верю, что ты мой.

Губы и глаза

Ближе,

И стучат сердца,

Слышишь?..

Она прекрасно пела и обжигала улыбкой. Умело царапала душу и манила. Павел, откинувшись на мягкую спинку стула, впитывал каждое движение Тани, как сухая земля впитывает щедрые капли дождя. Было тепло и было грустно.

– Послушай, все в твоих руках,

Все в твоих руках,

Все в твоих руках,

Ты знаешь, все в твоих руках,

Все в твоих руках

И даже я…

Музыка, живущая, в общем-то, своей жизнью, стихла, Таня замерла, не опуская глаз, ничуть не смущаясь. Да, на ней купальник, обшитый мишурой, и корона Снегурочки, и – да, она опять влипла в историю, но сейчас ей все равно, что скажет в понедельник Великий и Ужасный Павел Сергеевич Барков. Пусть смеется, сколько ему вздумается. Только что она была НАСТОЯЩЕЙ и ей было – ХО-РО-ШО! И на Задольскую ей – плевать!

Два официанта вошли в ВИП-комнату, раскрыли подставку и помогли Тане выбраться на пол. Что там Зойка говорила? Надо красиво уйти? О, да ради бога! Она подцепила вишенку с торта, чуть приподняла голову, медленно положила ягоду в рот, облизала накрашенные розовым блеском губы и отправила Баркову воздушный поцелуй. Помахала всем присутствующим ручкой и, конечно же, усиленно виляя бедрами, вышла из комнаты.

– Можно бокал шампанского? – спросила она официанта.

– Без проблем, – ответил тот, указывая рукой на служебную дверь.

Павел снял с колен матерчатую салфетку, отложил ее в сторону и встал.

– Ты куда? – поинтересовался Стас, цепляя на вилку зубчик маринованного чеснока.

– Я сейчас…

Он отодвинул стул и направился к дверному проему, завешанному тяжелой коричневой тканью.

– Ты в туалет или за ней? – с иронией спросил Николай.

– Эй, – крикнул Макс, – а где спасибо? Мы же тебе такой сюрприз отгрохали!

– Спасибо… – тихо ответил Павел и дотронулся до плотной шершавой ткани.

Пойти за ней?

Поговорить?

«Послушай, все в твоих руках… и даже я».

Он постоял немного, вернулся к столу и залпом выпил рюмку холодной водки. Он должен ее отпустить… но это… невозможно.

Сочувствие Зойки не знало границ, она даже решила отказаться от культпохода в Дом кино и провести день с подругой. Но такая жертва оказалась совершенно не нужной – Таня сказала, что все прекрасно и в понедельник она пойдет на работу как на праздник! Такой настрой, с одной стороны, озадачивал, с другой – вселял оптимизм.

– Так ты не очень расстроилась? – спросила Зойка, стараясь понять по интонации подруги, не находится ли та на грани нервного срыва.

– Вовсе нет, – бодро ответила Таня.

– И ты не в шоке?

– Не-а.

– Хорошо… но все же…

– Меня сейчас волнует только один вопрос: когда я смогу получить деньги за выступление?

– Сегодня! Я позвоню Кириллу Абрамовичу, и только пусть попробует мне отказать! Смотаюсь сначала к нему, а потом к тебе… с ума сойти – это был Барков! Не могу поверить, не могу поверить… а как он на тебя отреагировал?

– Онемел, – засмеялась Таня, – вот у него точно должен быть затяжной шок.

– Наверное, Барков думает, что ты его преследуешь. Интересно, как он себя поведет в понедельник.

– Вдруг повезет, и он уволит меня с работы.

– Ага, было бы неплохо.

По просьбе Зойки Таня еще раз в красках описала свое выступление и спела первый куплет песни. Мотивы вчерашнего вечера приятно ложились на сердце, и счастливая улыбка не сходила с лица. Прижимая трубку к уху, делясь с Зойкой своими мыслями и чувствами, она волновалась и веселилась одновременно, не стараясь отыскать этому причину. Несмотря на потерю «Рыжей осени», несмотря на долговую яму, она вновь радовалась жизни и верила в светлое завтра. Просто так верила.

Но стоило попрощаться с Зоей, положить телефон на стол, как все изменилось. Тоненькие ручейки правды потекли в ее сторону, затапливая с головой… Вчера ей хотелось понравиться Баркову. Да что там понравиться – хотелось убить его своим танцем, пением, красотой! И тепло сейчас именно потому, что кажется, будто она СМОГЛА это сделать. Смогла. Или так только кажется?

Таня подошла к окну, погладила подоконник, дотронулась до тонкого, длинного листа драцены и прижалась лбом к холодному стеклу.

– Как поживаете, Павел Сергеевич? – тихо произнесла она, глядя на заснеженный двор. – Тяжело вам со мной? Понимаю. И хочу сразу предупредить… будет еще хуже.

Улыбнувшись, она нарисовала пальцем на стекле короткую черту. Именно такую – невидимую и запретную, она вчера смело и не раздумывая перешагнула.

Кирилл Абрамович, как ни странно, почти сразу сдался и пообещал, что деньги он достанет. «Приезжай, Карпушина, через пару часов, и не говори потом, что я не чуткий человек. Вот если бы на моем месте был кто-нибудь другой, то свои кровные ты получила бы только в среду…» – набивал он себе цену по телефону. Но Зойка его излияния пропустила мимо ушей. Порадовалась за Таньку, напомнила об обещанной неделе отдыха, распрощалась с пустившимся в разглагольствования администратором и отправилась завтракать.

Через два часа она вышла из офиса фирмы «Ваш друг – массовик-затейник» с двадцатью тысячами рублей во внутреннем кармане сумки. Купила чайную розу, завернула ее в газету и поехала к подруге. Осчастливив Таню и цветком («это что, мне?»), и заработанными деньгами, она вернулась к себе домой, включила любимый фильм «Три орешка для Золушки» и благополучно уснула. Продрыхнув час, подскочила и заметалась по квартире, собираясь в Дом кино «Кадр».

На первом этаже, около афишной тумбы, ее уже ждала Сацкая. Обычно Эльвира одевалась ярко и не без гордости демонстрировала всем длинные вьющиеся рыжие волосы, а тут проявила непонятную скромность и выбрала не самый удачный наряд – потертые джинсы и неброскую бежевую водолазку. Волосы стянула в хвост и скрутила в пучок, лицо практически не накрасила, отчего стали заметны мелкие морщинки, о наличии которых Зойка раньше не догадывалась. Не Сацкая, а просто моль какая-то… Надо же, как меняет людей отсутствие макияжа и стильной одежды. Чего это она так?..

– Привет, – сказала, Эльвира, – пойдем в кафе посидим, до начала еще достаточно времени.

Зойка поздоровалась и согласно кивнула, но душу уже давно скребло сомнение – а чего это Элька так ею заинтересовалась? Учились и учились, ну болтали иногда, ну отрабатывали в самом начале одну или две сцены, но дружбы-то никакой не было.

Сацкая взяла себе бутерброд с рыбой, минералку без газа и шоколадку «Альпен Гольд» с лесными орехами. Зойка купила кока-колу и обсыпанный сахарной пудрой кекс.

– Давай сядем у окна, – предложила Эльвира, и Зойка, оглядываясь по сторонам (нет ли Фадеева – глупо, но нервам этого не объяснишь), покорно поплелась за ней.

Пристроив сумку на подоконнике, Сацкая развернула шоколадку и положила ее на середину стола.